«Поппер – это не просто пустой звук»

Нет, уважаемый читатель. В данной статье пойдет речь не об известной и часто рекламируемой в России весьма удачной рыболовной снасти американского происхождения. И даже не о весьма известном - и не только в рыбацких кругах - в России с 1865 года чешском виолончелисте Давиде Поппере. Речь пойдет даже вообще не о широко распространенной в Америке еврейской фамилии Поппер, а... о мало кому известном в России критике марксизма, своей ясноокой критикой – якобы, по его собственным словам – разъяснившей суть того, что «марксизм погиб от марксизма». Речь пойдет о некоем венценосном Карле Поппере, чистокровном еврее, помазанном английским рыцарством с возведением его в ранг «сэров». Этот последний «сэр» – по мнению свободной энциклопедии «ВикипедиЯ» - был, якобы, одним «... из самых влиятельных философов науки XX века».

После революции 1991-93 годов в России страсти поутихли, новый строй конституировался, занялся производством прибавочной стоимости, разрушая старое начал развивать свое новое законодательство. Пришло время в тишине подумать о периоде бури и натиске прошлых лет. Мне вот все же кажется, что российской публике будет не безынтересной критика марксизма именно западным философом. Почему? Ну, хотя бы потому, что она проводилась именно во время войны 1941-45 годов, а закончилась по большому счету в 1992 году. И причем лицом еврейской национальности, как кажется на первый взгляд наиболее пострадавшей в этой войне нации. И разве не хочется собственными глазами поглядеть и понять умом того гения, который развенчал гений, впрочем, тоже чистокровного еврея, Маркса, оказался по собственным словам выше гения Маркса?

Странный вопрос. Неужели критик масштаба выше гения Маркса интересовался подобными мелочами? Вот, казалось бы. Ну, какая разница сколько именно страниц в том или ином произведении того или иного автора? А вот, ведь, поди же ж ты! Для господина Поппера этот вопрос оказался важен примерно настолько, насколько для звездочета важен вопрос сколько звезд на небе. Однако, чтобы не выпячивать первостепенную важность этого вопроса для себя перед читателем, Поппер задается им, разумеется, не сразу, а лишь как бы мимоходом и во втором томе своего сочинения: два довольно увесистых тома круглым общим счетом в 800 страниц, именуемых «Открытое общество и его враги» http://lib.rus.ec/b/146896. 

Во втором томе своего труда, в главе 20, «Капитализм и его судьба», Поппер, чтобы доказать читателю основательность своей критики количеством труда, какой ему пришлось затратить на критику марксовой теории, и для подтверждения собственного умения считать свыше тысячи, заявляет, что «...все три тома «Капитала»» составляют «...около 2 200 страниц в первом издании». Такая «основательность» должна была быть призвана впечатлить читателя к концу чтения попперовского сочинения. Однако, сэр Карл этим не удовлетворяется. К фразе «...около 2 200 страниц в первом издании» он добавляет примечание 20.1, где видно, что его первоначальное утверждение занижено! Из примечания 20.1 видно, что Поппер не согласен со своим первоначальным утверждением! Он подвергает себя «критике» и пишет более правдиво (наверное): – «Единственный полный английский перевод трех томов «Капитала» насчитывает около 2.500 страниц. К ним следует добавить еще три тома, опубликованных на немецком языке под названием «Theorien ueber den Mehrwert» (англ. «Theories of Surplus Value», русск. «Теории прибавочной стоимости») и содержащих материалы, которые Маркс собирался использовать в «Капитале»». 

Что касается фразы «собирался использовать» будет сказано чуть ниже, а вот что касается рассматриваемого вопроса о количестве страниц «Капитала» Маркса, то тут, казалось бы, вопрос вышеприведенным примечанием должен был бы стать исчерпанным, как ... вдруг, ... буквально в конце второго тома, а именно, в послесловии к своему двухтомнику, которое господин Поппер скромно назвал «Крах марксистского штурма: как понимать прошлое и влиять на будущее; послесловие вместо предисловия к русскому изданию (1992)» сэр Карл огорошивает читателя утверждением, что «в «Капитале», гигантском трехтомнике, ... 1748 страниц»!!! Это как понимать???

Так сколько же страниц в «Капитале» Маркса: около 2 200, около 2 500 или точно 1748??? 

Конечно, на этот вопрос мы теперь уже вряд ли получим ответ. Но вот, что странно. Казалось бы, что критик, исписавший гору бумаги, чтобы получилось круглым счетом 800 страниц чистого, но слабоудобоваримого текста ради уничтожения теории, на протяжении сорока лет создаваемой Марксом, должен был бы – коль задавался таким вопросом – выяснить-таки поставленный себе же самому такой простой вопрос. А ведь Поппер путается в количестве страниц головного произведения марксизма! Это очень странно. Создается впечатление, что Поппер или точно умел считать только до двух тысяч, или знавал «Капитал» в различных изданиях на разных языках, или очень легкомысленно и небрежно относился к своей критике, или же, наконец, что невероятно, но вполне возможно, что вообще не видел «Капитала» «в глаза». Какую гипотезу здесь не возьми, каждая при таких условиях окажется здесь равновероятной. 

Поппер меня заинтриговал. Я тоже заинтересовался этим вопросом в форме праздного, и решил, что все же не бесполезно для дальнейшего изложения будет выяснить этот вопрос хотя бы для имеющегося у меня русского издания. Если взять наиболее распространенное 2-е русское издание «полного собрания сочинений» Карла Маркса и Фридриха Энгельса, выпущенное в период с 1955 г. (1-й том) по 1981 включительно (50-й том) издательством политической литературы, то в первом томе «Капитала» текста, принадлежащего собственно первому тому «Капитала», следовательно, текста, за исключением всей болтовни авторов сопроводительных предисловий и не принадлежащих собственно Марксу примечаний к данному тому, в первом томе этого труда количество страниц составило 784 стр. + 7 страниц «Содержания», где представлена структура этого труда. Итого 784+7=791 страница. Принимая данный метод к расчету страниц для второго тома, получится 596 страниц текста + 4 страницы «содержания». Итого 596+4=600 страниц. В третьем томе, состоящем из двух частей, имеется 505+3 страницы «содержания» в первой части, и 486+3 страницы «содержания» другой части. Итого в двух этих книгах, составляющих третий том «Капитала», в наличии 505+486+3+3=997 страниц. Сумма страниц всех трех томов «Капитала» второго русского издания «полного собрания сочинений», вышедшего в период с 1955 по 1981 год включительно, составляет 791+600+997=2388 страниц. Однако, в «Капитал» я не стал включать четвертый том «Капитала», который представляет собой историю возникновения и развития теории прибавочной стоимости, начиная с «меркантилистов» и кончая, с одной стороны, исходящими из теории Рикардо пролетарскими противниками политико-экономов, а с другой стороны, взглядами вульгарной политической экономии.

