За поясом.

Сергей Ильич,  уверенный блондин лет 43-х и чиновник информационного департамента,  в  тонких ботинках, пальто и  шарфе,  свободной «европейской» петлей охватившем скульптурно прокаченную шею, почти поскользнулся на влажных от растертого с грязью ноябрьского снега ступенях и почти выругался вслух.

орп

 Он сорок минут искал место припарковать машину и теперь не успел со своими к специальной калитке среди  железных переносных кордонов, а потому  не понимал, куда и к кому  идти. Сергея Ильича в числе приметных чиновников одарили VIP-пригласительным  к поясу Богородицы, на неделю устроенному в главном московском соборе.


Очереди  в собор две: короткая, спешная слева - для таких как он, обладателей «проходок» и  - четырёхкилометровая змея простых смертных,  заворачивающая из Саймоновского  проезда к набережной и оттуда мимо мостов, дебаркадеров, парка Горького на противоположной стороне куда-то к Лужникам.
В Лужники Сергей Ильич обычно ходит на футбол.
 

Чиновник было движется к короткой, виповской, но почему-то перспектива идти одному, не знающему что делать, как себя вести и, прямо скажем, мало что понимающему в православных условностях и вере, кажется глупой, обременительной и тоскливой. Сергей Ильич уходит во дворы  искать машину,  рассуждая о том, что в принципе может заставить современного городского  человека отстоять несколько часов на холоде ради трех секунд созерцания сомнительного артефакта…  Но неожиданно любопытство, не утраченная с возрастом азартность и неотполированная чиновничеством жажда приключений осуществляют Сергея Ильича в самом хвосте длинной общей  очереди.
 

... Очередь только выглядит гомогенной массой. На самом деле она вся из сбитых людских крошек.  Люди знакомятся, образуют группки и начинают жить общую мимолетную жизнь. В кучке вокруг  чиновника пятеро. Он сначала сторонится общения, но незаметно втягивается, перекидывается фразами, откликается на шутки и уже без стеснения разглядывает попутчиков.
 

Среди них крупная высокая женщина зрелых, но еще боевых лет в  молодежной вязаной шапке и длинном, почти в ноябрьскую грязь подолом,  пуховике. Громко, рокотно рассказывает, что приехала из области, что  двадцать лет заведующая в Доме ребенка и идет попросить за себя здоровья и за детей, чтоб разобрали.
 

Старик - провинциал, молчаливый, с рубленым темным лицом, изъершившейся из морщин серой щетиной, весь как высеченный из серого камня. Девушка в короткой куртке и тонких джинсах, читающая что-то с телефона – акафист скачала. Сергей Ильич не знает, что такое акафист, но догадывается, что вероятно молитва. Его слегка коробит и удивляет диссонанс образов: молитва и модный телефон. Самая шумная в группе – суетливая,  упругая в движениях и мимике бабка. Самые незаметные -  тихая молодая семья.

 
Бабка не закрывает рта и рассказывает сначала, что вчера Михална стояла всего восемь часов, а им, поди, все двенадцать, что в автобусе для паломников надо долить чаю в термос, потому что кончается,  что депутатов (она поизносит депутаДов) хорошо бы  пустить к поясу почиститься, а бабы говорили, ночью Путина привозили через подземный ход, а если это был не Путин, то точно Никита Михалков...
 

- Бабуль, отдохни!  - гудит тетка в молодежной шапке, глотает прямо из термоса чай и изо рта ее выходит драконово облако пара.
- Ты пей,- огрызается бабка и переключает внимание на Сергея Ильича,
- За кого стоишь?

 
Чиновник не сразу понимает вопрос, трет нос указательным пальцем, затягивает шарф, но чувствует уже не смущение, а потребность сказать и объясняет бабке, девушке в кургузой куртке, высеченному старику, тихой семье, что стоит здесь, чтобы  «попробовать», потому что Лена, жена, никак не забеременеет, хотя  вроде бы и  здорова, и не то чтобы они зациклились, но вдруг...



 
Молодые супруги переглядываются и теснее вжимаются рукавами друг в друга. Старик хмурится, но видно, что мягчеет лицо, и не такими острыми кажутся скалы скул.
 

... Очередь движется неплавно, перебежками, разделенная кордонами и оттого похожая на связку сосисок. Сергею Ильичу кажется унизительным и глупым бежать вместе с толпой  от кордона к кордону, он раздражатся и думает о том, что все это в сущности язычество, дремучесть и мракобесие. У него замерзли ноги и хочется курить, а еще больше - найти смысл и оправдание этого своего странного импульсивного  приключения.  Сергею Ильичу очень хочется сказать новым знакомым, что вообще-то у него VIP-билет, а он решил идти вот так со всеми, но очередь опять бежит к следующему кордону...
 

С реки поднимается ветер, Сергей Ильич начинает завидовать укутанному в бушлат полицейскому  с блестящим похожим на плавленый сыр лицом и думает: не пора ли закончить эту экзальтацию, но отвлекается на  внезапно разговорившегося старика.
 

- … Ты не за поясом стоишь. Он сам – просто тряпочка старая. Ты – к Богородице стоишь,- старик говорит это девушке, и голос  у него оказывается не серый, а цветной, мягкий, с оттенками – ты святынь в Москве и других найдешь. А подвига в жизни мало. Мы за подвигом идем. Иди  и не думай, Божия Матерь простодушных слышит.  Не проси ничего – Она сама даст, что надо.

 
Сергея Ильича цепляет слово простодушных, и он думает, простодушный ли он.
 

… К последнему кордону они подходят поздним вечером, в четверть двенадцатого. Все устали и давно молчат. Трудно, но с прямой спиной идет старик, девушка сделала  из широкого шерстяного платка юбку. Не пьет чай и не рокочет заведующая Домом ребенка…  В соборе очередь движется быстро, торопливо и уже почти бежит за несколько метров до места, где устроен ковчег с поясом.

 
Чиновник идет последним из своей группы, не из вежливости, а чтобы посмотреть, как себя вести.  Бабка  пытается пасть ниц, но движение очереди позволяет ей только неловко опуститься на колено и охраняющий святыню грузный  греческий монах кидается ее поддержать, девочка что-то шепчет и шепчет,  тихие супруги и к поясу подходят рядом, тесно сжатые как сиамские близнецы. Они задерживаются лишнее, очередь  начинает стопориться, но Заведующая  широкой спиной отвоевывает лишние пары секунд для молодых. Сергей Ильич так и не понимает, что правильно делать, неловко заминается, наклоняется к ковчежцу, греческий монах неожиданно кладет на светлый чиновничий затылок широкую ладонь, то ли  подталкивая голову к ковчежцу, то ли решив простодушно погладить его по голове как маленького.  От этого жеста Сергей Ильич, чиновник 43-х лет, впервые за многие годы чувствует что-то глубокое, детское  и не из этой жизни.
 

… Дома Сергей Ильич вырезает из синего vip-пригласительного иконку Богородицы и прислоняет ее к ночнику с той стороны, где спит Лена.  Поднимается и шлепает босиком в прихожую, роется в карманах пальто и находит бумажку с телефоном тетки в молодежной шапке. Он не помнит, как ее зовут, но это для него – предприимчивого и знающего, что делать - не препятствие.
 

… Ковчежец убирают на высокую арку, чтобы паломники могли проходить под ним группами. К vip-очереди добавляется очередь для инвалидов и многодетных . Очередь к поясу Богородицы достигает Лужников.