Сила исключения

Социальные сети были всегда. И всегда будут. Мы в реальности живем в социальной сети своей семьи, соседей по подъезду и кварталу, коллег по работе и выпускников одной школы (или вуза), представителей своей профессии, заключенных одной колонии или осужденных по одной статье, сторонников той или иной партии или граждан страны. В этих сетях есть свои «лайки» и «перепосты», свои «баны» и секретные группы – все, что кажется придуманным Facebook, на самом деле, просто свойство человеческой организации.

Каждое из освоенных человеком в жизни качеств делает его, хотя бы в малой мере, членом социальной корпорации, которую объединяет это качество. Внутри такой корпорации связи могут быть сильными (как у адвокатов или организованной преступности, например) или слабыми (как у бывших членов комсомола). Эти корпорации располагают системами связи – от специализированных СМИ до телефонных книжек, от политических организаций до курилки на лестнице. Между ними есть перекрестные связи – ваш сосед по лестничной клетке может оказаться членом другой корпорации и (если ему понравится) донести в нее ваше сообщение – именно так возникают системы «вирусного распространения», на границах между устойчивыми сетями.

Создатели социальных сетей в интернете просто воспользовались этими  особенностями человеческой организации и предложили все то же самое – только в режиме реального времени, с доступом из любой точки планеты, с небольшими добавками удобного инструментария, типа календаря или возможности делиться фотографиями. Именно в реальном времени, в мгновенности коммуникации и в возможности одновременно «говорить» с множеством твоих контактов – подлинная новация социальных сетей в Интернете. Для современных обществ, которые активно занимаются сокращением времени на исполнение процедур (в том числе и выборов) эта особенность имеет критически важное значение.

Все крупнейшие изменения в государствах со времен Просвещения эпохи были результатами воздействия более активных социальных сетей на все остальные. (Наверное, и раньше тоже, но там, как скажет человек интернет-эпохи, «кэш Яндекса не сохранил детали»). Эта активность принимала формы революций и заговоров, протестов и гражданского неповиновения, иногда даже и войн – внешних и гражданских. И социальные сети (называемые где гильдиями, где корпорациями, где партиями, где хунтами) играли в этих событиях самые разные роли – совершенно не обязательно позитивные.

Декабрьские выборы в России случились на фоне активного развития социальных сетей в интернете и категорической деградации социальных сетей в оффлайне. Да, интернет-сетевое пространство с его удобствами и мгновенностью оказалось куда как лучше приспособленным к формам активности нового века: не зря в Facebook перед выборами стала популярной шутка: «Объясните друзьям, что поставить Like на странице понравившейся партии недостаточно, чтобы ваш голос был учтен». Впрочем, выборы, возможно, показали, что и решения за пределами интернета могут быть эффективными -  оффлайновая сеть, которая построена заново, объединена жестким корыстным интересом и совместно совершаемым преступлением по ст.142-1 УК РФ (то есть является классической «сетью заговора»), обладает определенными преимуществами даже перед миллиардным Facebook.

Возможности социальных сетей обеспечили довольно яркую мобилизацию активных избирателей – яркую, но недостаточную. Люди в Facebook, Вконтакте, Twitter обменивались информацией и впечатлениями, организовывались, сверяли результаты – а когда начался подсчет голосов, активно дублировали ГАС «Выборы» и социологические исследования, благо множество людей ждали и небезразлично «усиливали» сообщения своими «лайками», «сердечками» и «ретвитами».

А когда к полуночи стало ясно, что ожидания обломал Чуров, стала организовываться для эффектного протеста – вылившегося в понедельничный митинг на Чистых Прудах, толкотню на Триумфальной во вторник и масштабный митинг на Болотной площади в субботу, равно как и аналогичные акции в сотне еще городов России.
 
Но - совершенно оффлайновая сеть хорошо проинструктированных (законспирированных, напуганных, мотивированных материально – нужное подчеркнуть) председателей избиркомов и штатных сотрудников ТИКов и ЦИКов аккуратно обдурила сетевых активистов в Москве и Питере (что творилось в городах и весях, тоже можно представить). Другое дело, что на 40 000 участков членов этой социальной сети не хватило; заметное число комиссий показали вполне ожидаемые интернет-сообществом результаты: ЕР и КПРФ – примерно поровну, около 25%, 17% - СР и по 10% у ЛДПР и, местами, «Яблока»). Именно наличие заметного процента «честного подсчета» дает основания интернет-сетям негодовать, а Чурову – нервничать, тем более, что его оффлайновая сеть пересекается частично и с Facebook, и с Вконтакте, и уж тем более с пожилыми “Одноклассниками”. Сетевое воздействие, многократно усиленное оффлайновыми же митингами протеста, может нарушить связи в построенной им социальной сети избиркомов – и совершившие подлоги председатели могут “пойти сдаваться” (даже уверен, что пойдут, вопрос только в том – когда).

Да, Чуров не Марк Цуккерберг и даже не Павел Дуров. Шансов на IPO с оценкой в 100 миллиардов долларов у него нет. Но именно сетевой механизм наблюдения за  выборами позволил увидеть, как созданный «учеником волшебника» с Ильинки метод подсчета голосов сводит с ума математику: любые массовые события с элементом случайности (к которым относятся выборы) предполагают справедливость распределения Гаусса; распределение Чурова решило, что в отношении одной из партий не действует фундаментальный статистический принцип.

Социальные сети в интернете только начали играть свою роль в политике – выборы 4 декабря и последовавшие за этим протесты это даже не первый акт, а набросок сценария будущего. Прислушается власть (в частности) и правящие элиты (в общем) к сетевому мнению или нет, на самом деле, особого значения не имеет. Крупнейший социолог современности Мигель Кастельс в своей «Сетевой теории» достаточно четко формулирует один принцип – столь же фундаментальный как статистическое распределение Гаусса: главная сила сети не в том, что сложение малых сил ее участников больше любой не-сетевой силы; сеть обладает привлекательностью, порождает и поддерживает желание в ней состоять, создает зависимость от «членства». И одновременно, обретает третью, страшную силу – «силу исключения». В Советской Армии, где мне пришлось служить, она формулировалась так: «если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется; если коллектив плюнет на тебя, ты утонешь».
В этой простой армейской мудрости тоже есть математика. Та самая, что объясняет механизмы действия социальных сетей, что в интернете, что в реальности.