КОРНИ ВОЙНЫ В ПЕРСПЕКТИВЕ АРХЕТИПИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ К. ЮНГА

СТИВЕНС А. КОРНИ ВОЙНЫ В ПЕРСПЕКТИВЕ АРХЕТИПИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ К. ЮНГА

Автор А.Стивенс (практикующий врач-психиатр, психоаналитик, лектор института К. Юнга, автор ряда книг по психологии К. Юнга) рассматривает причины происхождения войн, их психологические и биологические корни и источники, привлекая для объяснения психоаналитическую теорию архетипов К. Юнга, данные биологических и социальных наук, антропологии, политики.

На основании подробного анализа он приходит к заключению, что корни агрессии и войны скрыты в глубине человеческой психики. Агрессия, так же как и сексуальные влечения, является древним инстинктом человечества.
Война, вскрывая самое лучшее и худшее в нас, способствует нашей самореализации.
Она мобилизует наши глубинные источники любви, сострадания, самопожертвования, сотрудничества и одновременно порождает ненависть, жестокость, разрушение.

Она временно устраняет конфликты, существующие в обществе, возрастает сплоченность сообщества, значимость каждого ее члена, повышается способность его членов ко всеобщей идентификации, люди временно освобождаются от рутины и ответственности.

Психиатр А.Стор отмечает, что люди, утратившие смысл жизни, испытывающие неудовлетворенность, почти с религиозным чувством подчиняют себя единой воле, отдаются разрушительному порыву. Об универсальности войн говорят сухие цифры статистики, констатирующие, что в период с 1500 по 1860 г. на каждый год мира приходилось 13 лет войны.
История человечества есть история его войн. Еще в Древнем Риме возник столь известный теперь лозунг "Хочешь мира – готовься к войне".
Война и мир сменяют друг друга, как фазы Луны, с таким же постоянством и неотвратимостью природного закона. Они неразрывны, как тепло и холод, день и ночь, порядок и хаос.
Длительные периоды мира связаны с сублимацией и репрессией воинственности, которая тем не менее находит свой выход в мирной жизни в возрастающем количестве фильмов, пропагандирующих культ насилия и жестокости, росте преступности и др.

В мифологии, в естественнонаучных, психологических и социальных учениях Дарвина, Маркса, Фрейда мир предстает как результат борьбы различных начал, противоположных сил. Это борьба видов в животном мире, борьба различных экономических и социальных систем, борьба его и самости, суперэго и бессознательного, разума и чувства.

В основании всех жизненных явлений лежит единый универсальный принцип взаимодействия противоположных начал, конфликт есть универсальная характеристика мира, его движущая сила, источник развития. Динамические полярности могут находиться только в двух состояниях: конфликта и равновесия. Конфликт между государствами, нациями, отдельными людьми есть лишь частный случай действия всеобщего закона.

З.Фрейд утверждал, что сама человеческая личность является продуктом борьбы принципа удовольствия и принципа реальности. В биологии выражением этого закона служит механизм гомеостазиса.

Все существующие политико-экономические объяснения причин возникновения войн являются лишь рационализациями императивного древнего опыта человечества, закона универсума.

Существуют два основных подхода к рассмотрению человеческой природы: один утверждает, что человек есть существо рациональное, а всплеск агрессии и жестокости возникает как нетолерантная реакция на жизненные обстоятельства; другой утверждает изначальную иррациональную природу человека, для которого акты насилия и агрессии являются природными и естественными. Представителями первого направления являются французские философы и мыслители эпохи просвещения (Руссо, "Буффон), рассматривающие человеческое сознание и психику как tabula rasa, формирующиеся прижизненно.
Они считали, что реформы и совершенные социальные институты с неизбежностью приведут к уничтожению войн.

