Люсёк и маньяки.

Пролог.

Как-то приходит ко мне Люсёк и говорит:
- Вчера полночи по городу ходила, так фигово было, а застрелить некому.
- Это да, - отвечаю я. – Это надо специальные места знать, где застрелить могут.
- И ни одного маньяка, представляешь?!.. – продолжает возмущаться Люсёк. – А говорят: опасно, не ходите, дети, в африку гулять!..
- Ужасно, да. – поддерживаю разговор я. – Что, и маньяка даже не нашла?..
- Ага, нашла, как с горшка сошла!.. – с тоской махнула рукой Люсёк. - Ну что им, жалко что ли?.. Ну что ж так мир-то несправедлив??!!
- Кофе жахнешь?
- Я бы цианистого калия жахнула.
- У меня нет.
- А у тебя, Махова, никогда ничего нет!.. Вот и зайди к тебе с горя помереть! Никакого сочувствия!..

(а вот теперь я расскажу, как Люсёк всё-таки встретилась с маньяком. Было это два раза, и, может, это вовсе были и не маньяки – но, тем не менее, неизгладимый след эти истории в памяти моей всё-таки оставили…)

История 1-ая.
Маньяк на дороге

ЧОрным-чОрным вечером, вдоль чОрного-чОрного дома, по чОрной-чОрной дороге в чОрном-чОрном плаще шло худенькое приведение под названием «Люсёк, артистка 1-ой категории»…
Люсёк шла и смотрела себе под ноги, хотя всё равно увидеть было невозможно ни-че-го, и несла на плече сумку, в которой тоже не было ничего, кроме ключей от дома, косметички и нескольких рублей в кошельке.
И вдруг…
(если хоть кто-нибудь думает, что я все эти истории с Люськом сочиняю, тот ошибается и хочет меня обидеть. Нет! То, что происходит с моим Люськом, придумать невозможно, можно только пересказать!...)
Итак, вдруг!.. –
кто-то такой же чорный-чорный (а это был сумочный маньяк), хватает сумку Люська и начинает дёргать её на себя!..
И вот в этот самый момент с Люськом, (как она сама потом рассказывала), произошло что-то непонятное: она развернулась к чорной-чорной фигуре лицом и открыла рот, чтобы что-нибудь ему сказать, но вместо этого из открытого рта её раздался душераздирающий, ни на что не похожий, трубный и непрерывный звук.
От неожиданности и страха сумочный маньяк заорал тоже и бросился от Люська наутёк. А Люсёк глядела ему вслед, но остановиться уже не могла – она стояла на дороге, растопырив руки и ноги, с открытым ртом, и продолжала орать в победном ужасе, доведя до обморока всех окрестных кошек…
( - Представляешь, стою я, как дурра, одна, на дороге – и ору! – рассказывала она мне после этого, – и думаю про себя: а чего я ору-то?.. Я тогда зажала себе рот рукой и домой понеслась - благо, рядом уже была…)

История 2-ая.
Маньяк в подъезде

История, которую я сейчас вам расскажу, произошла очень и очень давно, когда мы с Люськом ещё учились в школе и занимались в театральной студии.
Репетировали мы в то время отрывки из трагедий великого нашего Вильяма Шекспира. Люсёк, понятно, была Джульеттой, а я, как одно из самых невразумительных созданий природы, шутом в чёрных трико с нашитыми алыми кубиками из старого пионерского галстука.

Слов у меня не было, но зато мне было поручено кувыркаться, стоять на голове и делать ещё какие-то кульбиты в специальных «связках» между сценами. Душу мою переполняла гордость за то, как хорошо я это всё делаю, а душу Люська – отчаяние за то, что она что-то там в каких-то сценах «недоигрывает».
Домой после репетиций мы возвращались довольно поздно, при чём моя бабушка твёрдо знала, что все маньяки города ждут именно меня со своими пыльными мешками и бельевыми верёвками для удушения, поэтому каждый раз в ожидании своей кувыркающейся внучки стояла на балконе и зорко оглядывала окрестности, не зная, с какой стороны я приду. И, видимо, благодаря этому, маньяки бабушку боялись и ко мне не приставали.
Люсёк же была девочкой из трудовой семьи, где все спать ложились рано и никогда не знали, когда и во сколько она придёт домой, в чём я ей страшно завидовала…
С детства Люсёк обладала уникальной памятью: она знала наизусть «Евгения Онегина», запоминала какие-то немыслимые формулы и непонятные слова (она и до сих пор помнит всё, что когда-либо прочитала, в отличие от меня), - что уж говорить о спектакле, который мы ставили – конечно, она знала его весь и наизусть.
Причём благодаря неуёмности своей актёрской натуры она не только знала все роли, она ещё их все бесконечно репетировала в уме. Репетировала гениально и гораздо лучше любых народных артистов – жаль только, что этого кроме неё и меня никто знать не мог…
…И вот идёт Люсёк по дороге и читает про себя монолог Офелии.
А через какое-то время начинает чувствовать, что кто-то идёт следом за ней, не обгоняя и не отставая.
Продолжая репетировать Офелию Люсёк немножко подумала о том, что это, наверное, раскаявшийся Гамлет ( ну конечно, кому же ещё быть на пустынной дороге в двенадцатом часу ночи?.. – только Гамлету…)
Люсёк зашла в подъезд и начала подниматься по лестнице, но вдруг этот «кто-то» схватил её сзади за плечо.
Ни минуты не сомневаясь, что это ОН, её возлюбленный, она плавно развернулась и, протянув руку с невидимыми подношениями, продолжила свой монолог:
- Мой принц, у меня от вас подарки есть,
я вам давно их возвратить хотела…
возьмите же, я вас прошу!..
«Гамлет» вытаращил глаза и от неожиданности отпрянул, но Люсёк, находясь в образе, этого даже как-то не заметила и продолжила:
- И слова, дышавшие так сладко,
что вдвойне был ценен этот дар…
Возьмите, принц!..
- Дура… дура… - залепетал перепуганный Гамлет-маньяк и понёсся по лестнице вниз, к выходу, в полной уверенности, что только что встретился с городской сумасшедшей…
…Когда на следующий день Люсёк пересказывала мне подробности этой встречи, я хохотала до слёз, представляя эту ночную картину, на что она, вздохнув, сказала:
- Глупо как-то получилось и неудобно перед человеком. Может, он спросить чего хотел или номер дома узнать… а я к нему… с подарками этими… Стыдобааа…