Часть 7 - Продолжение рассказа о жизни в СССР одного отдельно взятого ничем не примечательного индивидуума.
На дворе был конец 1971 года. Первый семестр моего обучения в ВУЗе катился к своему естественному завершению - сессии. Я не без трепета ожидал ее. Надо понимать, что для меня (безотцовщины, см. предыдущие части) значила стипендия. У Алексея же запросы были намного выше моих. Он отыскал каких-то своих волгоградских знакомых, которые учились на втором или третьем курсе ЛИТМО (Ленинградский Институт Точной Механики и Оптики) и частенько пропадал в их общежитии. У них там сложилась компания, насколько я понял, вольнодумцев, объединенная к тому же пристрастием к преферансу. Играли на деньги, по мелкому, потому Алексею стипендии не хватало и он, очень быстро, пристроился подрабатывать в институтский гардероб…. Я же увлекался игрой в шахматы и чаще у Алексея, к его досаде, выигрывал. К преферансу же был равнодушен. Алексей, был старше меня и, видимо, с трудом мог смириться с тем, что я обыгрывал его в шахматы. Однажды он даже привел с собой своего друга из ЛИТМО, Михаила, исключенного год назад из-за конфликта с каким-то иностранцем из МВТУ им. Н.Баумана без права поступления в московские ВУЗы, и предложил, между делом, нам сразиться в шахматы. Уже в дебюте я понял, что имею дело с очень сильным противником. Михаил теснил меня по всему фронту, я только оборонялся. Однако, мне удалось-таки найти брешь в построениях соперника и молниеносным выпадом поставить мат к изумлению Михаила и Алексея. Вторую партию Михаил играл очень аккуратно и надежно и не оставил уже мне никаких шансов, третью мне с трудом удалось свести вничью повторением ходов. На том турнир и закончили, закрепив его результат бутылкой сухого вина. Выяснилось из разговора, что Михаил имел звание кандидата в мастера спорта по шахматам…
В то время, в нашем учебном заведении расписание экзаменов составлялось с учетом пожеланий студентов. Традиционно мы назначали первый экзамен на 31 декабря с тем, чтобы можно было потом "оторваться", как сейчас говорят, по полной программе в Новый год. Мы с Алексеем решили, если сдадим первый экзамен на "пять" - едем встречать Новый год в Москву к друзьям одноклассникам - в Долгопрудный. Первым экзаменом была аналитическая геометрия. Материал я ответил без запинки, а с задачей получилось затруднение по причине пропуска мною последнего семинара из-за простуды. Короче, не зная материала, я умудрился решить задачу пятью разными способами и при этом получить пять разных ответов, что повергло преподавательницу в ступор. В общем, не имея, видимо, времени на проверку всех вариантов и эталонного решения, она поставила мне "пять" "за волю к победе", как она выразилась (вот что значит стимул!). Алексей тоже сдал экзамен на "отлично" и мы рванули-таки в Москву, благо самолеты летали туда тогда чуть ли не каждые полчаса, а билет был по карману даже нищему студенту. В Москве из моего школьного класса поступило в ВУЗы несколько человек (в ФизТех, МИЭТ, МИФИ, МГУ). В ФизТех поступил Славка Артюшенко. Приехав 31 декабря 1971 года в Долгопрудный, мы с Алексеем разбежались по своим друзьям. Я отыскал Славку в одном из общежитий и новогоднюю ночь встретил в компании первокурсников знаменитого советского ВУЗа. Помню длинный стол в одной из комнат общежития, тост, поднятый за науку и за то, что им всем, поступившим в ФизТех, сильно повезло. Я им передал привет от питерских студентов ….
