ЛИЦЕДЕЙ(Парад детства)

Это случилось то - ли в пятом, то - ли в шестом классе, уже не помню. Историю  нам преподавал учитель по фамилии Билаонов. На вид ему было где-то лет 50, наверное. Он всегда  был подтянут, аккуратно одет и тщательно выбрит. К тому же отличался исключительной вежливостью и галантностью, особенно в отношении слабого пола. Был он ещё оригиналом, всегда носил неизменную витую указку из стекла, в виде трости. Эта указка была, как бы его визитной карточкой, поскольку ни у кого из учителей такой не было. Ходил он, слегка прихрамывая, так как на  одной ноге у него был протез, по щиколотку. Мы слышали, что во время войны, он служил морским офицером, где и потерял часть ноги. Но при всей своей благообразности, он порою проявлял крайнюю вспыльчивость и нетерпимость в отношении нерадивых учеников, которые занимались посторонними делами  или просто отвлекались на его уроках. Трогать хотя бы пальцем кого-либо, он себе не позволял, но иногда бывали случаи, когда Билаонов, в крайней степени бешенства, швырял свою сверкающую, хрустальную указку в сторону проштрафившегося ученика. Ударившись о стену, она разбивалась на сотни, летящих во все стороны, мелких осколков. Благо, что стены, от сидящих за партами учеников, были не так близко, чтобы причинить вред кому-либо из них. Позже, я убедился, что это была всего лишь демонстрация, чтобы добиться надлежащего порядка в классе. На следующий день у него была точно такая же новая указка, и мы гадали,- где же он их берёт? Как оказалось, ему их доставляли со Стеклотарного завода, который находился рядом со школой.   Нужно отметить, что его, так называемые уроки, мало чем напоминали уроки других учителей по этому предмету, потому  что наш историк не ставил целью вложить в наши головы как можно больше, не боялся отклониться от темы занятия, если излагаемый им материал  был интересен классу, не досаждал ученикам нудными опросами  по домашнему заданию. Всё это он считал  чистой формальностью, некой прелюдией перед главным, действительно заслуживающим внимания, событием. Да, каждый раз это было действительно событием для нас.  Весь класс был просто в восторге от него. Наш Билаонов обладал какой-то магией. С первых же минут очередного урока, он неизменно овладевал  абсолютным  вниманием учеников. И это внимание было вызвано не перспективой  ощутить на своей тонкой шкуре праведный гнев учителя, а  просто неподдельным интересом к будущему рассказу. Этот интерес  не ослабевал даже после звонка на перемену.  Слушали затаив дыхание, а порою даже с раскрытыми от удивления и восхищения, ртами. И не только слушали… Он был, на мой взгляд, блистательным артистом, каких ещё свет не видывал. Территория класса на 40 минут превращалась  в театральную сцену, правда для одного актёра, но это сразу же забывалось, поскольку он одновременно и очень убедительно представал перед нами сразу в нескольких ипостасях.

В его арсенале были буквально все театральные жанры. Как истинный артист, он так вживался в свои образы, что забывал, наверное, обо всём на свете, не говоря уже о сидящих перед ним учениках. Со всей страстностью, на которую только был способен, он старался в деталях, наглядно показать, что происходило в те или иные отрезки истории, о которых шла речь. Особенно любимыми его темами, были средневековые побоища. Ну, например, мне запомнилось как красочно он изображал, сербского князя Милоша Обилича, который,пробравшись в шатёр турецкого султана Мурада, убивает его. Это было что-то. Изображая, допустим, сражение Тамерлана с  сорока тысячами мамелюков Баязета, он носился между партами, как угорелый, кричал, глаза его метали молнии. В своих «зарисовках» он был то на стороне Тамерлана, то на стороне  мамелюков. Воины, с его подачи, скакали на лошадях, чуть ли не задом наперёд. А рубились саблями не сверху вниз, а снизу вверх, вопреки всякой логики. Но мы-то, олухи, этот предмет ещё не проходили  и свято верили всему, что он изображал перед нами, настолько он был убедителен в своих фантазиях. Он играл так, будто был участником тех далёких событий, а мы вместе с ним. Звучал звонок, извещая о конце представления, а перед нашими глазами стояла картина грандиозной битвы, в ушах ещё звучал звон мечей, гортанные крики наступающих воинов и весь многоголосый шум кровавого сражения.

Настало время, когда заканчивался учебный год, каникулы были не за горами, у всех было приподнятое, радужное настроение! Наш Билаонов проводил своё последнее занятие. На этот раз он был как-то сдержан, не отступал от программы и не позволял себе никаких былых «вольностей». А в середине занятия выдал такую новость, которая буквально потрясла наши ещё неокрепшие души. Он сообщил, что неизлечимо болен, и, по-видимому, это его последний урок. В довершение всего он прошёл вдоль рядов, сидящих в оцепенении учеников, и попрощался с каждым из них. Он не просто прощался, он целовал руки наших девчонок и обменивался крепкими рукопожатиями с  каждым мальчишкой. Затем быстро вышел из класса, ещё задолго до звонка. Все  были естественно, в глубоком шоке, девчонки рыдали в три ручья. Да, с таким вот траурным настроением мы уходили на долгожданные каникулы. А конец истории таков. Войдя в школу, после пролетевших, как мгновение каникул, я снова испытал потрясение, увидев скачущего вверх по лестнице, на здоровой ноге, нашего Билаонова. Он состязался с каким-то учеником в скорости. Авторитет его в наших глазах после этого несколько поубавился, хотя все были рады его чудесному возвращению с «того света». После этого случая, наверное, отдавая  дань его выдающимся способностям артиста, стали называть «Лицедей».