Второе направление получило свое развитие в английской философии XVII в. (Т.Гоббс) и далее в немецкой романтической философии, в трудах Ницше, Фрейда, Представителя второго направления предприняли попытку более глубинного взгляда на человеческую психику.
Они рассматривали воинственные проявления человека не как патологию и отклонение в его природе, а как естественное состояние, диктуемое его собственной природой. Война есть единство рационального и иррационального, когнитивного и аффективного, она является результатом взаимодействия многих переменных. Для нее справедливы основные принципы гомеостазиса: саморегуляция, целенаправленность, наличие положительной и отрицательной обратной связи. Мы склонны рассматривать войну, как зло и стремиться к миру, не предполагая, что это есть противоположные фазы единого динамического процесса, цель которого состоит в удержании человечества в состоянии экологического равновесия.

Существуют психологические объяснительные механизмы возникновения агрессии. Основы враждебного и дружелюбного отношения к миру закладываются уже в детстве.
Через привязанность и любовь к матери, дающей ребенку защиту и покровительство, формируется, выражаясь словами Э.Эриксона, "базовое доверие к миру", рождает доброжелательность и миролюбие. Различение "своих" и "чужих" формируется уже в младенческом возрасте, оно существует у шестимесячного младенца, когда по отношению к "своим" ребенок проявляет позитивные эмоции, встречает их улыбкой, при общении с "чужими" он плачет, стремится избегать контактов. Все "чужие" и "посторонние" рассматриваются им как потенциальные носители опасности и вызывают защитное агрессивное поведение.
На протяжении всей последующей жизни человек стремится принадлежать какой-либо определенной группе и противостоит другим.
То, насколько прочно сформировалось доверие к миру, определяет дальнейшее поведение человека в нем: будет ли оно агрессивным или миролюбивым.

Существование врожденной агрессивности подтверждают нейропсихологические исследования, которые утверждают, что, подобно всем млекопитающим, мы наделены природными механизмами агрессии и ее контроля, обеспечивающими эффективность организма в экстремальных физических условиях.
Эндокринологами установлена связь между уровнем мужского гормона тестостерона в крови и выраженностью агрессии. Поэтому, очевидно, ошибочно мнение отдельных исследователей, утверждающих, что все человеческие формирования (сознательность поведения, эмоциональное реагирование) образуются при жизни и являются лишь результатом научения.

В природе все устроено разумно. Все имеет свой смысл и значение, в том числе и агрессия, являющаяся необходимым условием выживания любого животного вида в мире, где ведется постоянная борьба за более благоприятные условия, территории, источники пиши, за впасть, за доминантность, за лидерство.

Агрессия обеспечивала селективное воспроизведение. Она, генетически закрепляясь, служила условием естественного отбора, где все слабое и недееспособное элиминировалось. Агрессия, связанная с доминантностью и социальным превосходством, приводила к выделению лидеров внутри каждой группы, их задача состояла в объединении сообщества, выработке и принятии решений, поддержании дисциплины. Агрессия к особям своего вида всегда была выражена слабее, чем к особям любого другого вида, что диктовалось биологическими соображениями сохранения вида. Одновременно формировалась и внутригрупповая кооперация, обеспечивающая наиболее эффективные условия защиты от врагов, охоты и борьбы с особями иных групп.

Интересно, что две различные формы агрессивного поведения контролируются различными структурами мозга. Таким образом, биологический шовинизм, эволюционируя, перерастал в социальный. В человеке живет бессознательная установка делить людей на "своих" и "чужих", потенциальных друзей и врагов. Интересно, что латинское слово "hostis", от которого происходит английское слово "враждебность" (hostility), переводится как "посторонний", чужой".
На определенном этапе развития человеческого вида, когда для различий и делений внутри одного вида уже нет биологических оснований и предпосылок, возникают, как указывал Э.Эриксон, псевдовиды, имеющие культурные; языковые, религиозные, территориальные и политические различия.
Биологически сформированная и закрепленная потребность делить мир на "своих" и "чужих" порождает расизм, национализм, войны. Оперируя юнгианскими понятиями, "война" и "мир" являются архетипическими структурами человеческого бессознательного.
Юнг определял архетипы "как психологический "сгусток" родового опыта, но не сам опыт". Ж.Моно, французский молекулярный биолог, высказал аналогичную мысль о том, что "все формы человеческого поведения происходят не из его индивидуального опыта, а из опыта, сформированного эволюционно, накопленного видом homo sapiens, умножаемого на каждом этапе развития. Архетипы так же универсальны, как те биологические основания, на которых они образуются, они есть универсальный субстрат человеческой психики, духовное наследие человечества, сформированное в ходе эволюции.
Архетипы являются не только биологически детерминированными, но и трансперсональными по своей природе.
Они передаются через время, расы, культуры, определяя индивидуальные и коллективные формы поведения. Жизненный цикл, который проходит индивид, формируется под воздействием архетипических структур: этап материнства, освоение окружающей среды, враждебность к "чужакам", включенность в группы, инициация во взрослую жизнь, поиск места в социальной иерархии, союз мужчин для противостояния внешней агрессии, воспитание детей, религиозные ритуалы, принятие социальной ответственности, подготовка к смерти – все эти паттерны заданы архетипически.