А теперь остановимся на вышеотмеченном заявлении Поппера, что материалы, опубликованные под названием «Теории прибавочной стоимости», Маркс якобы «собирался использовать» в «Капитале». На самом деле, это – ложь. Прямая, наглая и откровенная. Если Поппер не знал о том, что это – ложь, то это лишний раз подтверждает, что Поппер слабо знаком с содержанием «Капитала». 

Маркс эти материалы не «собирался» использовать, а использовал в той мере, в какой это было необходимо для иллюстрации своего изложения «теоретической части» в первых трех томах. Эти иллюстрации последовательно представляли собой ступени развития буржуазной науки политической экономии в форме следовавших друг за другом взглядов и положений ее представителей. Вот, что писал Энгельс в предисловии к английскому изданию первого тома «Капитала» по поводу примененного Марксом способа цитирования: 

«В большинстве случаев цитаты служат для него, как то и принято, документальными доказательствами, подкрепляющими утверждения, сделанные в тексте. Однако во многих случаях отрывки из сочинений экономистов цитируются для того, чтобы показать когда, где и кем было впервые ясно высказано определенное положение. Это делается в тех случаях, когда цитируемое положение важно как более или менее адекватное выражение условий общественного производства и обмена, господствовавших в то или иное время. При этом цитата приводится совершенно независимо от того, совпадает ли высказываемое положение с собственным мнением Маркса или, другими словами, имеет ли оно общее значение. Эти цитаты, таким образом, дополняют текст попутным комментарием, взятым из истории науки»

Сам же Маркс, говоря о своем примененном в его «Капитале» методе цитирования, прибавлял в кругу своих близких: 

«Я творю суд истории и воздаю каждому по его заслугам».

И, наконец, что касается характера работы Маркса над всем своим «Капиталом», то этот характер работы раскрыт им отчасти письмом Энгельсу от 31 июля 1865 года:

«...Осталось написать еще три главы, чтобы закончить теоретическую часть (первые 3 книги). Затем еще нужно написать 4-ю книгу, историко-литературную; это для меня относительно наиболее легкая часть, так как все вопросы решены в первых трех книгах, а эта последняя является поэтому больше повторением в исторической форме».

А полностью этот характер был раскрыт Марксом в письме Зигмунду Шотту от 3 ноября 1877 года:

«... я попеременно пишу различные части своего труда. В действительности, для себя, я начал «Капитал» как раз в обратном порядке по сравнению с тем, как он предстанет перед публикой..., только с той оговоркой, что первый том, к которому я приступил в последнюю очередь, сразу был подготовлен к печати, в то время как ... другие тома остались в необработанной форме...»

Таким образом, приведенные свидетельства Энгельса и самого Маркса вскрывают бесстыдную до чудовищности ложь Поппера, что материалы трех последних книг, о которых упоминает Поппер и которые получили название «Теории прибавочной стоимости» (это именно 4-й том «Капитала», который Энгельс не успел опубликовать и который был собран и опубликован лишь после смерти последнего), что эти материалы Маркс СОБИРАЛСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ в «Капитале», тогда как в действительности Маркс большей своей частью уже использовал их в первых трех томах. И в этом может убедиться каждый, сравнив материалы этого 4-го тома с материалами предшествующих трех томов.

Фразу, правдивее вышеприведенной в оглавлении, сочинить, думаю, что вряд ли возможно. И эта фраза, а именно, ««Капитализм» Маркса никогда не существовал», принадлежит именно Карлу Попперу! Но я не думаю, что даже Поппер ожидал того, насколько правдивы эти его слова! Все же посмотрим на аргументацию сэра Карла:

