Уроки русского

Россия, как и любая другая страна, изменялась, и самые колоссальные изменения произошли после падения коммунизма. Однако связь времен в российской истории нередко превращалась в «преемственность» проблем.

Гигантские размеры территории России обусловили возникновение проблемы коммуникаций, и она до сих пор не решена в смысле перераспределения экономических ресурсов и мобильности людей, и в этом плане сегодняшний день мало отличается от «моего» времени, той эпохи, которую изучаю я, — XVIII века.

Как сторонний наблюдатель, западный историк, изучающий историю России, я могу сказать, что существуют и более фундаментальные аспекты исторической обусловленности проблем. Один из них — огромная разница между городом и деревней, нетипичная для Запада. Едва ли не основное свойство России в XVIII веке — это сосредоточение всей промышленной и интеллектуальной жизни в городах. Деревня была отделена от них не только экономически, но и интеллектуально, и духовно. Для сегодняшней России это противоречие, на мой взгляд, более актуально, чем в советское время, потому что все больше людей покидают деревню, и различия в жизненном укладе только усугубляются
Тяжелая тема — это права человека и вообще взаимоотношения общества и государства. Нельзя сказать, что до реформ Александра II в России было верховенство права. Это справедливо и в отношении индивидуальных свобод, потому что права, если ими кто-то и наделялся, были коллективными — дворянства, купечества, иностранцев. В современной России сохраняется преемственность по отношению к этой традиции.

Религия в России играла и играет роль, очень отличную от Запада, — что в «мой» период, что сейчас. Развитие Русской православной церкви сильно отличалось от протестантизма и католичества. Православие никогда не проходило через Реформацию. В России Церковь играла менее существенную роль в повседневной жизни людей, чем на Западе. На Западе же, например, Церковь была образовательным институтом. Она могла играть роль и больницы, и интеллектуального центра. Православная церковь была прежде всего духовным учреждением. Эти различия характерны для XVIII века, но они актуальны в какой-то степени и сегодня. Не думаю, что после падения коммунизма Православная церковь сколько-нибудь серьезно модернизировалась и стала занимать то же место в обществе, что и Церковь на Западе.

Но вот что важно: я много времени трачу на то, чтобы объяснить своим английским студентам, которые убеждены в принципиальных отличиях по всем позициям России и Запада, что эти различия не так уж фундаментальны и что во многих отношениях Россия даже «взрослее» западных стран. Например, в XVIII веке Россия имела статус крупнейшего экспортера железа в Европу. Британский флот, который являлся величайшим флотом в мире, был потребителем русских судостроительных материалов — леса для мачт и пеньки. И Россия вовсе не рассматривалась как отсталая страна — это был важнейший торговый партнер. Смертная казнь использовалась в России в меньшей степени, чем в Англии. В русских школах в XVIII веке были отменены телесные наказания, а в Британии даже я застала телесные наказания в школах. И какая страна после этого передовая, а какая — отсталая?

Всегда надо смотреть на конкретные обстоятельства истории.

И, как историк, я неизменно рассматриваю Россию как часть Европы, а не как азиатскую и деспотическую страну…

Все реформы в России неизменно начинаются сверху. Не снизу, не со стороны, а именно сверху.
Петр I модернизировал страну, создал флот, заставил людей одеваться на западный манер, по-своему секуляризировал русское общество. Спроса на эти реформы изнутри или со стороны не было. Екатерина Великая принесла Просвещение в Россию и начала реформу школ. И снова на это не было спроса снизу. Александр II освободил крепостных. В интеллектуальной среде на это был спрос, но сказать, что имелся массовый спрос, — нельзя. Все эти реформы проходили без парламента, без какого-либо участия народа, без каких-либо дискуссий. Реформы были слабыми и неустойчивыми, потому что общество не вовлекалось в процесс реформирования. К тому же они никогда не доводились до логического конца: правитель, начавший реформы, сам же мог их остановить, как это сделала Екатерина, испугавшись Французской революции, и Александр II, шокированный покушением на свою жизнь. Так же и сегодня: стоит разразиться политическому или экономическому кризису — и процесс реформ идет вспять.

Это не сугубо российское явление, но в России у такого типа реформирования очень сильные исторические традиции.

Можно ли ставить знак равенства между модернизацией России и вестернизацией? В XVIII веке — точно да. Экономически, политически, социально Запад был идеалом. В XIX веке была реакция против вестернизации. Вообще эти дискуссии — что считать западным, а что нет, устойчивость антизападных настроений  — исторически длящийся конфликт, который не исчерпан до сих пор. Даже критика Запада Александром Солженицыным, с тех пор как он поселился в Америке, очень напоминала реакцию на реформы Петра в начале XVIII века и высмеивание копирования всего западного, французского в конце того же столетия.

В принципе понятно, почему в сегодняшней России столько споров, в том числе на государственном уровне, по поводу собственной истории. Не разобравшись в истории, невозможно найти свое место в современном мире, определить свою идентичность. То же самое происходит в Великобритании, которая разбирается со своим прошлым, с наследием империи. Мы, англичане, ведь так и не нашли своей сколько-нибудь точной идентификации после развала британской империи: «Мы англичане? Мы европейцы? Являются ли США нашим главным партнером? Что значит сегодня для нас Британское содружество наций?» Поиски Россией своей идентификации очень напоминают британские, только Британская империя все-таки прекратила свое существование раньше. Попытки понять свое прошлое естественны и занимают время.

Я очень надеюсь, что преодолеть прошлое способно университетское образование. Мне приходится сталкиваться со студентами Международного института экономики и финансов ВШЭ, и лучшие из них — абсолютно блестящи. Мы в Великобритании обычно тоже, как нередко и россияне, думаем, что нам нечему учиться у других, но в последнее время все меняется: состав студентов и преподавательский состав у нас с каждым годом становятся все более интернациональными. Университеты — глобальны, и Россия должна стать частью этого глобального развития.