Как для каждого инстинкта существует свой пусковой сигнал, так для актуализации архетипических комплексов характерны свои высвобождающие механизмы (например, появление знакомого человека вызывает у младенца улыбку, и его плач вызывает беспокойство матери, появление "чужака" вызывает страх или агрессию). Архетипы действуют как "врожденные программы", обеспечивая адаптацию организма к меняющимся "внешним и внутренним условиям, они задают наиболее вероятные формы поведения, "валентные" направления, создавая тем самым наиболее благоприятные условия для их обучения. Таким образом, агрессивность – это часть нашего биологического арсенала. Поэтому ошибочны утверждения, рассматривающие агрессивность как результат индивидуального изучения, как простую реакцию индивида на неудовлетворенные потребности.

За последние 35-50 тыс. лет человек по своей биологической сути практически не изменился: геноцид, Гитлер и Пол Пот, террор Сталина мало отличаются по своей жестокости и механизму возникновения от племенных войн Бурунди, воинственности Чингиз-Хана, Тамерлана и Атиллы. И хотя теперь мы считаем наше общество цивилизованным, мы ни сколько не гуманнее наших предков, управляемых древними бессознательными импульсами. Сама история человечества подтверждает биологическую значимость агрессии.

Наиболее воинственные романские племена, саксы, готы эволюционно закреплялись и выжили, отвоевав себе наиболее благоприятные территории и климатические условия, Калахарские бушмены, аборигены Тасмании, ацтеки исчезли как этнос, вытесненные своими агрессивными соседями. Природное миролюбие эскимосов, пигмеев объясняется лишь тем, что никто и никогда не претендовал на их территории в силу малопригодных для жизни климатических условий, Некоторые исследователи возражают, что война теперь стала скорее делом профессионалов и утратила тем самым свое эволюционное значение. Но ведь война предоставляет возможность не только для действия, но и для фантазии. Агрессивность может принимать разнообразные формы, находя свое выражение в фильмах, военных играх и ритуалах, политических и научных спорах. Отсутствие явно выраженной враждебности не говорит о том, что ее нет в действительности.
Она лишь находится в латентной форме и не проявлена.

Нельзя согласиться с точкой зрения Лоренца, утверждающего, что агрессия имеет силу инстинктивного побуждения, которое должно быть непосредственно реализовано. Такие формы открытого проявления агрессии свидетельствуют лишь о патологии. В норме агрессия всегда зависит от стимула и включается в целостную структуру человеческого поведения. Например, объединение молодых людей для совершения совместных агрессивных действий в банду является не проявлением инстинкта, а активацией архетипических диспозиций.

Ряд авторов усматривают в подобной архетипической гипотезе обоснования войн определенный биологический фатализм, который обеспечивает человечеству алиби и развязывает ему руки.
С точки зрения этих авторов уничтожение возможных разногласий и их причин должно привести к уничтожению самих войн.

Это утверждение, хотя и является логичным, не отражает психологических особенностей человеческой природы, которая не всегда следует законам логики и рацио. Человек, движимый архетипическим опытом, всегда будет находить причины логичные и нелогичные. Таким образом, ни концепции Т.Гоббса и К.Лоренца об инстинктивной природе агрессии, ни концепции Д.Локка и А.Монтегю о ее принудительном характере, который диктуется внешними обстоятельствами и неудовлетворенностью человеческих потребностей, не могут вскрыть ее истинной природы. Они пытаются дать лишь наиболее рациональные объяснения агрессии.