«Все знают, что открытые общества Запада являются «капиталистическими». Слово «капитализм» получило широчайшую известность и всеобщее признание благодаря Марксу и марксизму.
Даже те экономисты, которые сознают значительные преимущества открытого общества перед социально-экономическими системами Востока, усвоили эту терминологию и часто называют нашу социальную систему «капитализмом». Конечно, выбор того или иного названия — дело вкуса, и с рациональной точки зрения он не должен иметь большого значения.
Важно, однако, то, что «капитализм» в том смысле, в каком Маркс употреблял этот термин, нигде и никогда не существовал на нашей прекрасной планете Земля — он реален не более, чем дантовский Ад. Но если тех, кто серьезно утверждал или верил, что Ад можно найти где-то на нашей планете, очень мало, то миллионам марксистов внушили, — и они поверили в это, — что Марксов капитализм существует в странах Запада. А кое-где (и не только в Китае и Северной Корее!) этому учат до сих пор.
Следует признать, что у наших открытых обществ есть одна общая черта с несуществующим «капитализмом» Маркса и его последователей: большая часть промышленности, «средств производства» является в этих обществах частной собственностью. У нас нет законов, запрещающих иметь в частной собственности какие-либо промышленные объекты. Однако социальное значение этого факта со времени Маркса претерпело изменения.
Современная частная собственность на средства производства выступает главным образом в акционерной форме, а в число крупнейших держателей акций на Западе входят пенсионные фонды, распоряжающиеся частью сбережений миллионов рабочих, которые таким образом становятся маленькими «капиталистами». (Некоторые марксисты глубоко возмущены тем обстоятельством, что хорошие пролетарии превращаются в нехороших капиталистов! Они, похоже, забыли, что капитализм считался порочным потому, что делал рабочих бедными, а не богатыми!)
Как эта, так и многие другие черты общества, в котором жил Маркс, сегодня неузнаваемо изменились, и отчасти в таком направлении, которое Маркс объявил невозможным (например, было введено прогрессивное налогообложение доходов). Однако, хотя эти изменения и показывают, что Марксов «капитализм» более не существует, они все же не доказывают правильности моего основного тезиса: тот «капитализм», который имел в виду Маркс, на Земле никогда и нигде не существовал.
Дело в том, что марксово понятие «капитализм» представляет собой просто одно из понятий его теории исторического процесса («исторического материализма»). Определение Маркса утверждает, в частности, что «капитализм» является исторической фазой развития человеческого общества. Для марксизма (и в еще большей мере для ленинизма) «капитализм» — это прежде всего такая фаза общественного развития, когда рабочие живут в нищете, труд их изнурителен и тягостен, зачастую очень опасен, а заработка едва хватает, чтобы не умереть с голоду. Более того, их положение при «капитализме» безнадежно: до тех пор, пока «капитализм» не свергнут, не уничтожен, не искоренен, ты, рабочий, должен оставить всякую надежду (подобно тому, как оставляет ее душа, входящая в дантовский Ад). У тебя есть единственная надежда, имя которой — «социальная революция».
Действительно, ведь при «капитализме» действует железный закон исторического развития — закон абсолютного и относительного обнищания рабочего класса. Историческая роль этого закона — пробудить в рабочем такой уровень классового сознания, чтобы он превратился в идейного коммунистического борца против «капитализма».
(Обратите внимание, что на самом деле нищета рабочего класса не росла, как того требует марксизм, и чтобы объяснить этот факт и спасти закон обнищания, была изобретена вспомогательная теория — теория империализма. Согласно этой вспомогательной теории, обнищания можно избежать — правда, лишь в отдельных странах и в течение ограниченного времени — путем завоевания народов, отставших в своем технологическом развитии, присвоения львиной доли богатства, накопленного правящими классами этих народов, и усиленной эксплуатации их трудящегося люда, обрекающей его на еще большую нищету. Таким путем можно избежать обнищания рабочего класса метрополии империалистического государства, но лишь за счет «внешнего пролетариата». Я бы прокомментировал эту вспомогательную теорию следующим образом. Реально даже в коммунистическом мире наблюдаются различные варианты империалистической политики. Однако поскольку в настоящее время ни у одной из западных держав нет внешнего пролетариата для эксплуатации, но во всех них есть собственные рабочие, не страдающие от безнадежного обнищания, то вспомогательная теория империализма не дает даже поверхностного оправдания несостоятельности марксовой исторической характеристики «капитализма».)
Я не буду критиковать здесь книгу Маркса «Капитал» и его теоретическое обоснование веры в то, что закон обнищания является существенной чертой «капитализма». Не будет преувеличением сказать, что Маркс неразрывно связал с этим законом свою надежду на социальную революцию и крах «капитализма». Потому-то этому закону и придавалось столь большое значение. Со времен Маркса всякий раз, когда рабочие, профсоюзы или марксистские партии терпели неудачу, марксисты расценивали это как шаг в правильном направлении — к революции и иногда даже были этому рады: «Чем хуже обстановка, тем лучше для революции». (Примером может служить фашизм, который получил историческое объяснение и был определен — особенно немецкими марксистами в период между 1925 и 1933 годами — как «последняя стадия капитализма», а потому нередко даже приветствовался.)
Таким образом, Марксов закон обнищания играет ведущую роль в его теории «нашей единственной надежды» — непременного краха «капитализма» и пришествия коммунистического общества. Причем, поскольку этот закон является существенной стороной представлений Маркса об историческом процессе, то он составляет неотъемлемую часть его концепции «капитализма».
Однако история и реально существующие общества пошли иным путем. Общество, которое Маркс именовал «капитализмом», неуклонно совершенствовалось. Благодаря прогрессу техники труд рабочих становился все более производительным, а их реальные заработки постоянно росли, даже спустя значительное время после того, как империализм либо сгинул, либо отказался от своей роли эксплуататора других народов.
Суммируя сказанное, отмечу, что самая важная и, конечно, самая существенная черта того общества, которое Маркс называл «капитализмом», никогда не существовала. «Капитализм» в марксовом понимании представляет собой неудачную теоретическую конструкцию. Это всего лишь химера, умственный мираж. Подобно Аду, он никогда не существовал где-либо на Земле.
В то время как капитализм марксистов был всего лишь миражом, в действительности существовало и по сей день существует стремительно изменяющееся общество, ошибочно названное «капиталистическим», с внутренним механизмом самореформирования и самосовершенствования. В наших западных открытых обществах у рабочих есть надежда. Им не требуется иллюзорная надежда на то, что коммунистическая диктатура избавит их от зла — от ненавистного железного закона обнищания.
Тем не менее советские правящие круги долгое время возлагали надежду на то, что будут в состоянии «покончить» с «капитализмом», уничтожить этот мираж — столь же реальный, сколь и Ад, — с помощью военной силы и ядерного оружия. Эта надежда доминировала в теории и практике коммунизма даже при Н. С. Хрущеве, выдающемся антисталинском реформаторе. Ненависть к несуществующей мысленной конструкции, к чистой иллюзии чуть не уничтожила нас всех, когда Хрущев отправил на Кубу ракеты с ядерными боеголовками, на несколько порядков превосходившими по мощности бомбу, сброшенную на Хиросиму1.a.
Такова трагическая история глубоко ошибочной идеологии, претендовавшей, по замыслу ее основателя, на звание науки — науки об историческом развитии. Она снискала симпатии и даже полную поддержку ряда блестящих ученых. Такова история неизмеримой опасности, которую может нести ошибочная идеология, а по сути религия, наставляющая на ложный путь, когда она достигает власти в какой-либо стране. Мы должны извлечь урок из этой ошибки и не позволить ей повториться вновь.
И мы должны возрадоваться, что открытые общества Запада так разительно отличаются от того, как они изображаются в коммунистической иллюзорной идеологии. Я повторяю, эти общества далеки от совершенства. Они, признаюсь, далеки от обществ, основанных в первую очередь на любви и братстве. Такие общества несколько раз создавались, но всегда быстро вырождались. Меня, однако, не оставляет надежда, что наши потомки, возможно, спустя несколько столетий нравственно намного превзойдут нас. Считая все это вполне вероятным, я, тем не менее, еще раз повторю: открытые общества, в которых мы живем сегодня, — самые лучшие, свободные и справедливые, наиболее самокритичные и восприимчивые к реформам из всех, когда-либо существовавших. И действительно, много доброго, прекрасного и самоотверженного делается сегодня не только здесь, на Западе, но и в России.»

