Неотвратимое приближение избирательного сезона 2011/12 годов вызвало новый всплеск объединительной активности демократических лидеров и организаций — от создания политической коалиции «За Россию без произвола и коррупции» и общественного форума «Гражданский диалог» до созыва Гражданского конституционного форума 12 декабря. За последнее, «путинское», десятилетие подобного рода попытки происходили регулярно и столь же регулярно проваливались. Следует с сожалением признать, что они не только не оказали какого-либо влияния на политические институты российского государства (демократические организации попросту не допускали до выборов или фальсифицировали их результаты), но и, что гораздо хуже, нисколько не способствовали формированию долгосрочной общественной альтернативы существующей системе власти. Это было десятилетие поражений. Мне кажется, что необходимо попытаться извлечь какие-то уроки их этих поражений, чтобы политический цикл 2011/12 годов не стал очередным в дурной бесконечности спазматической активности демократов, только усиливающей апатию и ощущение безнадежности в обществе.
И дело, как представляется, не только в излишней амбициозности демократических лидеров, не позволяющей им сформировать сколько-нибудь устойчивые объединения, или в том очевидном процессе полного выхолащивания демократических институтов, который был целенаправленно осуществлен путинской властью в 2000-е годы. Дело прежде всего в том, что повестка дня избирательных кампаний «нулевых» всегда исходила от власти, и демократы прямо или от противного — определялись по отношению к ней. Ни разу за эти годы не удалось провести сколько-нибудь содержательную дискуссию о том, как создать демократические организации и демократические институты, опираясь на реальные интересы реального российского населения (общества).
Отсюда — доминирующая в обществе глухота к демократическим призывам «демонтировать» преступный (на мой взгляд, действительно преступный) режим. Можно, конечно, как это делают многие, обвинять народонаселение в отсталости и косной неспособности воспринять демократические принципы и, соответственно, связывать свои надежды на перемены, как это принято среди российских либералов, с очередными сдвигами наверху. Но корни очевидного бессилия демократических организаций опять-таки не в этом (или не только в этом).
«В посттоталитарной системе, — как писал 30 с лишним лет назад чешский диссидент Вацлав Гавел, — по-настоящему значимые политические события происходят при иных обстоятельствах, нежели в системе демократической. В том, что большая часть общества относится столь безразлично, если не откровенно недоверчиво, к выработке концепций альтернативных политических моделей, программ или хотя бы их концепций, не говоря уже об инициативе создания оппозиционных партий, сквозит не только разочарование в общественных делах и утрата «высшей ответственности» как результат всеобщей деморализации, но и проявляется здравый общественный инстинкт: будто бы люди почуяли, что действительно все уже стало «иным» и на самом деле пришло время действовать иначе»*.
Как действовать «иначе» в современной России, чтобы снова и снова не попадать в ловушки навязанной властью повестки дня?
Для начала необходимо, как мне кажется, назвать вещи своими именами и избавиться наконец от постоянного ощущения «судьбоносной срочности», которая в каждом избирательном цикле довлеет над российскими демократами. Это ощущение базируется на посылке, что демократические силы не могут не участвовать в политическом сезоне 2011/12 годов, они должны выполнить бюрократическую процедуру и добиваться регистрации своей коалиции (партии), даже если надежда на регистрацию крайне мала. А почему, собственно? Давайте хотя бы между собой договоримся, о чем реально идет речь. Очевидно, что «выборы» 2011—2012 годов в реальности никакие не выборы, а очередная и все более грубая их имитация. Смысл политической инсценировки, которую предстоит наблюдать российским жителям в ближайшие два года, заключается в формальном возвращении г-на Путина на президентский пост. От реальной власти он никогда в последние два с половиной года не отказывался, о чем выразительно и на доступном ему уровне регулярно напоминает населению на протяжении всего медведевского «президентства».
Игра с шулерами по их правилам
Есть ли какой-то шанс, что участие демократической коалиции и единого демократического кандидата в президенты в таких «выборах» может что-то принципиально изменить даже не в результатах, а хотя бы в правилах политической, с позволения сказать, игры? Представляется, что такого шанса нет даже в том маловероятном случае, что чуровский избирком зарегистрирует демократическую коалицию; и в том, несколько более вероятном случае, что ей действительно удастся выдвинуть единого кандидата, легитимного для всех участников коалиции.