Эту песню БИТЛЗ я впервые услышал там в ФизТехе:
На следующий день Славка сводил меня в свой институт, ознакомив меня с его внутренним содержанием. Правда, большинство помещений по случаю выходных оказались закрытыми. После этого мы со Славкой двинули в Зеленоград и встретились там с ещё одним нашим одноклассником, Сергеем Патрашовым, студентом МИЭТа, знаменитого своими ультрасовременными, по тому времени, постройками и передовыми позициями в отечественной микроэлектронике. Помню, как мы, точно не зная номера его комнаты, шли по коридору общаги МИЭТа и орали во все горло: "Пат-ра-шооов!!!" пока на этот вопль медленно не отварилась одна из дверей и навстречу в коридор с веником и совком в руках вышел заспанный Серега, бурчя, что мол поспать спокойно не дадут после бурно проведенной ночи… Лену Митяшину, нашу одноклассницу, также поступившую в МИЭТ и жившую в этой же общаге мы не застали. В Зеленограде я с товарищами совершил так же экскурс в институтский городок МИЭТа, который так же, по случаю выходных, в основном свелся к осмотру учебных корпусов лишь с внешней стороны. После посещения Зеленограда я метнулся на городской Аэровокзал (остановка метро "Аэропорт") и там встретился с Алексеем (пора было возвращаться), который важно сообщил мне, что ему его друзья дали почитать "Кама-Сутру". Разумеется, это была не книга как таковая. Этакий Самиздат. Тогда её ещё не продавали как сейчас в киосках союзпечати или даже в книжных магазинах. Ознакомиться с Кама-Сутрой можно было только в Библиотеке им. Ленина или в питерской Публичной библиотеке. Так что в руках мы держали пачку листиков фотобумаги с текстом, который сначала напечатали на пишущей машинке (не исключено, что перед этим переписали от руки), потом пересняли на фотопленку и уже после этого отпечатали на фотобумаге. Кроме того на половине снимков были контурные наброски, сделанные рукой некой знакомой Алексею начинающей профессиональной художницы. До самолета была ещё уйма времени и мы, от нечего делать, погрузились в изучение индийского трактата. По прошествии некоторого времени боковым зрением мы заметили приближающегося к нам милиционера. Взяв под козырек и извинившись, он, тем не менее, весьма настойчиво попросил показать ему, что это мы тут рассматриваем, предполагая, очевидно, порнографию, на кою в те времена был относительно строгий запрет. Мы не стали возмущаться, и сказав, что изучаем Кама-Сутру, вручили ему фотоснимки, заодно поинтересовавшись, а в чем собственно проблема, книга-то не запрещенная? В ответ на это он, несколько посомневавшись, попросил нас пройти с ним в отделение милиции, пояснив, что всякие тут "трутся", а сам он решения не принимает…. Так состоялся мой единственный в жизни привод в милицейский участок. В помещении участка располагался почему-то вдобавок ко всему и армейский патруль, рядовой состав которого, мирно спал на лавке. Начальник участка и командир военного патруля, явно скучавшие до нашего появления, заметно оживились выслушав доклад своего подчиненного по нашему поводу и, забрав у того фотоснимки Кама - Сутры, уединились в соседней комнате. Прошло добрых 15-20 минут, прежде чем изрядно раскрасневшиеся начальники вышли из своего уединения. Их порозовевшие лица диссонировали с тем важным и строгим видом, который они пытались принять, что им, к слову сказать, удавалось делать с большим трудом. Заявив, что наш привод будет зафиксирован в журнале, тем не менее, задерживать нас они причин не видят и, вернув Алексею фотоснимки, отпустили нас, посоветовав нам, на всякий случай, все-таки больше с ними не попадаться. Мы не стали себя долго упрашивать и оперативно покинули правоохранительный форпост. Алексей был особенно доволен, что у нас не отобрали фотоснимки, все-таки - чужие, а я - тем, что не опоздали на рейс.
После сдачи сессии учебный процесс возобновился с новой силой. На стипендию я сдал и был этим очень доволен. По ходу учебы, мы знакомились с новинками зарубежной музыки. В основном информация поступала из воскресной передачи Татарского "Запишите на Ваши магнитофоны". Кроме того, в Питере неплохо даже на средних волнах наш радиоприемник "Альпинист" брал "Радио Швеции" на русском языке, где тоже иногда гоняли новинки западной поп-музыки. Ещё одним источником информации была общага, где Алексей частенько бывал. Там, как правило, регулярно появлялись новинки западной поп-музыки, город-то портовый. Однажды (из общаги ЛИТМО, от упомянутого выше Михаила) притащил он запись, вместе с магнитофоном, ставшей наиболее известной, рок - оперы Л.Вебера "Иисус Христос - Суперзвезда".
