«Обратиться к вам, дорогая редакция, меня заставило...»

Занимаюсь странным делом — сижу и читаю журнал «Крокодил», номер за номером, начиная с 1982-го года (скачал отсюда). Пока прочёл 20 номеров, останавливаться не собираюсь (хотя, при моей лени, могу и отложить на некоторое время, а получится, что навсегда). Картинки оттуда вы все видели, а тексты, тексты это другое...

А началось это с того, что мне захотелось найти несколько, четыре или пять, рассказов (фельетонов, статей), которые я читал в детстве и которые запомнились чем-то особенным или по-особенному запомнились, и даже (увы?) «повлияли». Я читал этот журнал лет с 9-ти, странное чтение для ребёнка, но меня в этом смысле не ограничивали, а я почему-то тянулся к этим сероватым страничкам.

Как-то встретил у одного (юного?) блогера фразу, что-то вроде «советские сервис и легпром был настолько плохи, что сведения об этом просачивались даже в несвободную советскую прессу». Ну, ещё бы: советские газеты были полны исключительно победными реляциями, «это все знают». А раз так, то и про обслуживание и про пошив одежды и про прочие подобные вещи писали только хорошее, как же ещё? К тому же, витрины магазинов и служб быта — это же витрины «советского строя», да что там — его лицо, и, разумеется, в изложении советской печати они должны были сиять, это же логично.

В действительности, «режим» совершенно отказывался считать витрину магазина своим лицом (что можно даже поставить ему в вину, почему нет?)

Торговля, ЖКХ, обслуживание населения, предприятия по пошиву одежды и обуви прочее в этом роде — и постоянно подвергались в печати как абстрактной так и адресной критике. Тут допускался настоящий «язык ненависти». По мне — так с некоторым перебором (найду пару примеров). Критика такого рода была делом рутинным и даже за сатиру профессиональными газетчиками не считалась. Претендующие на «острое перо» тяготились уделом обличать «сапожников и водопроводчиков» и претендовали на что-то посерьёзнее. В скобках замечу: дежурные материалы про ударный труд и перевыполнение плана в легпроме и прочих таких отраслях, разумеется, тоже присутствовали, но что забавно и они часто не обходились без (деликатного) упоминания  производственного брака и низкой квалификации работников.

https://www.youtube.com/watch?v=DmeUaUYfIlA

Тут нужно понять (даже прочувствовать, кто не застал): советская печать публиковала разного рода критические материалы не в силу своей «свободности», а в силу своего функционала. Советская газета — это (в числе прочего) контрольно-надзорный орган (очень своеобразный и с ограниченной компетентностью), например, обеспечивающий (опять же, в числе прочего и до известной степени) обратную связь между производителем и потребителем, а штатный корреспондент — всегда для кого-то ревизор.

Применительно к любому советскому СМИ (а, вероятно, и к конкретному журналисту) можно определить уровень и область того, что ему было «подсудно». Вот скажем, «Крокодил»: понятно, что для условной «службы быта» и «обувной фабрики» штатный сотрудник журнала — это ревизор с большой буквы «Ры». Это вообще профиль данного издания – обеспечение населения. Но «Крокодилу» ещё «подсудны» (особенно в рамках разнообразных компаний типа «экономии электроэнергии» или «борьбы с бесхозяйственностью») организации районного и областного подчинения, предприятия жилищного строительства (очень много материалов про некачественное и несвоевременно сданное жильё), исполкомы до республиканских включительно. Есть фельетоны про работу отраслевых министерств (особенно на уровне главков, отделов и т.п.). Есть критика «сложивших порочных практик»: длинная серия статей «Хождение по тукам» про то, как неправильно работают в советском сельском хозяйстве с минеральными удобрениями (тема скучная, статьи занудные, но украшены не слишком уместными игривыми оборотами), несколько занятных статей про практику пересматривания задним числом плановых обязательств предприятий в сторону уменьшения, причём в разы, пока результаты не станут удовлетворительными и прочее.

Повторюсь: контрольно-надзорный орган. То есть в газету можно было пожаловаться, это отчасти даже приветствовалось.

С точки зрения простых жалобщиков эта возможность «обратиться в редакцию» имела значительный резон: обычному человеку часто было затруднительно разобраться в том, что чему приходится «головной организацией», кто кому начальник, кто кому контролирующая инстанция и по какому адресу писать. Адрес издания же — вот он, на последней странице, «а уж там разберутся».

Вот эта-та обратная связь меня и заинтересовала. Было в этом журнале два типа материалов такого рода. Первый тип: кто-то пишет в редакцию, она «молча» работает с темой, списывается с соответствующими структурами и потом делится результатами «расследования». Обычно шло под рубрикой «Вот такие пироги». Второй тип — сначала идёт фельетон, потом начальство подвергшегося критике учреждения или лица отчитывается перед уважаемым журналом о том, кто и как наказан, как идёт исправление ситуации и т.д. Это называлось «Крокодил помог» (в других изданиях использовались формулировки типа «Газета выступила — что сделано», а если не сделано, то рубрика называлась часто «А воз и ныне там», смайл)

Ниже две маленькие истории про злоупотребления полномочиями. И если сюжет с ковролюбками довольно прост, хотя и с яркой деталью (партбилет ваш заберите, а ковры мне оставьте!), то история про крепкого хозяйственника Панкратова даёт богатую пищу для размышлений и сравнений (но об этом в другой раз).

журнал «Крокодил», 1982, №17, стр. 10

НУ КАК НЕ ПОРАДЕТЬ?

Начальник Безенчукской ПМК № 70 треста «Куйбышевканалводстрой» В.Панкратов — человек широкой души. Правда, широта эта несколько специфична. Если нужно оказать помощь вышестоящим товарищам, родственникам или друзьям, В. Панкратов готов хоть из кожи лезть вон...

Например, когда потребовалось отремонтировать вне плана и без договора трестовские автомашины,

В. Панкратов уломал Волжское райобъединение по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства взяться за это неотложное дело. В благодарность за услуги из ПМК в райобъединение покатили бульдозеры, скреперы, автокраны, снятые с экстренных участков. Более того, В. Панкратов, не скупясь, даже преподнес в дар объединению бульдозер.

Опять же, ну как не порадеть родному человечку? И зятю В. Панкратова рабочие колонны торопливо строят гараж за казенный счет. Кстати, другое казенное и дорогостоящее стойло для автомобиля было продано дружескому лицу за бесценок.

Ну, а когда доходит дело до расчетов с нижестоящими, В. Панкратову ничего не стоит оставить их на бобах. Оттолкнув в сторону общественные организации, он лично решал, кому дать премию (за послушание), а кому не дать (за непокорство).

Обо всем этом нам написали рабочие ПМК. Письмо было послано для проверки в Куйбышевский областной комитет народного контроля. И вот, как сообщил нам председатель комитета В. Татаринов, за это радение вышестоящим, родственным и дружеским лицам В. Панкратов освобожден от занимаемой должности. Бюро Безенчукского РК КПСС объявило ему строгий выговор с занесением в учетную карточку.

А вот пример того, как работает раздел «Крокодил помог». Сначала небольшой фельетон:

журнал «Крокодил», 11982, № 2, стр. 9

Ал. Емельянов, специальный корреспондент «Крокодила»

КОВРОМАНКИ

Ковер...

Обыкновенная в общем-то штука, за исключением единственно необыкновенного ковра-самолета.

Но, оказывается, и в обычном встречается невероятное. Сотни, тысячи, миллионы людей

равнодушно ходят по коврам, а вот кое у кого эти скромные собиратели комнатной пыли разжигают страстные приобретательские вожделения. Итак...

Жила-была, к примеру, Лариса Григорьевна Лихобабо. Училась в школе, в техникуме. Потом работала. Как в Беловском шахтостройуправлении-2 (БШСУ-2) г. Ленинска-Кузнецкого, так и над собой. А когда работаешь над собой, то и растешь. Вот и Лихобабо росла-росла и выросла до старшего инженера производственно-технического отдела. Заметен был рост и по общественной линии: ее избрали секретарем комсомольской организации БШСУ. Хорошо она там работала, сил и времени не жалела. Но и перед ней в долгу не остались. Удостоили, в частности, талончика на приобретение ковра 2x1,5 метра.

«Хоть и невелик ковер, да дорога память»,—подумала Лихобабо и любовно пригвоздила его к пробуравленной победитом стене.

Три квадратных метра цветного пятна, изукрасившего дотоле однотонно тоскливую стену, сыграли роковую роль в судьбе бедной женщины. Она заболела ковроманией.

«Маловато для трех-то комнат... Не принижает ли ковровая малометражность моего авторитета?»—заметалась, как волк средь красных флажков, мысль Лихобабо.

Между тем Лариса Григорьевна покорила следующую жизненную ступеньку — стала начальником производственно-технического отдела. Жить в недооковренной квартире стало совершенно невыносимо. К счастью, одним прекрасным августовским днем, совпавшим, кстати, с профессиональным шахтерским праздником, к ступеням управления подкатил автомагазин. В числе прочих товаров виднелись тугие трубы паласов.

«Тяну-потяну, может, и вытяну»,—подумала Лихобабо. В ее глазах заблестела булатная решимость, и она резко взяла инициативу распределения ворсистых благ в свои женские руки. В этот же вечер она услаждала босые ноги, благоговейно ступая по щекочущему пятки ворсу. В число других паласовладельцев вошла начальник отдела труда и заработной платы Е. Н. Федорская. Запомним на всякий случай и эту фамилию.

Но ненасытный бес ковромании, угнездившийся в слабой женской душе, алкал большего.

Ковровый аппетит разгорелся не на шутку.

Лихобабо позвонила в отдел рабочего снабжения и выяснила, что на их шахтоуправление выделено еще три ковра и два паласа.

«Тяну-потяну, может, опять вытяну?»—встрепенулась Лариса Григорьевна.

Однако подобраться к выделенному можно было, лишь заручившись соответствующей бумагой с подписями и печатью. Значит, надо только найти людей нужных (чтоб бумагу ту подписать могли) да надежных (чтоб ни гу-гу). Сложное это было дело. Тут как у сапера: первая же ошибка станет последней.

«Не дай бог, о коврах узнает все управление. К распределению подключится постройком...»—От таких мыслей у Лихобабо на лбу выступал холодный пот ужаса, принимаемый начальством за горячую испарину от

напряженной работы над производственно-техническими проблемами.

Но все обошлось. Среди выбранных ею «нужных» и «надежных» болтливых не оказалось. Принципиальных, впрочем, тоже. Перспектива украсить коврами и свои комнаты кляпом заткнула им рты.

Состряпали сказочную бумагу на пять человек. Руководитель отдела труда и зарплаты Федорская (подписавшая бумагу за начальника), почти как в сказке о царевне-лягушке, трансформировалась в штукатура, а начальник НТО Лихобабо обернулась табельщицей.

«Так понадежней будет,—соображали они.—Ковры-то через отдел рабочего снабжения идут. Вдруг какая-нибудь злая фея из орса, увидев в списке одних начальников, заартачится и вместо ковров даст нам совет распределить их по назначению?»

Прочие не поместившиеся в этом фельетоне управленческие дамы преобразились в малярш и арматурщиц...

Тянула-тянула Лариса Григорьевна и вытянула очередной ковер. Так прошел восьмидесятый год, и под зеленой елочкой при пальбе шампанского пожелали себе еще больших удач Лихобабо с Федорской. Удача не заставила себя долго ждать. В начале мая Ларисе Григорьевне из осведомленных источников стало известно о выделении для БШСУ очередной партии предметов страсти пылкой, состоящей из трех ковров и стольких же паласов.

«Тяну-ка-потяну я еще разик»,—решила Лихобабо.

Бумагу на троих счастливцев, в том числе и на нашу главную героиню, подписали начальник управления и сама Лихобабо, ставшая к этому времени, как ни странно, парторгом стройуправления. В резерве осталось три вакансии. Тут зашумела Федорская: в список ее не внесли, а от укоренившейся привычки обрастать коврами она отказаться не могла. Новый список на шестерых сделала уже единолично Лихобабо, допечатав Федорскую-«штукатура» и двух своих подчиненных из ПТО.

Тянула-потянула Лариса Григорьевна и богатый улов вытянула...

На саму себя бо-о-ольшой палас получила. Чтобы не крохоборничать, взяла себе и ковры, предназначенные подчиненным. Подпись одной просто подделала, а другой начальственно указала:

— Распишись вот тут. И иди, вопросов не задавай.

Сбылась заветная мечта. Паласов и ковров у Ларисы Григорьевны стало в избытке. Расщедрившись, она даже раскроила один палас на шитье чехлов для семейного авто. Но на этот раз секретная информация где-то дала течь. Обойденные стали требовать и жаловаться. Вмешался горком партии. Коммунист}' Лихобабо рекомендовали умерить накопительский пыл и вернуть ковры для их справедливого распределения, которое было проведено постройкомом в конце мая. Но, очень уж не желая расставаться со столь изобретательно добытыми дефицитными изделиями, Лариса Григорьевна продолжала держать их дома.

Женщина-кремень! Тянули-тянули из нее ковры—отступились. ОБХСС взялся помочь— не вышло, слаб оказался. Парторганизация БШСУ объявила ей строгий выговор с занесением и освободила от обязанностей

парторга, а ковры все равно лежат, где лежали. Дело до крайности дошло: партийная комиссия ГК КПСС исключила ее из рядов партии. А ковры так и не вытянули. К Федорской никаких мер пока не принимали.

Интересно, догадается она, что пора отдать чужое?

Кемеровская область.

А вот реакция руководства героинь фельетона:

журнал «Крокодил», 1982, №17, стр. 12

МЯГКО СТЛАЛИ...

Во втором номере нашего журнала за этот год корреспондент Ал. Емельянов рассказал о двух несчастных женщинах из Беловского шахтостройуправления-2 г. Ленинска-Кузнецкого — начальнике производственно-технического отдела Л. Г. Лихобабо и начальнике отдела труда и заработной платы Е. Н. Федорской. Их поразил серьезный недуг: они заболели тяжелой формой ковромании (фельетон «Ковроманки»).

Выступление «Крокодила» не осталось незамеченным. Компетентные в лечении таких заболеваний органы Ленинска-Кузнецкого осуществили энергичное хирургическое вмешательство.

Дело Лихобабо, исключенной из партии «за злоупотребление служебным положением, нарушение установленного порядка распределения ковровых изделий, а также за невыполнение решения построечного комитета по этому вопросу», следственными органами передано в нарсуд для наказания ее в судебном порядке. Кандидату в члены КПСС, теперь уже экс-начальнику ОТЗ Федорской отказано в приеме в ряды партии.

В целях более эффективной профилактики подобных болезней секретари парторганизаций и хозяйственные руководители города ознакомлены с выводами бюро ГК КПСС по персональным делам недужных женщин.

Мягко стлали Лихобабо с Федорской неправедными путями добытые ковры и паласы, да жестко спать пришлось.