В условиях деморализованного и коррумпированного общества, при доминировании административного и денежного ресурсов надежды на то, что само по себе участие в выборах может изменить правила игры, являются, на мой взгляд, абсолютно беспочвенными. При этом «дела на кухне», говоря словами М. Жванецкого, — проведение съезда и выборы единого кандидата, создание и регистрация 49 региональных отделений, сбор подписей, бесконечные препирательства с властью и суды с ее представителями, — будут столь напряженными и захватывающими, что полностью поглотят энергию и время демократических лидеров и активистов.
Предсказуемым итогом этих сизифовых услилий станет крайне незначительный избирательный результат и, главное, фактическая поддержка демократами имитационных структур путинского режима. Участие в выборах в стране, где политика как сфера демократической конкуренции за власть полностью уничтожена, убивает живой потенциал любого, кто садится играть с заведомыми шулерами по их правилам.
Оттуда вырастет демократическое движение?
Изъян такого узко политического выбора оппозиции заключается, говоря словами В. Гавела, в «переоценке значения непосредственно политической работы в традиционном смысле слова и недооценке политического значения именно тех «дополитических» событий и процессов, которые питают развитие реального политического процесса»**. Между тем количество и качество таких «дополитических» событий и процессов в современной России нарастает с каждым месяцем. Защита Химкинского леса и Байкала, сопротивление строительству «газоскреба», противостояние разрушению исторического наследия и нормальной городской среды, борьба автомобилистов с мигалками и в защиту праворульных автомобилей, дело Магнитского и дело Баркова — это не «информационный шум», как об этом пишет Андрей Колесников (см. «Новую газету» от 20.09.2010). Это реальные общественные процессы, связанные с реальными интересами реальных людей, из которых может вырасти демократическое общественное движение, а на его основе — и политическая оппозиция, представляющая реальную альтернативу авторитарной власти.
В этом же направлении действует и нарастание пока еще диффузного недовольства властью, связанное с ее неэффективностью и коррупцией, особенно очевидными на фоне засухи, пожаров и дыма этого лета. Эти и многие другие, более локальные, процессы и события свидетельствуют о брожении в обществе, равнодействующей которого является все более осознанное стремление людей отстаивать свои права и достоинство в ежедневной жизни. Именно здесь может происходить формирование того иного, дополитического, пространства, которое в конечном счете обретает политический смысл. Эволюция защиты Химкинского леса от локальной до общероссийской политической проблемы — яркий пример того, с какой скоростью могут развиваться такие процессы.
Против путинского социального контракта
Как сформировать на этой основе широкое общественное движение, которое могло бы послужить основой для демократической трансформации авторитарного режима? Поиск ответа на этот вопрос должен быть, как мне представляется, главной задачей демократических сил в России и фокусом общественной дискуссии, призванной сформировать демократическую повестку дня. Повестку, которую могла бы поддержать весьма существенная часть населения, для которой все менее приемлемым становится путинский социальный контракт — контракт предельно циничной власти с абсолютно деморализованным обществом. Ведь единственно внятное экзистенциальное послание этой власти заключается в том, чтобы показать обществу, что нет и не может быть иного способа жизни в России, кроме адаптации к существующей системе, кроме жизни «применительно к подлости». Иного способа жизни, как нам навязчиво объясняет при любом удобном и неудобном случае «национальный лидер», нет не только в России, но и вообще нигде в мире. Речь идет лишь о цене вопроса. Те же, кто якобы действуют из иных побуждений, на самом деле лишь прикрывают этим свои корыстные интересы.
Противостояние такому властному дискурсу невозможно без формирования общественного пространства (или пространств), где действовали бы нравственные правила и ориентиры. Иными словами, речь идет о формировании человеческой альтернативы бесчеловечной системе власти. Именно эти нравственные основания лежали в основе успешного сопротивления авторитарным режимам в Восточной Европе и Латинской Америке. «Наш абсолютный исторический опыт, — говорит В. Гавел, — подсказывает: реальный политический успех приносит только то, что дает правильный ответ на основные моральные дилеммы времени и культуры. Важно осознать, что настоящий смысл имеет только та политика, которая опережает совесть»***.
Формирование такой повестки дня и такой общественной альтернативы власти — задача несравненно более тяжелая, чем имитация участия в имитации выборов. Эта задача не может быть решена в спешке, навязанной официальным политическим календарем. Не приближают к ее решению и призывы сочетать участие в выборах с гражданской активностью. То есть теоретически это, конечно, можно себе представить, но практически так не бывает. Общественная альтернатива должна быть выстроена снизу, приспособить ее создание под конкретную избирательную кампанию верхушечной — при всем уважении к ее участникам — коалиции не удастся. Такие попытки, скорее всего, выхолостят и политическую, и социальную составляющие оппозиционного движения.
Комментарии