Как нам реорганизовать РАН? Взгляд изнутри.

Ушли в небытие лозунги «Слава КПСС», а вместе с ними и лозунги «Слава Советской науке». Специалисты разъехались и теперь получают престижные премии за свои открытия, работая за пределами России. От советской академической науки остался, по сути, лишь бюрократический аппарат со своей собственной вертикалью власти. 

Одна из главных особенностей устройства Российской академии наук, это необычайно тесное переплетение административных должностей, академических званий и научных степеней, что делает ее одной из самых бюрократических и коррумпированных организаций современной России. Чем выше человек стоит на административной лестнице, тем больше у него шансов получить академическое звание или степень, и наоборот, чем выше академическое звание, тем больше у него шансов занять высокую административную должность. Среди российских чиновников считается престижным добавлять к своей должности название научной степени или академического звания. Например, «начальник ... отдела, кандидат ... наук», или, «губернатор ... края, академик РАН». Некоторые из них действительно талантливые люди и достойны степеней и званий, но необходимо понять, что этого просто нельзя делать. Это разрушает науку. 

Смешение административных должностей, академических званий и научных степеней привело к тому, что в Российской академии наук оказалось очень много карьерно ориентированных людей, для которых жизнь в науке, лишь борьба за место под солнцем материального благополучия. 

Считается, существует такое неписаное правило, что директор академического института в России уже достоин, как минимум, звания члена-корреспондента Академии наук. Именно поэтому борьба за членство в Российской академии наук начинается с борьбы за административные должности. Где уже тут думать о науке? Я однажды чуть не получил по физиономии от одного коллеги за то, что не пришел на собрание, где выдвигалась его кандидатура на должность директора этого института. Вскоре, после того как он занял директорское кресло, он стал членом-корреспондентом Российской Академии наук. 

В Российской академии наук развита практика наместничества. Когда освобождается кресло директора в одном из провинциальных академических институтов, где-нибудь в Хабаровске, на Сахалине, Камчатке или Магадане, оно занимается, как правило, выдвиженцем, каким-нибудь доктором наук из Москвы. Дело выгодное. Во-первых, это путь к званию члена-корреспондента РАН, которое новый директор ни за что бы не получил, оставаясь в Москве. В Москве у него остаются дом, семья и квартира. Новую квартиру он получает и на новом месте. Поездки домой на общее собрание академии наук, или другие деловые поездки в Москву – всегда приятное свидание с домом и родными. Естественно, они оформляются как деловые, и оплачиваются, соответственно, из государственного бюджета. Многие из директоров, получив академические звания, спустя некоторое время возвращаются домой, к семье, в Москву. Бедной провинции остается ждать нового директора из Москвы, нового охотника за академическими званиями.

В Российской академии наук не существует предельных сроков для занятия административных должностей. Директор института может оставаться на своей должности сколько угодно долго, пока сам не посчитает нужным уйти, что случается крайне редко. Рядовые сотрудники провинциальных институтов покорные и не требовательные граждане - лишь бы директор зарплату вовремя платил. Его потенциал и статус как ученого их нисколько не интересует. 

Как в любой бюрократической организации, ее чиновники, в основном директора институтов и выше, связаны круговой порукой. Если президент какого-нибудь регионального отделения академии наук проштрафился, и прокуратура возбуждает судебное дело против него, директора институтов пишут коллективное письмо в прокуратуру, защищая его, и объясняя следователям какой замечательный ученый их президент, какой неоценимый, грандиозный вклад в науку он сделал, и, будьте уверены, сделает еще, если вы его не посадите. Все, в конце концов, кончается благополучно. 

С появлением в России института исследовательских грантов, ситуация изменилась к лучшему, но ненамного. Академическая бюрократия перехватила инициативу и здесь. Как я узнал от одного из директоров академического института, существует негласная разнарядка: из трех поданных заявок одного коллектива или одного ученого, удовлетворять одну. Простая статистика и никакой «фундаментальщины». Это первое, и, второе: предпочтение отдается заявкам, в которых участвуют директора академических институтов. Логика простая. Директор – ответственное лицо, в его руках власть, ресурсы, поэтому и шансы на успешное выполнение такой заявки выше, чем у рядовых ученых. Если он сам не соображает, то заставит соображать своих подчиненных. В итоге, снова перекос в сторону бюрократической системы. 

Вот еще одна интересная особенность строения российской академической системы. Наряду с крупными и довольно известными институтами, такими, например, как Институт физики земли в Москве или Институт автоматики и процессов управления во Владивостоке, существует много мелких, так сказать, микроскопических институтов, состоящих из трех–четырех лабораторий с количеством научных сотрудников, обладающих степенями, 10-30 человек.