Вот, попперизм – в сплошь дословной передаче. Может быть, для кого-нибудь подобного рода аргументация и «бальзам на сердце». Однако вся эта аргументация является – как будет показано ниже – полным БРЕДОМ. Прежде всего, «сбивают с ног наповал» в этой аргументации первые два положения:

«Все знают, что открытые общества Запада являются «капиталистическими». Слово «капитализм» получило широчайшую известность и всеобщее признание благодаря Марксу и марксизму».

Действительно. Все знают, что все общества Запада являются буржуазными обществами, т.е. что в них господствует буржуазия, а, следовательно, что этим обществам присущ и характерный для буржуазии способ производства ее жизни и ее господства, способ производства, основанный на эксплуатации рабочей силы пролетариата, а именно, капитализм, и что, следовательно, эта буржуазия западных обществ живет и господствует на счет безвозмездно присваиваемой, неоплачиваемой части труда пролетариата каждого общества соответственно. Это всем известно. Редко кто не знает, напр., что «Америка» – это буржуазное общество, с характерным для его буржуазии капитализмом, но ... сказать, что американское общество является обществом открытым... на это отважится не каждый даже и лжец. Только совершенно отъявленный лжец и фальсификатор, рассчитывающий на публику из грудных младенцев, способен на это. 
Многим ведь известно, что такое американская «Green Card». Более того. Всем иностранцам, побывавшим в Америке в качестве гостей, а именно, в аэропорту, и видевших развилку «налево-направо» с «камнем-путеводителем»: «Welcome home» для граждан и приближенных к ним гринкарточников – налево, а остальные – направо, всем таким иностранцам известно чувство собственной «неполноценности», чувство ограничения свободы действия, чувство унижения от глупых на первый взгляд, ставящих в тупик вопросов, чувство какое возникает при прохождении американского пограничного контроля. После прохождения такого контроля вряд ли у какого иностранца останется чувство, что «Америка» - это открытое общество. Мне вот прямо стало жалко Поппера, если бы он в тот момент, когда юморист Задорнов проходил в американском порту пограничный контроль, вдруг сказал, что «Америка – это открытое общество».

Однако не станем задерживаться далее на этой теме, а пойдем далее и глянем на слово «капитализм». По заявлению Поппера слово «капитализм» получило широчайшую известность и всеобщее признание благодаря Марксу и марксизму. Что касается «Маркса и марксизма», то ведь еще с того времени, когда и сам Маркс был жив, существовали особенного рода течения, напр., во Франции, которые именовали себя «марксизмом» и в отношении которого Маркс ничего не мог поделать, кроме того, что говорил, что если этот особенный род течения называют марксизмом, то он – не марксист. Не все, что носит и носило название марксизма, марксизмом и является, и являлось ДАЖЕ при жизни Маркса. Поэтому мы пока оставим «марксизм» вообще в стороне. Будем иметь в виду только «марксизм» одного человека, а именно Маркса, а точнее двух людей: Маркса и Энгельса.

И вот тут-то ... странным и вряд ли известным даже самому Попперу оказалось вот какое явление. Поппер, в пределах своего «разгромного» в отношении учения Маркса увесистого двухтомного труда объемом круглым счетом в 800 страниц употребил слово «капитализм» 160 раз. А вот Маркс использовал слово «капитализм» в своем главном труде «Капитал», состоящем во втором русском издании «полного собрания сочинений» из 2388 страниц, - т.е. почти в три раза увесистее, чем попперовские старания - всего ... наберите в грудь воздуха; набрали??? ... ТРИ раза. Один раз в первом томе «Капитала», и два раза во втором томе «Капитала». И ни разу во всем третьем томе «Капитала». Не кажется ли странным такой контраст: такая частота употребления Марксом слова «капитализм», стоящая наряду с приписываемой ему Поппером «заслугой» в распространении слова «капитализм» до всеобщего признания???

Более того. Тут возникает вопрос: что понимает Поппер, а точнее, какое понимание «капитализма» подсовывает Поппер Марксу? 
А вот какое: 

«Определение Маркса утверждает, в частности, что «капитализм» является исторической фазой развития человеческого общества»

Вот интересен ответ тут на два вопроса: где выкопал эту галиматью Поппер и как не стыдно ему было сочинять подобный бред??? Или Поппер рассчитывал на то, что его галиматья, его бред будет принят на веру доверчивой до разглагольствований разных «критиканов» российской публикой???

Не известно ни одного случая, где бы Маркс давал определение «капитализму». Однако, что-то все же Маркс имел виду, когда употреблял слово «капитализм»? Рассмотрим ВСЕ случаи употребления Марксом слова «капитализм» в его главном труде, в «Капитале».

1-й случай. Стр. 659 первого тома «Капитала» (2-е русское издание ПСС, т. 23, 1960 год):

«Закон, согласно которому все возрастающая масса средств производства может, вследствие прогресса производительности общественного труда, приводиться в движение все с меньшей и меньшей затратой человеческой силы, — этот закон на базисе КАПИТАЛИЗМА, где не рабочий применяет средства труда, а средства труда применяют рабочего, выражается в том, что чем выше производительная сила труда, тем больше давление рабочих на средства их занятости, тем ненадежнее, следовательно, необходимое условие их существования: продажа собственной силы для умножения чужого богатства, или для самовозрастания капитала. Таким образом, увеличение средств производства и производительности труда, более быстрое, чем увеличение производительного населения, получает капиталистическое выражение, наоборот, в том, что рабочее население постоянно увеличивается быстрее, чем потребность в возрастании капитала».

2-й случай употребление Марксом слова «капитализм». Это имеет место на стр. 137 второго тома «Капитала» (2-е русское издание ПСС, т. 24, 1961 год):

«Перейдем теперь к воспроизводству. Предположим, что капиталист лично потребляет всю прибавочную стоимость д и превращает снова в производительный капитал только сумму, равную величине первоначального капитала К. В таком случае спрос капиталиста по стоимости равен его предложению. Но не равен в связи с движением его капитала; как капиталист он предъявляет спрос только на 4/5 своего предложения (по величине стоимости); 1/5 он потребляет как некапиталист, не в силу своих функций капиталиста, а на свои личные потребности или удовольствия.

Счет его, выраженный в процентах, таков:
Спрос его как капиталиста = 100, предложение = 120
Спрос его как человека, любящего
пожить в свое удовольствие, = 20, предложение = —
———————————————————————————
Сумма спроса = 120, предложения = 120

Это предположение равнозначно тому, что капиталистического производства не существует, а потому не существует и самого промышленного капиталиста, ибо предположение, что движущим мотивом служит личное потребление, а не само обогащение, устраняет саму основу КАПИТАЛИЗМА».

