Однажды 31 декабря

Наверное, у каждого из нас есть своя, особая новогодняя история. Во всяком случае у меня такая история есть.

31 декабря 1962 года в шесть часов утра я приехал из города Харькова в город Курск, где моя жена находилась у своей мамы, сама готовясь стать мамой нашего ребенка. Какого конкретно ребенка — сына или дочери — тогда даже не представляли, что это можно заранее определить. Я, собственно, приехал, чтобы вместе с глубоко беременной женой и тещей встретить Новый год… Однако! Приехал я, добрался в сильный мороз — не чета нынешним, через сугробы к заметенному до подоконников тещиному дому, а там теща одевает жену в теплые одежки, укутывает в шерстяные платки и ведет рожать. Я удивляюсь: «Как рожать? А встречать Новый год?» Жена и теща только глянули на меня, как на неумного.

Ну, конечно, отвел я жену в роддом. И стал ждать вестей. Вернее, не ждать, а бегать туда каждый час, потому что телефона в тещиной развалюхе не было. Бегал не очень долго: в час дня мне уже сообщили: сын! Не веря на слово, я требовал показать мне сына. Но тогда это было совершенно не принято. Никаких мамочек в окнах с младенчиками на руках. Рожениц и новорожденных, опасаясь осложнений, держали несколько дней наглухо закрытыми в роддоме. А кроме того, было 31 декабря, и половина роддома уже была на полпути к Новому году — проще говоря, основательно пьяна. Так что меня гнали оттуда малоинтеллигентным образом, с использованием красочных выражений богатого и могучего русского языка. «Достанешь шампусик — покажем сына!» — просто и ясно сказали мне.

В те годы, да еще накануне праздника, да еще в советском провинциальном Курске это было равнозначно сказочному заданию «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».

Я выпил водки и решил брать роддом приступом. Но спасла теща. Моя золотая теща — царствие ей небесное! — про которую я всегда говорил, что скорее разведусь с женой, чем расстанусь с тещей. Так вот, Мария Ильинична работала то ли уборщицей, то ли подсобницей в магазине, заведующим которого был добрый человек Лев Исаакович. Как вы догадываетесь, завмагу Льву Исааковичу многое было по плечу. И он достал две бутылки шампанского, и я отнес их в роддом, и мне показали сына через окошко. Окошко было маленькое и все покрытое морозными узорами. Но я все равно разглядел, что мой сын — красавец! И даже сразу понял, что он — умница! (Через много лет я узнал, что мой спаситель завмаг Лев Исаакович Винокур — это дедушка моего доброго товарища, народного артиста Владимира Винокура, который тогда, в 62-м, бегал четырнадцатилетним пацаном по тому же Курску).

Надо ли описывать, с какими чувствами я встречал вдвоем с тещей новый 1963 год?! И уж совсем не описать, как в январе, в рождественский мороз, я нес из роддома моего первенца, завернутого в несколько толстых одеял, и был невероятно поражен тем, что вовсе не фигурально, а совершенно реально, физически я ощущал через всю одеяльную толщу тепло крохотного тельца! Мы с женой Инной вместе уже почти пятьдесят два года, и сыну Диме скоро полтинник, но я все еще помню ощущение того необъяснимого тепла.

К чему я все это?

Да, пожалуй, к тому, что желаю всем и каждому хоть раз в жизни испытать под Новый год нечто подобное — радостное, запомнившееся навсегда событие. С Новым годом!