Существуют многочисленные попытки дать определение понятию "война".

Одним из возможных определений может быть следующее: война есть предрасположенность людей, объединяясь в группы, использовать организованное насилие против членов других групп.

Из необходимости компенсировать свои, анатомические несовершенства, стремления усовершенствовать собственную физическую природу человек вынужден был развивать различные формы вооружений: от примитивных каменных до мощных современных. Человек использовал свой интеллектуальный потенциал для разработки принципов военного искусства – его стратегии и тактики. Разработка оборонительных и наступательных средств вооружения была включена в замкнутый гомеостатический цикл, сформированный под воздействием трех архетипических компонентов: враждебности, защиты, нападения. Именно этот цикл явился основанием для возникшей в будущем гонки вооружения. Но создание дистанционного оружия явилось особым шагом в истории человечества, так как в этом случае перестают действовать естественно-человеческие ингибиторы агрессии (жалость, сострадание, эмпатия), и таким образом процесс вышел из-под естественно- природного контроля.

А.Вайда предложил теорию, объясняющую происхождение войн.

Она содержит следующие утверждения: - снижение жизнеобеспечивающих ресурсов в расчете на каждого индивида приводит к неудовлетворению потребностей и росту внутригрупповой напряженности; - при возрастании уровня напряженности до критической отметки разрядка достигается за счет организации и ведения военных действий против враждебных групп; - людские потери, контрибуции, завоевание новых территорий снижают плотность населения, повышают обеспеченность жизненно важными ресурсами, уменьшают внутригрупповую напряженность. Война в эволюции человечества выполняла ряд функций: обеспечивала экологический баланс, служила социально-регупяторным механизмом, организуя процессы социального структурирования общества (содействовала развитию кооперации, дисциплины, социальной организованности), обеспечивала социализацию индивидов в обществе, демонстрируя преимущества социальной субординации и подчинения индивидуальных интересов интересам группы; способствовала социальной интеграции; путем селективного отбора обеспечивала эволюцию человеческого мозга и развитие цивилизации.

Многие социологи, психологи, политологи склонны отрицать, что в основе современной войны лежит изначальная природная агрессивность человека. Например, Р.Х.Джекобс пишет, что люди, убивающие друг друга, применяющие современную технологию и даже вовсе не видящие своего врага в лицо, выказывают вовсе не агрессию, а покорность и послушание. Но ведь агрессия может находить выход не только непосредственно в актах насилия. Она может выражаться в символах или рационализироваться.

Война теперь начинается не на полях сражений, а в головах людей, К.фон Клаузевитц, видный Германский военный деятель, отметил фундаментальное единство трех составных частей феномена войны: насилия, воображения и разума. Задача активной подготовки войны состоит в активации и актуализации комплекса агрессии.

Это затрагивает когнитивный, социальный, эмоциональный и нейропсихический уровни функционирования. Юнга интересовал вопрос об активации архетипического комплекса, потенциально существующего в структурах коллективного бессознательного.

Он предположил, что это может происходить в соответствии с законами ассоциации, выделяя ассоциации по смежности и ассоциации по сходству.

Индивид, согласно закону ассоциаций по смежности, попадает в ситуацию, которая имплицитно содержит характеристики архетипического образования. Таким образом, происходит активизация групп ассоциированных идей, связанных общим аффектом. Они существуют в индивидуальном бессознательном в виде архетипического комплекса. Существующие в истории обряды инициации у мальчиков-подростков служили как бы первой ступенью в активизации комплекса агрессии. Они имели и другую функцию. У мальчиков в период мужания резко возрастала гормональная активность (секреция тестостерона, в частности), что приводило к сексуальной активности и агрессии. Он мог представлять определенную угрозу существующей социальной иерархии. Таким образом, практики инициации позволяли канализировать эту энергию в социально приемлемые формы (дисциплина, групповое единство). В современном обществе обряды инициации как таковые отсутствуют, но обязательная воинская повинность обеспечивает те же самые архетипические этапы: сепарация от семьи, период проверок и испытаний, обучение и овладение военным искусством, возмужание, инкорпорация в общество мужчин. Здесь воспитываются такие черты, как преданность и верность группе, групповая солидарность и единство, самодисциплина, подавляется индивидуализм и конконформизм.