3-й случай. Он имеет место на стр. 263 второго тома «Капитала». Вот этот случай:

«На менее развитых ступенях капиталистического производства предприятия, требующие продолжительного рабочего периода и, следовательно, крупных затрат капитала на продолжительное время, — особенно, если они осуществимы только в большом масштабе, — ведутся или вовсе не капиталистически, а на общественный или государственный счет, как, например, проведение дорог, каналов и т. п. (в прежние времена, если иметь в виду рабочую силу, такие работы большей частью осуществлялись путем применения принудительного труда). Или же такие продукты, изготовление которых требует сравнительно продолжительного рабочего периода, лишь в ничтожной своей части производились за счет средств самого капиталиста. Так, например, при постройке дома то частное лицо, для которого строится дом, время от времени дает авансы строительному предпринимателю. Следовательно, фактически это частное лицо оплачивает дом по частям, по мере того, как продвигается вперед процесс производства этого дома. Напротив, в эпоху развитого КАПИТАЛИЗМА, когда, с одной стороны, значительные массы капитала сконцентрированы в руках отдельных лиц и когда, с другой стороны, наряду с отдельными капиталистами появляется капиталист ассоциированный (акционерные общества) и в то же время уже развито кредитное дело, капиталистический строительный предприниматель лишь в виде исключения возводит постройки по заказу отдельных частных лиц. Его предприятием является постройка для рынка целого ряда домов, целых городских кварталов, подобно тому как предприятием других отдельных капиталистов является строительство железных дорог по подряду.»

Таким образом, во всех этих трех случаях видно, что слово «капитализм» Маркс употребляет – и как видно, что ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ РЕДКО – в качестве синонима термина капиталистическое производство, производство капитала, и для сокращения этого термина, а не для обозначения «исторической фазы развития человеческого общества».

Именно поэтому Маркс и не видел необходимости давать определение термину «капитализм». Для обозначения же исторической фазы развития человеческого общества у него есть другой термин: буржуазное общество. А вот существование буржуазного общества Маркс рассматривал как существование лишь исторической фазы развития человеческого общества, фазы, которая в действительности возникает и покоится на капиталистическом производстве, на капитализме в собственном смысле этого слова, т.е. на эксплуатации рабочей силы пролетариата, которая имеет своей целью производство прибавочной стоимости. Но капиталистическое производство, вводимое буржуазией, как свойственная ей форма производства, развиваясь как фундамент буржуазного общества, создает условия для освобождения пролетариата, условия для устранения эксплуатации человека человеком. И, в частности, благодаря этому, как одному из оснований, буржуазное общество оказывается исторической формой, т.е. такой, которую ожидает гибель от продуктов собственного развития.

Однако, хочется привести и еще одно употребление, только теперь уже Энгельсом, слова «капитализм». Это употребление имеет место в брошюре «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». Вот это употребление:

«Лучше ли обстоит дело с равным правом всех людей на счастье? Фейербах выставляет это требование как безусловно обязательное во все времена и при всяких обстоятельствах. Но с каких пор оно признано всеми? Заходила ли когда-нибудь в древности между рабами и их владельцами или в средние века между крепостными крестьянами и их баронами речь о равном праве всех людей на счастье? Разве стремление угнетенных классов к счастью не приносилось безжалостно и «на законном основании» в жертву такому же стремлению господствующих классов? — Да, приносилось, но это было безнравственно; теперь же признано это равное право. — Признано на словах, с тех пор как буржуазия в борьбе против феодализма и ради развития капиталистического производства вынуждена была уничтожить все сословные, то есть личные, привилегии и ввести юридическое равноправие личности сперва в области частного, а затем постепенно и в области государственного права. Но стремлению к счастью в наименьшей степени нужны идеальные права. Оно нуждается больше всего в материальных средствах; капиталистическое же производство заботится о том, чтобы огромное большинство равноправных лиц имело лишь самое необходимое для самой скудной жизни.
Таким образом, КАПИТАЛИЗМ вряд ли оказывает больше уважения равному праву большинства на счастье, чем оказывало рабство или крепостничество. И разве лучше обстоит дело с духовными средствами, обеспечивающими счастье, со средствами получения образования? Разве сам «школьный учитель, победивший при Садове», — не мифическая личность?»


Здесь видно, что благодаря противопоставлению «капитализма» рабству и крепостничеству, первый понимается как форма эксплуатации рабочей силы наряду и в противоположность двум другим, а именно, рабству как прямой принудительной личной зависимости, при котором о рабе заботится лишь рабовладелец, и крепостничеству как особенной принудительной личной зависимости, при которой крепостной заботится сам о себе и самостоятельно ведет свое хозяйство, лишь только отрабатывая барщину на барщинных угодьях. Здесь видно, что слово «капитализм» Энгельсом употреблено для обозначения формы эксплуатации рабочей силы пролетариата, которая характерна для буржуазии в ее деле производства и воспроизводства буржуазного общества и его счастья.


Вообще, судя по 39 томам, в которых изложена вся чистовая публицистика, научные труды и вся переписка Маркса и Энгельса между собой и с другими людьми, термин «капитализм» ни у Маркса, ни у Энгельса не был чем-то определяющим и распространяемым, насаждаемым современному им обществу. Так, до 1868 года в чистовой терминологии Маркса и Энгельса этого слова, а именно, «капитализм», вообще не было в помине. А с 1968 года вплоть до своей смерти Маркс использовал это слово в официальных публикациях всего круглым счетом ... не более двадцати раз. А вместе с Энгельсом они употребили слово «капитализм» в официальных публикациях за всю свою общественную деятельность - насколько мне удалось выяснить - всего 39 раз. 
Таким образом, совершенно справедливо положение Поппера, что ««капитализм» Маркса» в том смысле, в каком Поппер приписывает Марксу, действительно в природе «не существовал». Однако эта справедливость должна была быть неожиданностью для последнего, а тем более для его последователей! Если бы Поппер прочитал все это лежа в своем гробу, то, думаю, что он бы... повесился. 

«В «Открытом обществе» я подробно и критически проанализировал марксово пророчество о пришествии социализма», и разоблачил его ложь. 

Так браво заявляет о своем походе против Маркса венценосный рыцарь, сэр Поппер, в своем послесловии к русскому изданию 1992 года. Бородатый Маркс, пикою пропёртый, прося пощады, извивается в предсмертных судорогах у ног этого «героя»!
Ну, поглядим же на этот «критический анализ» «марксова пророчества», каков он есть в натуре. 

