Атеист пред лицом смерти

Статья Ионаса Рагаускаса, литовского священника, а позже активного пропагандиста атеистических идей, рассказывающая о том, кто больше боится смерти, верующий или атеист, а также о собственных взглядах на веру в бога.

Верующие не раз меня спрашивали: «Сейчас, пока здоров, ты смело выступаешь против веры и бога. Но что будешь делать, когда тяжело заболеешь, подойдешь к смертному одру?» И прибавляли: «Все безбожники перед смертью зовут священника, хотят примириться с богом, только, увы, не всем выпадает возможность спастись».

О предсмертных «обращениях» атеистов или хотя бы об усилиях «вернуться к богу» верующие говорят много, принимая желаемое за действительное. Существует немало измышлений о смерти выдающихся атеистов, скажем, о страшной кончине Вольтера.

Человек умирает так, как живет: верующий — веруя, атеист — не веруя. Исключения, понятно, случаются: иногда и верующие в конце жизни теряют веру. Например, известный в Литве евангелистский проповедник Й. Шярнас порвал с религией незадолго до смерти. Думаю, каждый прихожанин знает одного-другого человека, переставших верить в конце своего пути.

Случается, и атеист перед смертью «обращается» — начинает призывать бога. Такие явления верующие обобщают, считают доказывающими существование бога. Между тем это «исключение из правил» объясняется просто. Ведь перед смертью человеку чаще всего приходится тяжело мучиться, его посещает естественный страх смерти. Слабеют силы, затемняется сознание, чувства боли, страха заглушают рассудок. Человек в таком положении иногда не в силах уже трезво рассуждать. Вот где таится причина тех исключительных случаев, когда атеист перед смертью «возвращается к богу». Это явление ненормального, нездорового физического и духовного состояния.

Про себя самого я говорил верующим: «Возможно, что, умирая, я стану призывать бога. Но если такое случится, это будет следствием расстроенного сознания. Мои атеистические убеждения обоснованны и тверды. Если мое сознание не помрачат страх смерти и физические страдания, я умру спокойно, не веря ни в бога, ни в загробную жизнь».

И вот я серьезно болен. Перенес тяжелую операцию. Был и, возможно, сейчас нахожусь лицом к лицу со смертью. Когда меня везли в операционную, я знал, что, может быть, не перенесу испытаний. Я заранее поблагодарил врачей и медицинских сестер за их хлопоты, предполагая, что может не представиться другой возможности сделать это. Разглядывая через окно распустившуюся ветку, я «на всякий случай» попрощался с весенней природой. Может, это мой последний взгляд на мир...

Словом, был в таком состоянии, когда, по мнению верующих, атеисту самое время обеспокоиться, подумать о вечности.

Мне было, конечно, жаль оставить семью, близких, природу, непрочитанные книги... Но никакой паники, никакого страха «суда божьего».

В моем мировоззрении не произошло никаких перемен. Духовно чувствовал и чувствую себя теперь, хотя исход моей болезни еще неясен, нормально — так же, как чувствовал себя, будучи здоровым.

Вспоминается лето 1944 года. В бога и загробную жизнь я тогда верил. Ночами немецкая авиация бомбила город Паневежис, освобожденный Советской Армией. Я отсиживался в бомбоубежище, кругом рвались бомбы, и я дрожал от страха. Боялся смерти, так как не был уверен, нахожусь ли в «божьей милости», то есть не попадет ли моя душа в случае смерти в ад, возбуждал в своем сердце раскаяние за грехи. Так я на себе испытал ту истину, что верующему человеку умереть тяжелей, чем неверующему. Атеист перед смертью переживает только естественный — физиологический страх. А верующий боится мук ада, от которых полностью застраховать не может ни одна религия.

Теперь я твердо убежден, что бога нет, и удивляюсь, как мог столь долго в него верить. Какими рассуждениями руководствовался, когда пришел к такому выводу, я уже писал, особенно в книге «Не хочу неба». Здесь же укажу только на одно обстоятельство.

Религия утверждает, что бог бесконечно добр. Иначе быть не может: бог в самом деле должен быть совершенным во всех отношениях, стало быть, бесконечно добрым, справедливым, разумным. Однако в созданном им (по словам религии) мире много зла. Достаточно вспомнить войны с их ужасами, чудовищными мучениями невинных людей и фабриками истребления — концентрационными лагерями во второй мировой войне — и становится ясно: бога нет. Ведь не мог же он быть таким безжалостным, несправедливым и жестоким.

А если все же верующим кажется, что такой бог есть, и что нужно в него верить и поклоняться ему, то я должен высказать им страшные слова: такого бога мне не надо! Признать существование такого божества, значит, оправдать тиранию и несправедливость. Каждый честный и умный человек протестует против несправедливости, жестокости и тирании. И я присоединяюсь к таким «протестантам», и этого бога я не приемлю. Не хочу его почитать, ему поклоняться и угождать, чтобы он меня за это после смерти принял на небо. И уж если ему нравятся не революционеры, не борцы за добро и справедливость, не правдивые люди, а угодники, примиряющиеся со злом и несправедливостью, то пусть он меня осуждает и карает за то, что я не среди славящих его. Лучше быть вместе с атеистами — противниками такого кровопийцы, нежели с его сторонниками — славящими его и верующими в него.

Итак, говоря словами Евангелия, это «твердая речь» для ушей верующих. Но «кто имеет уши слышать, да слышит». Конечно, их воля возмущаться и говорить, что я даже и перед смертью остаюсь заблудшим, презирающим и поносящим бога. Но ведь если назвал вещи настоящими именами, нужно до конца честно и открыто говорить об этом людям...

Ионас Рагаускас