О квалификации сотрудников этих институтов, и о том какой вклад они могут внести в науку, в модернизацию России, можно судить, например, по Институту материаловедения дальневосточного отделения РАН, и по названиям лабораторий, взятых с официального сайта этого института (доступ был осуществлен 5 февраля 2011 г.): «Лабаротория конструкционных и инструментальных материалов», или «Лабаротория переработки минерального сырья». Тем не менее, каждый из этих микроинститутов Российской академии наук содержит значительный вспомогательный персонал, бухгалтерию, отдел кадров. Наверное, для того, чтобы распространять неграмотность в России.

Оживление в Российской академии наук наступает, когда приходит время выборов новых членов. На подкуп голосов иногда тратятся большие средства. (Интересно было бы узнать, каким образом, и за какие научные заслуги бывший автодилер Борис Березовский стал членом-корреспондентом Российской академии наук.) Какие страсти разыгрываются в это время! Некоторые даже умирают от огорчения, узнав, что их не избрали в «члены» или «члены-корреспонденты». Нет нового Бальзака, чтобы описать эту «Академическую комедию». Бороться есть за что. Члены академии и ее ассоциированные члены (члены-корреспонденты) начинают ежемесячно с момента своего избрания получать солидную пожизненную «ренту». И это лишь часть материальных благ, которые становятся доступными избраннику. 

С другой стороны, положение рядовых работников академии достаточно плачевное. «Пролетарии умственного труда», выходят на улицы с требованиями к правительству повысить зарплаты. Бюрократы от академии потирают руки: «Пусть митингуют. Все, чего они добьются от правительства, придет сначала к нам, а мы уж потом решим, сколько дать этим митингующим». Товарищи ученые, доценты с кандидатами, надо выходить с требованиями не к правительству России, а к руководству академии наук. Заставьте чиновников из администрации академии наук выйти на дорогу с требованиями повысить зарплаты рядовым ученым, улучшить инфраструктуру и материальную базу академии наук. Сами вы ничего не добьетесь, а если добьетесь, то все это снова достанется чиновникам, а не вам. 

По количеству публикаций в рецензируемых научных журналах и по количеству цитирований этих публикаций Россия занимает одно из последних мест среди развитых стран. И, по сути, эти публикации, так сказать, внутреннего пользования. За рубежом российские научные журналы практически никто не читает. Индекс цитирования (impact factor) российских научных журналов чрезвычайно низкий.

Для многих шокирующим оказалось известие о том, что выходцы из России Андрей Гейм и Константин Новоселов, работающие ныне в Англии, получили Нобелевскую премию по физике. Академик РАН Геннадий Месяц по этому поводу высказался так: «Русский гений пробьется везде, даже в Манчестере». Фраза эта, конечно, издевательская. Академику РАН следовало бы сказать – «Русский гений пробьется везде, даже в Манчестере, но только не в России». Все прекрасно понимают, что не уехали бы Гейм и Новоселов из России вовремя, они бы не смогли сделать выдающуюся научную работу. 

Многие видят, что российская академическая наука деградирует, и предлагают различные методы ее реорганизации и спасения. Но много и скептицизма по этому поводу. Покойный академик Юрий Александрович Косыгин говорил, что реорганизовывать академию все равно что стричь свинью – визгу будет много, а шерсти мало. Возможно, именно поэтому, несмотря на резкую и объективную критику в адрес Российской академии наук, никто всерьез Академией заниматься не хочет. «Визгу», действительно, будет много. 

На самом деле, требуется кардинальная реорганизация административной системы российской фундаментальной науки. Когда-нибудь это произойдет непременно. Однако это может произойти либо катастрофически, в виде очередной революции и перестройки в науке, либо эволюционным путем. Чтобы не допустить катастрофического сценария, и при этом вывести российскую науку из ее сегодняшнего феодального состояния, необходимо ввести два следующих ограничения:

1. Перестать платить академикам и членам-корреспондентам пожизненную ренту за членство в Академии. 
2. Ввести ротацию административных должностей. Директор академического института, или какой-нибудь другой академический чиновник рангом выше, не может находиться в этой должности более, например, двух, трех, или четырех сроков. И при этом необходимо разделить административные и научные должности. 

И это все. Ученые-администраторы – умный и практичный народ, и они быстро сориентируются. Они либо уйдут из сферы науки, либо станут заниматься реальной наукой, а не своей карьерой и административными играми. Серьезно говоря, я знаю, что этого не произойдет никогда – слишком велика бюрократическая инерция в Российской академии наук. Можно не сомневаться, когда-нибудь эта инерция, разрушит нашу науку окончательно. 

Лев Александрович Маслов (д.ф.-м.н, д.г.-м.н., профессор),
2 марта 2011 г.