Я сразу открою маленькую «тайну». Маркс никогда не был пророком. И Поппер об этом знал. В противном случае Попперу не нужно было бы из Маркса фабриковать пророка, чтобы такой фабрикат собственного, попперовского, производства затем разоблачать.

Вот как Поппер приступает к фабрикованию пророка из Маркса, предмет для собственной «критики». Она начинает с того, что извращает цитату из Маркса. 
Чтобы уяснить себе в чем суть фокуса, требуется привести целиком то место, которое Поппер намеревался извратить и извратил в собственных целях.

В действительности, в предисловии к первому немецкому изданию 1867 года к первому тому «Капитала» Маркс пишет:

«Любая нация должна и может учиться у другой. И даже если какое-нибудь общество село на хвост естественному закону своего движения – а раскрытие (zu enthűllen) экономического закона движения современного общества есть конечная в последнем счете цель этого труда – тем не менее, оно не сможет ни перепрыгнуть, ни отменить декретами естественные фазы своего развития. Но оно может сократить и смягчить родовые потуги».

Поппер же, во-первых, переводит инфинитивный оборот неверно (как, впрочем, его неверно перевел и Степанов-Скворцов): zu enthűllen он переводит как «открытие», а не как «раскрытие». Маркс в «Капитале» изображает, раскрывает экономический закон движения общества, как это ясно сказано в инфинитивном обороте «zu enthűllen» и ясно становится тому, кто знаком с содержанием «Капитала» (если Попперу это неясно, то это означает, что он просто не был в действительности знаком с содержанием «Капитала», а если это имеет место у Степанова-Скворцова, то это вполне объяснимо тем, что он переводил предисловия к «Капиталу» РАНЬШЕ, чем познакомился со всем произведением!); а, во-вторых, Поппер это место интерпретирует на свой лад следующим образом. По его мнению Маркс, будто бы, говорит ЗДЕСЬ следующее:

««…конечной целью моего сочинения является ОТКРЫТИЕ экономического закона движения современного общества» ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРЕДСКАЗАТЬ ЕГО СУДЬБУ»!

Не правда ли, мило!? Вместо того, чтобы понимать вышеприведенную точную цитату точно по прямому смыслу ее слов, а именно, что благодаря осознанию и учету раскрытого в первом томе «Капитала» Марксом закона экономического движения современного общества, это последнее, а стало быть, ведь, буржуазное общество сможет помочь себе родить то новое, чем ОНО беременно. Поппер же трактует это место в том духе, будто Маркс ОТКРЫЛ закон движения современного общества РАДИ СОБСТВЕННОГО ПРОРОЧЕСТВА! Маркс в действительности на свой «Капитал» смотрит как на руководство к действию и предлагает его всему современному обществу, Поппер же представляет дело так, будто Маркс смотрел на свой «Капитал» как на пророчество во плоти. 

Вот любопытно, за кого принимал Поппер будущих своих читателей? 

Итак. Первой целью Маркса по мнению Поппера, было ОТКРЫТЬ волшебную формулу РАДИ собственного пророчества. Все ли это? Нет, заявляет Поппер.
Кроме главной этой цели написания «Капитала», по мнению Поппера у Маркса, якобы, была и другая цель. Потайная. ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ. А вот какая другая-потайная-дополнительная: 

«Другая, дополнительная цель «Капитала» состояла в том, чтобы опровергнуть апологетов капитализма — экономистов, отождествлявших законы капиталистического способа производства с неумолимыми законами природы. Э. Берк, например, утверждал: «Законы коммерции суть законы природы и, следовательно, законы Бога». Этим якобы неумолимым законам Маркс противопоставлял те законы, которые, по его мнению, действуют только в обществе, а именно — законы общественного развития. Он пытался показать, что законы, которые экономисты считали вечными и неизменными, фактически являются временными регулятивами, которые должны исчезнуть вместе с самим капитализмом».

Маркс нигде не говорит ни о какой «другой, дополнительной» цели написания «Капитала» не потому, что он это скрывал, а потому, что у него этой другой цели не было. В действительности все это разглагольствование сводится к недоразумению относительно попперовского понимания того метода, каким изложен материал в первом томе Капитала и вообще осуществлено изложение всего материала Капитала. Впрочем, это метод и до сих пор мало кем понят, хотя по поводу него исписаны горы бумаги. Его отбросили в сторону только потому, что не знали, что с ним делать. Описание этого метода было приведено Марксом в послесловии ко второму немецкому изданию первого тома «Капитала». Маркс, однако, привел не свою редакцию описания этого метода, а русского экономиста Кауфмана Иллариона Игнатьевича (http://biography.yaxy.ru/01110736.htm), давшего это описание в статье «Точка зрения политико-экономической критики у Карла Маркса» в майском номере «Вестник Европы» за 1972 год. Вот это описание:

