Истории Григория Горина по принципу верю-не-верю (Ист.2-я)


      Чем скорее и неотвратимей  уходит  от нас  XX век, тем  сильнее  он затягивается паутиной таинственности и ностальгических воспоминаний, которые  пока еще существуют на уровне сплетен  и исторических анекдотов, но  постепенно и неотвратимо  кристаллизуются  в  неоспоримые факты... 
     

       Многочисленная бульварная мемуаристика, раскупаемая почитателями, грозит заменить справочную литературу и проверку специалистами. 
     

       Хорошо это или плохо, не берусь оценивать однозначно. Вранье поощрять нехорошо, но и правда, доказанная документально, порою  бывает  так отталкивающе  пресна, как протертая  бессолевая  пища... Для организма вроде  полезно, но его, организм, почему-то от такой правды тошнит... А  тошнота ( и это доказано!)  вредна для организма  не менее какого-нибудь избыточного холестерина. 


       Мы уже  давно поняли, что кроме "исторической" правды, есть правда иная --   художественная. Например, уже сто раз научно  доказано, что Сальери не отравлял Моцарта, но доводы Пушкина  для большинства из нас убедительней доводов   дотошных музыковедов... Потому что в пьесе Александра Сергеевича есть такие неоспоримые художественные подробности  мотивов  поведения, которые напрочь перечеркивают все  последующие анализы  химиков и  записи  патологоанатомов... 
     

       К чему это я? К тому, что мне лично известны  многие исторические сюжеты ушедшего времени, которые  неплохо бы, пока не поздно, обсудить и наполнить подробностями очевидцев и современников.  А вдруг они, эти сюжеты, вдохновят поэтов и драматургов будущего? 
     

       Я вам  перескажу только то, что слышал сам от людей старшего возраста. Людей уважаемых, и если и склонных к преувеличению, то уж точно не склонных к вранью. 
     

      Сегодня эти люди уже что-либо  подтвердить или доказать не могут, поскольку ушли из жизни... Я же мучаюсь сомнениями, и очень надеюсь на   активного интерактивного читателя. Вдруг что-то и вы знаете про этот случай? 
      

                                                      -- Григорий Горин --


    -"Верю!" 
    -"Не верю!" 
    - "Знаю, как было на самом деле" (следуют добавления и подробности)


                                                     

                                                         

                                                             История 2-я


        Этот сюжет мне рассказал Николай Павлович Акимов, замечательный  режиссер, театральный художник, руководитель Ленинградского Театра комедии. Несмотря на специфику его театра, следующую из самого названия, беспартийного Акимова часто вызывали в Ленинградский обком и требовали "усерьезнения репертуара" с точки зрения "партийности, гражданственности, исторической революционности" и прочих малопонятных вещей. 
     

       Однажды после такой накачки он вдруг и рассказал мне, молодому драматургу, эту историю, начав так: 
     

       -- Партия требует от меня  гражданственность? Пожалуйста! Р-революционность? Готов! Но тогда позвольте рассказать зрителям правду! Например, о братьях Ульяновых! Может быть, пьеса получится почище шиллеровских трагедий. Увлекательней любого Дюма! Хотите, Григорий, подарю  вам этот сюжетец? Правда, за него и посадить могут. И того, кто рассказал, и того, кто слушал. 
       

       Он чуть понизил голос, (мы сидели в ресторане) и продолжил: 
     

       -- Рассказ  о  братьях Ульяновых начну с матери.

(С матери в России все начинается и ею же заканчивается.) Так вот, Мария Александровна Ульянова, которую Софья Геоцинтова  в пьесе "Семья" всегда играла эдакой  непорочной богоматерью, на самом деле в юности была... как бы помягче... большой гуленой!

       Впрочем, винить ее за это глупо. Она служила при дворе государя Александра III. А сей монарх отличался повышенной энергией, которую, к сожалению, направлял не на государственное благоденствие, а на фрейлин и дамочек высшего света. Одной из них и была юная Мария. В результате этого флирта родился мальчик, которого нарекли Александром. (Очевидно, из желания порадовать отца.) Но царь быстро потерял интерес к новой фаворитке и незаконнорожденному Сашеньке. Через некоторое время Мария Александровна родила еще девочку, но уже, кажется, не от Государя.

       Короче, избегая намеков и сплетен, ее решили убрать с глаз долой, выдав замуж за Илью Ульянова, человека не очень здорового и бывшего на крючке у охранки в связи с его нетрадиционной сексуальной ориентацией, что особо преследовалось, как сами понимаете, в области педагогики. Ульянову приказали жениться. В качестве приданого за Марией дали дворянский титул и службу в Симбирске, куда молодожены и были отправлены подальше от царских глаз. 
     

      Там вскоре родился Володя, а позже еще трое детей. Отцовство их установить трудно ввиду веселого нрава Марии Александровны и равнодушия Ильи Николаевича к женскому полу, о чем в Симбирске ходило много сплетен. Естественно, все эти слухи и насмешки травмировали Володю, а старшего брата Александра приводили в бешенство.

       Неприязнь к отчиму переросла в ненависть к отцу! Поэтому, оказавшись на учебе в Петербурге, он и принял участие в покушении на "царя-батюшку" в прямом смысле этого слова. 
     

       Как только до Марии Александровны дошла весть об аресте сына, она бросилась в Петербург и была немедленно принята Государем. (Этот факт историки либо не упоминают, либо не могут внятно объяснить. А если признать наконец, что речь шла о судьбе хоть и нелюбимого, но сына --  все становится ясно.)

      Позднее царь и его бывшая любовница навестили Александра в крепости, умоляли покаяться, уйти в монастырь, но в ответ от юноши слышали лишь проклятья.

      (Какая сцена этого свидания может быть написана!? Шекспир позавидует.) 
     

       Поняв, что вся постыдность случившегося может стать достоянием общества, Государь подписал смертный приговор сыну.

       (Впрочем, сама казнь не проводилась. По одной из версий, Александр закончил свои дни в одиночке Петропавловки, где кончили свои дни многие незаконнорожденные наследники российского престола от царевича Иоанна до "княжны Таракановой"). 
     

       Узнав о гибели брата, Володя, очевидно, мог и не произносить свою историческую фразу: "Мы пойдем другим путем!".

       Благодаря домогательствам отчима "другим" путем он пошел с детства (гомосексуализм Ильича исследуется  во многих зарубежных изданиях, могу дать почитать, если заинтересуетесь). 
     

       Но неприязнь Вождя к женщинам выросла в неслыханную жестокость! Крупская не в счет, это "политический" союз, с Арманд -- "поэтически-платонический".

       А вот Россия-мать получила от него и сводного братца Феликса Эдмундыча по полной программе жестокой садо-мазохистской оргии. 
     

       Один умный ученый говорил мне: "Философию русской революции надо искать вовсе не в трудах Маркса, а в трудах Фрейда. Только так можно понять, какие сексуально-агрессивные импульсы двигали поступками вождей революции". 
     

       Тут Николай Павлович выпил вина, посмотрел на меня, сидевшего с открытым  от изумления ртом, чуть улыбнулся и закончил рассказ: 
     

       -- Ученый этот, к сожалению, кончил довольно плохо. Вам же, мой юный друг Григорий, я все-таки желаю добра. Поэтому сейчас пьесу на этот сюжет не пишите! И никому не рассказывайте, пока не наступят лучшие времена. Впрочем, что они когда-нибудь наступят, я вам тоже гарантировать не могу.