Описывая наш с Алексеем тогдашний быт, для полноты картины, позволю себе несколько замечаний.
Печка наша имела трещину в дымоходе и при попытке прикрыть шибер, чтобы больше тепла доставалось комнате, начинала "чадить". В результате, частично дым начинал поступать и в комнату, что, в частности сказывалось на качестве чертежей, кои приходилось чертить во исполнение домашних заданий. На второй в моей жизни зачетной неделе мне даже пришлось объяснять принимавшей зачет преподавательнице отсутствие должной аккуратности представленных чертежей. Та прониклась сочувствием и не стала снижать оценку, как поначалу было собралась за грязь (чертежи были слегка "припудрены" сажей и малейшие исправления, подтирки существенно ухудшали внешний вид).
Наша бесконечная борьба с клопами приводила к тому, что, как в анекдоте, то наши клопы уходили в плен к соседским, то наоборот соседские сдавались нашим (когда сосед начинал их гонять). Раз в неделю мы посещали общественную баню, что располагалась в те времена у Балтийского вокзала. Почему именно там? Да по привычке. Именно туда мы ходили мыться во время сдачи экзаменов в академию Можайского. Тут уместно, наверное, будет упомянуть о ныне весьма популярной теме - гомосексуализме. Сейчас с легкой руки В.Познера кое-кто любит поболтать об отсутствии секса в СССР. Смею уверить современную молодежь, если таковая снизойдет до чтения моих "мемуаров", что в СССР все было нормально с этим делом. И секс был и все, что ему сопутствует, в том числе и гомосексуализм и проституция. Просто, в те времена не было такой как ныне разнузданной популяризации всего этого. Так гомосексуалистов нормальному человеку можно было встретить, в основном, только в бане. Довольно быстро мы научились идентифицировать их по глазам. Есть что-то в их взгляде, что говорит об их нетрадиционной ориентации. Были они какие-то мягкотелые и не отличались какой-либо агрессивностью. В бане занимали, как мы выяснили, самые дальние душевые кабинки. Позднее, проживая уже в общежитии мы от подружки нашего сокурсника, на которой он впоследствии женился, узнали, что она, до того, жила в общаге пединститута им.Герцена в одной комнате с двумя лесбиянками. В то время существовала статья в УК, предусматривавшая наказание за гомосексуализм. Но статья эта предусматривала наличие насильственных действий или вовлечение малолетних. Таким образом, людей с отклонениями в гормональном составе (т.е. относящихся к соответствующей категории по естественным причинам) она, на практике, не касалась. Это считалось болезнью, составлявшей личную драму человека, родившегося с одним полом, а ощущавшего себя другим. Им большого труда стоило, насколько мне известно, найти себе подобного. Потому, наверное, они были значительно более привязчивы и, одновременно, ревнивы, чем обычные граждане. В случае измены могли и убить, о таких случаях я слышал.. Кстати, одна из упомянутых лесбиянок отказалась при окончании ВУЗа от распределения в Болгарию, отдав предпочтение совместному со своей "подругой" распределению в какую-то российскую тьму-таракань… А вообще эта будоражащая воображение тема иногда возникала в наших молодежных спонтанных диспутах и мы сходились на том, что это скорее следствие естественных природных флуктуаций генетического материала. Интересно, что среди голубых очень много выдающихся деятелей культуры. Вспомните хотя бы общеизвестные случаи: Чайковский, Нуриев, Демис Руссес, Фредди Меркури, Элтон Джон.