«Для Маркса важно только одно: найти закон тех явлений, исследованием которых он занимается. И притом для него важен не один закон, управляющий ими, пока они имеют известную форму и пока они находятся в том взаимоотношении, которое наблюдается в данное время. Для него, сверх того, еще важен закон их изменяемости, их развития, т. е. перехода от одной формы к другой, от одного порядка взаимоотношений к другому. Раз он открыл этот закон, он рассматривает подробнее последствия, в которых закон проявляется в общественной жизни... Сообразно с этим Маркс заботится только об одном: чтобы точным научным исследованием доказать необходимость определенных порядков общественных отношений и чтобы возможно безупречнее констатировать факты, служащие ему исходными пунктами и опорой. Для него совершенно достаточно, если он, доказав необходимость современного порядка, доказал и необходимость другого порядка, к которому непременно должен быть сделан переход от первого, все равно, думают ли об этом или не думают, сознают ли это или не сознают. Маркс рассматривает общественное движение как естественноисторический процесс, которым управляют законы, не только не находящиеся в зависимости от воли, сознания и намерения человека, но и сами еще определяющие его волю, сознание и намерения... Если сознательный элемент в истории культуры играет такую подчиненную роль, то понятно, что критика, имеющая своим предметом самую культуру, всего менее может иметь своим основанием какую-нибудь форму или какой-либо результат сознания. То есть не идея, а внешнее явление одно только может ей служить исходным пунктом. Критика будет заключаться в сравнении, сопоставлении и сличении факта не с идеей, а с другим фактом. Для нее важно только, чтобы оба факта были возможно точнее исследованы и действительно представляли собой различные степени развития, да сверх того важно, чтобы не менее точно были исследованы порядок, последовательность и связь, в которых проявляются эти степени развития... Иному читателю может при этом прийти на мысль и такой вопрос... ведь общие законы экономической жизни одни и те же, все равно, применяются ли они к современной или прошлой жизни? Но именно этого Маркс не признает. Таких общих законов для него не существует... По его мнению, напротив, каждый крупный исторический период имеет свои законы... Но как только жизнь пережила данный период развития, вышла из данной стадии и вступила в другую, она начинает управляться уже другими законами. Словом, экономическая жизнь представляет нам в этом случае явление, совершенно аналогичное тому, что мы наблюдаем в других разрядах биологических явлений... Старые экономисты не понимали природы экономических законов, считая их однородными с законами физики и химии... Более глубокий анализ явлений показал, Что социальные организмы отличаются друг от друга не менее глубоко, чем организмы ботанические и зоологические... Одно и то же явление, вследствие различия в строе этих организмов, разнородности их органов, различий условий, среди которых органам приходится функционировать, и т. д., подчиняется совершенно различным законам. Маркс отказывается, например, признавать, что закон увеличения народонаселения один и тот же всегда и повсюду, для всех времен и для всех мест. Он утверждает, напротив, что каждая степень развития имеет свой закон размножения... В зависимости от различий в уровне развития производительных сил изменяются отношения и законы, их регулирующие. Задаваясь, таким образом, целью — исследовать и объяснить капиталистический порядок хозяйства, Маркс только строго научно формулировал цель, которую может иметь точное исследование экономической жизни... Его научная цена заключается в выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим. И эту цену действительно имеет книга Маркса».

Приведя это описание, Маркс продолжил:

«Автор, описав так удачно то, что он называет моим действительным методом, и отнесшись так благосклонно к моим личным приемам применения этого метода, тем самым описал не что иное, как диалектический метод.
Конечно, способ изложения не может с формальной стороны не отличаться от способа исследования. Исследование должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его развития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того как эта работа закончена, может быть надлежащим образом изображено действительное движение. Раз это удалось и жизнь материала получила свое идеальное отражение, то может показаться, что перед нами априорная конструкция.
Мой диалектический метод по основанию не просто отличен от гегелевского, а является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, превращаемый им даже под именем идеи в некий самостоятельный субъект, - это демиург действительного, которое представляет собой лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное – это не что иное, как материальное, перемещенное в человеческую голову и приобретшее в ней, в результате мыслительной обработки, другую форму.
Мистифицирующую сторону гегелевской диалектики я подверг критике почти 30 лет назад, тогда, когда она была еще модой. Но как раз когда я разрабатывал первый том «Капитала», недовольное, самонадеянное и посредственное эпигонство, играющее сейчас первую скрипку в образованной Германии, находило удовлетворение в том, чтобы обходиться с Гегелем так, как во времена Лессинга бравый Мозес Мендельсон обходился со Спинозой, а именно - как с «мертвым псом». Поэтому я открыто признал себя учеником этого великого мыслителя и даже кокетничал в разных места отдела о теории стоимости его собственной манерой выражения. Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, ничуть не помешала тому, что он первый изобразил ее всеобщие формы движения развернутым и осознанным способом. Она у него стоит на голове. Нужно ее перевернуть, чтобы открыть в мистической оболочке рациональное зерно.
В своей мистифицированной форме диалектика стала немецкой модой, потому что казалось, будто она прославляет существующее. В своем же рациональном виде она вызывает у бюргерства с его доктринерскими ораторами возмущение и ужас, потому что в позитивное понимание существующего она включает и понимание его отрицания, его необходимой гибели; потому что каждую утвердившуюся форму вовлекает в ход движения, следовательно, ухватывает ее и с преходящей стороны; потому что совершенно непреклонна и по своему существу критична и революционна».

Маркс, как это видно, при своем изложении рассматривает предмет с совершенно другой точки зрения, нежели политико-экономы. И таково ведь ВСЕ ИЗЛОЖЕНИЕ «Капитала». «Капитал», как правильно замечает Поппер – правда, при этом нагородя всякого вздора по поводу аналогии «критики политической экономии» с «критикой чистого разума» Канта!!! (Будто бы Маркс «намекал» на Канта!!! Господи, до чего же измельчала буржуазная мысль!!!) – является не учебником по политической экономии буржуазии – ведь Маркс политическую экономию понимает исключительно как буржуазное учение, – а является критикой политической экономии буржуазии, т.е. изложением научного коммунизма. Хотя этого последнего Поппер и не замечает и поэтому впадает в ошибку, видя в критике дополнительную цель написания «Капитала», тогда как критика политической экономии – это не потайная дополнительная цель «Капитала», а именно тот способ изложения материала, каким и произведено раскрытие экономического закона движения современного общества.

Однако пойдем далее. Допустим, что нас устроило толкование Поппером приведенного выше абзаца. 

Итак. Маркс-пророк, как собственный фабрикат господина Поппера, готов к употреблению как предмету «критики» последнего.
И что же дальше? В чем же состояло пророчество Маркса?

«Историческое пророчество Маркса – таинственным тоном сообщает нам Поппер – можно представить в виде тщательно построенного доказательства» (!)

Вообче-то говоря, пророчество само по себе не нуждается ни в каком доказательстве. Пророчество - это именно как раз то, что наименее нуждается в доказательстве и наименее способно быть доказанным. Пророчеству можно лишь сочувствовать, а на основании этого сочувствия и верить ему. Не бывает различия между чудесным пророчеством и научным. Если какой-то результат обобщения фактического материала в силу его накопления вширь и вглубь вдруг начинает напоминать древнее пророчество, то тут-то и обнаруживается, что наступил момент, когда пришло время превращению древнего пророчества, правильного вывода, основанного более над предчувствии, чем на крайне-скудном, но все же существенном фактическом материале, в научный прогноз. Здесь, в обосновании научного прогноза, уже пытаются доказать его на наличии фактического материала и доказывают это до очевидности, т.е. до того, насколько это вообще возможно теоретическим путем. Возьмем пример. «Пророчество о конце света». Если в древности это пророчество было основано можно сказать, что лишь только на предчувствии людей и получило свою всеобщую фиксацию в религии в качестве предмета веры именно потому, что не могло быть доказано ни прямо, ни косвенно, то сегодняшнее положение о «конце света», что конечная участь всех небесных тел нашей Солнечной системы – упасть на свое центрально светило, Солнце, именно это положение, является в устах человечества уже не нуждающимся в религиозном освящении, чтобы стать всеобщепризнанным положением. Сегодня это положение является уже не предметом ВЕРЫ, не в качестве пророчества, а в качестве научного прогноза, базирующегося на всем ходе развития мировой астрономической науки, т.е. в качестве предмета ПОНИМАНИЯ. В самом деле. Вековые астрономические наблюдения показывают, что наша солнечная система является остывающей; вследствие остывания всей системы, орбиты движения планет вокруг своего центрального светила, Солнца, сужаются. Следовательно, участь всех небесных тел Солнечной системы – упасть на Солнце. Сегодня совершенно не нужна религия, для того, чтобы иметь понятие о «конце света», чтобы понимать, что участь планеты Земля – упасть на Солнце. Правда, Земля, как это не трудно также понять, перед этим еще будет иметь «второе рождение», после падения на нее Луны.

И так. Поппер продолжает. 

Поскольку из-за хронического вранья сам Маркс тщательно скрывал хитрость своего доказательства, то раскрывая – истинно, истинно говорю вам – марксову сакральную тайну «... я сначала более четко объясню, что я называю тремя шагами марксова доказательства, а затем подробно рассмотрю третий шаг. В двух следующих главах я буду обсуждать второй шаг и, наконец, первый. Такая перестановка порядка шагов весьма полезна для детального критического обсуждения всего марксова доказательства. В этом случае мы можем принять без предубеждений истинность посылок каждого шага и сосредоточиться исключительно на вопросе, следует ли получаемое на каждом из шагов заключение из принятых посылок. Вот эти три шага.
На первом шаге своего доказательства Маркс анализирует капиталистический способ производства. Он обнаруживает тенденцию возрастания производительности труда, связанную с техническими усовершенствованиями, а также с тем, что он называет возрастанием концентрации средств производства. Отсюда делается вывод, что в области общественных отношений между классами эта тенденция должна привести к аккумуляции все больших богатств в руках все меньшего числа владельцев. Таким образом, Марксом выводится заключение о том, что при капитализме имеет место тенденция к возрастанию как богатства, так и нищеты — богатства правящего класса буржуазии и нищеты класса рабочих, которым правит буржуазия. Этот первый шаг марксова доказательства будет рассмотрен в главе 20 «Капитализм и его судьба».
На втором шаге доказательства результат первого шага считается само собой разумеющимся. Из него выводятся два заключения. Во-первых, все классы, за исключением небольшого господствующего класса буржуазии и большого эксплуатируемого класса рабочих, должны исчезнуть или утратить свою социальную роль. Во-вторых, нарастание противоречий между двумя классами — буржуазии и рабочих — должно привести к социальной революции. Этот шаг я буду анализировать в главе 19 «Социальная революция».
На третьем шаге доказательства принимается на веру заключение второго шага и делается окончательный вывод о том, что после победы рабочих над буржуазией возникнет общество, состоящее только из одного класса, другими словами, бесклассовое общество, в котором не будет эксплуатации, а это и означает социализм»


Задача стоит, следовательно, перед Поппером сложная. Она еще осложняется и тем, что пророчество якобы ТЩАТЕЛЬНО ДОКАЗЫВАЕТСЯ, а Маркс сам все время врет и СКРЫВАЕТ ВСЕ шаги СВОЕГО ТЩАТЕЛЬНОГО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Поппер видит свою историческую задачу в том, чтобы РАСКРЫТЬ ТЩАТЕЛЬНО СКРЫВАЕМОЕ МАРКСОМ КОЛИЧЕСТВО шагов доказательства пророчества Маркса, которое по свидетельству Поппера оказывается – О, УЖАС! – ТРЕХСТУПЕНЧАТЫМ!!! 

Однако, я думаю, что упрощу задачу Попперу, а точнее его последователям и покажу, что труды Поппера и их труды в этом направлении оказались и будут оказываться совершенно напрасными, если приведу в свидетели самого Маркса. Кстати, читатель сможет также оценить и идею Поппера, будто бы по Марксу: 

«...после победы рабочих над буржуазией возникнет общество, состоящее ТОЛЬКО ИЗ ОДНОГО КЛАССА, другими словами, (???) бесклассовое общество, в котором не будет эксплуатации, а это и означает социализм»

Вот, что говорит Маркс сам в выдержке из его письма к Вейдемейеру от 5 марта 1852 г.:

«Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, чтò я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства (historische Entwicklungsphasen der Produktion), 2)
что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов...»

И чтобы завершить свою статью и устранить всяческие недоразумения относительно Маркса-Пророка, я приведу последнюю главу из «Нищеты философии», где Маркс, занимаясь критикой взглядов Прудона, излагал свою теорию, разоблачая в том числе и Поппера задолго до его рождения. 

http://www.rpw.ru/ipd/Marx.html

И, наконец, что же касается «утопизма» марксизма как «чисто умственной конструкции», то вот, что Маркс говорил обо всем этом в той же самой «Нищете философии»: 

«Пока пролетариат не настолько еще развит, чтобы конституироваться как класс, пока самая борьба пролетариата с буржуазией не имеет еще, следовательно, политического характера и пока производительные силы еще не до такой степени развились в недрах самой буржуазии, чтобы можно было обнаружить материальные условия, необходимые для освобождения пролетариата и для построения нового общества, — до тех пор эти теоретики являются лишь утопистами, которые, чтобы помочь нуждам угнетенных классов, придумывают различные системы и стремятся найти некую возрождающую науку. Но по мере того как движется вперед история, а вместе с тем и яснее обрисовывается борьба пролетариата, для них становится излишним искать научную истину в своих собственных головах; им нужно только отдать себе отчет в том, что совершается перед их глазами, и стать сознательными выразителями этого. До тех пор, пока они ищут науку и только создают системы, до тех пор, пока они находятся лишь в начале борьбы, они видят в нищете только нищету, не замечая ее революционной, разрушительной стороны, которая и ниспровергнет старое общество. Но раз замечена эта сторона, наука, порожденная историческим движением и принимающая в нем участие с полным знанием дела, перестает быть доктринерской и делается революционной»