«Живем втроем на 600 тысяч рублей в месяц» (71 доллар).

Семья любанских пенсионеров не понаслышке знают, как прожить на 6 500 рублей в день. Они читают «СБ», верят президенту и считают, что никогда так хорошо не жили, а много мяса есть вредно. В рамках проекта «Жизнь (не)обыкновенного белоруса» корреспондент «Салідарнасці» побывала в гостях у самых обычных людей преклонного возраста из глубинки.

Николаю Гавриловичу Потису 82. В городке Любань он славится как мастер на все руки. Многим в городе печки делал. Его жена Валентине Михайловне — 74. Супруги, прожившие вместе более полувека, вырастили четырех дочерей. Несмотря на преклонный возраст, пенсионеры держат огород.



— Когда тридцать лет назад вернулся на родину из Казахстана, я искал дом с огородом, чтобы все свое было: и картошка, и яблоки, — делится Николай Гаврилович.

В Казахстан Гаврилович рванул в 1954-ом, когда там целину поднимали. Работал разъездным фотографом. Снимал на документы «врагов СССР» — переселенцев: немцев, чечен, ингушей.

Зарплата по тем временам была сказочная. Гаврилович вспоминает, как однажды за три месяца 9 000 рублей заработал. На эти деньги можно было «москвич» купить.

Потом устроился фоторепортером в редакцию «районки».

В другое время в другой стране Гаврилович непременно стал бы преуспевающим бизнесменом, владеющим собственной фотостудией. В редакции школьницы выстраивались к нему в очередь на фотосессию. Он ставил на снимках свою авторскую подпись, пока ему не сказали: «Убери, это фирма!».

— Ушел из газеты, когда осмотрелся хорошенько и понял, что нас держат на поводке. Нам диктовали, как писать, что снимать. Мы пели с чужого голоса. Редакторы до костей были пропитаны коммунистическими идеями. А газеты какие были! Не сравнить с теперешними, — вздыхает Гаврилович. — Сейчас вот посмотришь: президент там работает, туда поехал, а тогда же не было ничего этого.



— Вы верите всему, что пишут в газетах? — спрашиваю.

— Я дождаться не могу «Советскую Белоруссию», — признается дед, кивая на стопку «СБ» на столе. — Верю, конечно. Только критических материалов стало меньше. Надо чтобы журналисты писали о том, что происходит после того, как опубликована статья. Пока не добьются результата. Почаще бы критиковали коммерсантов, которые себе коттеджи строят и на простых людей свысока смотрят, и пьяниц. У нас вся улица пьет, особенно молодежь. Мало того, что пьянствуют, так еще и воруют. Вот у меня прошлым летом сосед с товарищами два мешка зимних яблок стащили. Поймал с поличным. Схватил дубину и прогнал. Как птички через забор перелетели.

— Мои руки меня кормили всю жизнь, — говорит Гаврилович. — И поэтому я не зависел от правителей. У меня была масса разных специальностей. Баяны ремонтировал, стиральные машины, телевизоры. Был электриком и сантехником. Если видел, что кто-то умеет то, чем я не владею, не мог успокоиться, пока не научусь. Никогда никому не завидовал. Знали бы вы, сколько людей похоронил… Как только кто умер — идут ко мне. Раньше ведь на похороны фотографа звали.

Я за каждого переплакал, пережил. До сих пор помню, как убивалась женщина, у которой после гибели мужа четверо детей на руках осталось: «Ах, счастье ты мое короткое…».

По словам Николая Гавриловича, их семья всегда жила скромно. Тяжело стало в последний год. Внучка поступила в БГУ, и львиная доля бюджета семьи уходит на ее учебу.

— Мы отдаем ей одну пенсию — 600 тысяч рублей. Дочка (она прачкой в детском саду работает) – всю свою зарплату – 500 тысяч. На жизнь нам троим остается 600 тысяч. Выручает огород. Продадим рассаду — и на дрова деньги откладываем.

На отоплении старики экономят. Печку топят раз в день.

С пенсии жена Гавриловича запасается крупой и сахаром. Мясо на столе появляется не чаще раза в месяц. Когда держали кур, бывало почаще. На семейном совете решили последнюю курицу передать внучке-студентке в Минск.

— И я вот думаю, что лишнее ни к чему, — рассуждает дед. — И здоровья не прибавляется, ежели слишком жирно живешь.

— Мы сейчас лучше, чем когда, живем. Питание есть. Было такое, что кроме картошки, капусты и хлеба ничего не видели, — добавляет его жена. — А сейчас у нас все, слава Богу. Иногда дочки денег пришлют из России и Казахстана. Хотя сами она небогатые.



По мнению Валентины Михайловны, в экономическом кризисе в стране виноваты депутаты.

— Чемоданами деньги воруют. А Лукашенко здесь не при чем. Мне кажется, он нормальный. Пенсию добавляет понемножку. И рабочим зарплату. Ему где брать деньги? С неба же они не сыплются.

Гаврилович считает иначе. Он предполагает, что кризис случился потому, что мы отстали в технике, в производстве.

— Мало у нас было настоящих хозяев, — сокрушается старик. — Кроме того, не все вовремя рассчитываются за продукцию, которую мы производим. Что говорить: не все ее покупают и ценят. Европа нам завидует, потому что на наших землях можно богато жить: и лес растить, и хлеб — все что угодно.

— Но Европа живет лучше нас сегодня, — пытаюсь возразить Гавриловичу. — Там люди на пенсии не огород сажают, а путешествуют.

— Они меньше страдали. У нас постоянно войны были. Кто тут только не был: и французы, и немцы… Весь мир стремился растоптать Беларусь. Грабили, сжигали полностью села, это надо было полностью восстановить.

— После войны почти семьдесят лет прошло.

— Ну, так мы ведь потом коммунизм строили…

…По дороге из нетопленной избы на станцию мне вспомнилась моя бабушка. Со скромной пенсии, которую ей «платил сам Лукашенко», она умудрялась откладывать сбережения и помогала внукам. Она искренне верила, что всякая власть от Бога и была растрогана, когда к ней домой без приглашения являлись тетки из участковой избирательной комиссии и просили проголосовать. С чувством собственной значимости она заполняла бюллетень и не признавалась родным, где поставила галочку.

— Мае вы дзеці, якая розніца, абы вайны не было! — приговаривала она.