На психологическом уровне это выражается в разрушении материальной идентификации и создании новой — идентификации с ролью мужчины как гражданина и воина. Культивирование маскулинных черт, таких, как выносливость, агрессивность, сила, в категориях юнгианской психологии выражается в подавлении "души", архетипического женского начала в мужчине и усилении эгоинтеграции с маскулинным архетипом.

Таким образом, целью армейской подготовки является подавление критичности мышления и активизации глубинных бессознательных паттернов поведения (покорность, принадлежность к группе).

Отмечается, что ненависть и любовь тесно связаны между собой, Христианство, формируя христианскую мораль, пыталось развести их, определяя дьявола как носителя зла внешней и враждебной по отношению к человеку силы. Позднее Фрейд выделил особую структуру бессознательного – "Оно", являющуюся источником сексуальных и агрессивных импульсов. Юнг определил ее как "тень".

Важным в понимании враждебности и любви как форм поведения является понятие "суперэго" (или моральный комплекс в терминах Юнга).

Суперэго как совокупность моральных стандартов, этических норм и правил, существующих в данной культуре, представляет собой архетипический компонент психики, формирующийся или активизирующийся родителями в детях.

В индивидуальном сознании эта инстанция осуществляет роль внутреннего родителя, строго контролирует и подавляет запрещаемые обществом агрессивные и сексуальные желания, которые остаются вытесненными и существуют как динамические компоненты. На военной службе происходит наплавленное контролируемое высвобождение этих импульсов. В солдате активизируется архетип "героя", позволяющий осуществить переход от юности к патернальности. По юнгианскому принципу обратимости противоположностей развитие архетипа маскулинности приводит к распространению противоположного архетипа феминности.

Разрушение материального комплекса оставляет незаполненное пространство, которое во что бы то ни стало должно быть заполнено.

Любовь в этом случае выступает как реализация необходимости. Отмечается, что любое социальное сообщество может существовать в двух различных состояниях: релаксации и мобилизации (объединение под властью авторитета во имя выполнения определенных целей и задач).

Переход от состояния релаксации к состоянию мобилизации обусловлен глубинными интрапсихическими изменениями в структурах коллективного бессознательного. Определяя возможные механизмы, Уоллес говорит о "высвобождающих стимулах": различного рода символах, пробуждающих коллективные чувства агрессии, страха.

Архетипические механизмы, лежащие в основе процессов мобилизации, активизируются через подражание, обучение, опыт. При этом значимыми являются такие феномены, как впасть авторитета, подчинение лидеру, где диадическая связь авторитет-подчинение выступает как выражение архетипической системы родитель-ребенок, где родитель и авторитет являются образцами для подражания.

Анализ эксперимента Мильграма, исследующего подчинение авторитету, позволяет выявить характерные особенности этого явления.

Человек, подчиняющийся власти авторитета, снимает с себя ответственность за принятие решения.



Авторитет становится для него источником морального закона, проекцией его "суперэго", возникают родительские отношения. На уровне описания психических процессов переход от состояния мира к состоянию войны характеризуется прорывом репрессируемых подсознательных импульсов. "Ego" не может устоять перед их натиском. Юнг говорил в этом случае об архетипе "одержимости", когда индивидуальные чувства, аттитюды претерпевают радикальное изменение. Происходит обращение моральных и материальных ценностей.

Обсуждая рациональные или иррациональные пусковые механизмы в развязывании войн, можно обратиться к Ницше, который выделял существующее иррациональное стремление к власти.

Фрейд говорил о движущей силе сексуальных желаний.

В человеке существуют как сексуальные желания, так и стремление к власти, агрессии, которая является средством их удовлетворения.

Поэтому надо стремиться к достижению сбалансированного состояния подсознательных влечений, желаний и установлению гибкого контроля над ними.

Переход от состояния мира к состоянию войны характеризуется следующими этапами: восприятием угрозы при столкновении межгрупповых интересов; неудачными попытками урегулировать разногласия дипломатическим путем; растущим недоверием; поиском и активизацией псевдовидовых различий; проекцией "тени" (в терминах Юнга), включением "высвобождающих стимулов" (пропаганды и агитации), растущим воинственным энтузиазмом, дальнейшей эскалацией напряженности и началом военных действий, победой одной стороны и поражением другой, мирными переговорами и установлением мира. Стремясь к вечному и последнему миру, человечество с неизбежностью возвращается к войне. Подобный закон действует в любом обществе.

Ошибочны взгляды тех, кто утверждает, что войны есть результат амбициозных устремлений королей, монархов, правителей. Только демократические формы правления несут миру избавление.
История показывает обратное — установление демократических режимов всегда сопровождалось самыми жестокими и кровавыми войнами (Великая французская революция). 

Ошибочны также и утверждения марксистов, усматривающих экономические и социальные причины войн в существовании капиталистической системы, где ведется постоянная борьба за источники сырья, рынки сбыта. Таким образом, обосновывается необходимость социализма, устанавливающего братство и солидарность трудящихся.

Маркс выделял три типа войн: войны между капиталистическими и социалистическими государствами, войны между капиталистическими государствами, антиколониальные освободительные войны.

Для войн между социалистическими государствами, с его точки зрения, не существует никаких объективных социальных и экономических предпосылок.

Но недавние события в Афганистане, Армении, Грузии, Прибалтике, в странах восточного опока опровергают этот тезис.

Существует "медицинский" взгляд на проблему войн.

В соответствии с ним война рассматривается как проявление социальной болезни общества, так как здоровые люди неагрессивны, а здоровые сообщества невоинственны.

Таким образом, война есть патологическое состояние общества, один из симптомов его болезни.

Однако эта теория упускает из рассмотрения три существенных фактора: универсальный характер войн, биологическую функцию агрессии и отсутствие какого-либо удовлетворительного определения или критерия того, какое общество можно считать "здоровым".

Ошибка всех перечисленных теорий заключается в игнорировании действующего архетипического механизма, а также в том, что долгое время ключом к решению проблемы войн являлся анализ культуры, а не биологии. Юнг проводит различие между архетипическими образами, мотивами, поведенческими паттернами и собственно архетипическими структурами, чтобы избежать возможных обвинений в ламаркизме, который утверждал возможность генетического закрепления индивидуального онтогенетического опыта.

Юнг, отвергая эти взгляды, отмечал, что архетипические образы, идеи, формы поведения сами не наследуются. Наследуется лишь архетипическая предрасположенность к их возникновению и выражению, способность к речи и прямохождению. Существует определенная архетипическая иерархия: инактивация архетипа может иметь большие или меньшие последствия для человека. Так, например, инактивация материального архетипа может привести к серьезным личностным нарушениям в развитии. В то же время инактивация архетипа агрессии не оказывает столь отрицательного воздействия на развитие человека. Во многом степень актуализации архетипа определяется условиями той культурной среды, в которой развивается индивид.

Но цели и задачи человека должны определяться не пассивным принятием архетипической обусловленности, его "эго" должно не пассивно развиваться под воздействием побуждающей самости, а уметь сознательно сопротивляться постоянно действующей императивной силе. Но может ли человек изменить свою биологическую природу и существующие архетипы, научиться управлять их энергией? Для устранения агрессивности, утратившей на данном этапе свое эволюционное значение, могут использоваться новые продуктивные формы ее канализации, воспитания и образования, а в будущем – биотехнологии, генной инженерии. Но при этом сразу же возникнет множество этических, нравственных, социальных и политических проблем.

Уничтожив агрессивность, не уничтожим ли мы тем самым способность человека к творчеству, его стремление к самореализации?

Н.Б.Смагин.

Источник.