Говоря о проституции, могу засвидетельствовать, что встретить представительниц древнейшей профессии можно было на Лиговском проспекте, чаще всего в баре гостиницы Октябрьская. Определить их можно было по долгому одинокому сидению с сигаретой в зубах за бутылкой минеральной воды типа Поллюстрово. Самых активных девиц милиция отлавливала и отправляла по слухам за 101 километр от города. Но это по слухам, сам я с этим не сталкивался и не представляю куда их могли оправлять и как это было на практике, если действительно было. Только точно знаю, что какое-то количество проституток сидело в Крестах, занятие этим делом было уголовно наказуемым… Помню, в нашем ВУЗе, если парень хотел обидеть девушку, он задавал ей вопрос: "Девушка, Вы не с Лиговского проспекта?" Ко мне лишь однажды за все пять с половиной лет учебы пристала проститутка, когда я ходил продлевать прописку в общаге на 1-м Муринском проспекте, и то очень аккуратно и пристойно я бы сказал. Я же в то время был ещё слишком юн и робок, потому, наверное, не нашел ничего лучшего как отделаться от нее какой-то шуткой…
Неприятность, как это всегда и бывает, возникла неожиданно, для меня, во всяком случае, - Алексей получил повестку от военкомата о призыве на воинскую службу. Дело в том, что отсрочка от армии давалась тогда, как и ныне, только один раз, и этот раз он использовал, поступив, в свое время, в волгоградский пединститут, откуда его за вольнодумство под каким-то предлогом выперли. Так что для него "бегство" из академии обернулось призывом в армию… Таким образом к концу второго семестра я остался один… Хозяева жилплощади, надо отдать им должное, дали мне дожить до конца семестра. Да и скучать особо мне не пришлось. В Озерках у меня появлялись, время от времени, молодые волгоградские литераторы, учившиеся заочно в питерской Академии искусств, с которыми Алексей успел меня познакомить до своего убытия в ВС СССР. Выяснилось, кстати, неожиданно, что в круг этих самых литераторов входили и те, кто проходил практику непосредственно в моем школьном классе. Общение с ними во время практики и позже в Озерках привило мне любовь к литературе. Благодаря этим ребятам я ознакомился с творчеством Булгакова, Платонова, Солженицына и др., узнал много новых для себя заметных иностранных писателей, обратил внимание на творчество Высоцкого, Окуджавы, Галича, Визбора, Клячкина и др. бардов, как их позже стали называть. Кроме того, определенное время занимала подготовка к третьему трудовому семестру. Я записался в стройотряд "Ладога-15", входивший в областной отряд Лужского направления, в более "крутые" ССО по молодости меня не брали. При записи выясняли, какие есть хобби и дополнительные умения. Пришлось признаться, что рисовал школьные стенгазеты. С того самого раза за мной и закрепилась специализация отрядного художника.
Уже во время второй моей сессии в Питер приехала моя сестра с подружкой поступать в консерваторию. Она была старше меня, но для поступления в консерваторию требовалось окончить среднее специальное музыкальное училище. Потому закончив сначала среднюю школу с серебряной медалью, а потом и Волгоградское музыкальное училище им. Серебрякова (кстати, она училась там в одно время с композитором и певцом В.Мигулей и знала его) она приехала поступать в высшее музыкальное образовательное заведение на год позже меня. Помню, их с подругой поначалу напугал большой конкурс в Ленинградскую консерваторию и они даже засобирались было поступать в петрозаводскую. Мне удалось их переубедить не ехать в Петрозаводск, вселив веру в свои силы и они действительно успешно прошли вступительные испытания и поступили в Ленинградскую Консерваторию им. Римского-Корсакова… (Обращаю внимание - в то время для поступления в ВУЗ, что технический, что гуманитарный ничего кроме желания и знаний не требовалось.)
Я же после сессии на два месяца третьего трудового семестра отправился в составе линейного ССО "Ладога-15" в Лужский район, строить коровник. Местные, питерские студенты не слишком-то стремились в стройотряды, они придерживались тактики "минимальных потерь", т.к. трудовой семестр в те времена чуть ли не приравнивался к производственной практике и был почти обязательным (по крайней мере один раз за время обучения, поэтому местные часто стремились попасть в городской стройотряд или не слишком далеко от дома). Иногородние же, типа меня, наоборот стремились попасть в отряд получше (а значит и подальше) с перспективой заработка, т.к. летний заработок, нам, иногородним, в сумме со стипендией давал возможность более комфортного существования. И потом, живя в Питере трудно было отказать себе в возможности, пусть и не частого, посещения музеев, театров, выставок и концертов…..
Комментарии
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором