Клаудия и Авось

Анатолий Артемьев

Claudia   и Авось

… Тридцать лет - это время улыбок,

                                                                                         А не плач и не смех со слезами,

Тридцать лет - это время ошибок,

                                                                                      За которые нет наказаний…

 Ю. Кукин «Тридцать лет»

1.

    Иногда, вспоминая тот далекий 1985 год, Алексей  спрашивал себя: а что было бы, если бы не то трагическое происшествие? Может, жизнь повернулась бы совсем по-другому….

     Это был первый его загранрейс , целью которого было проведение  морских сейсмических исследований подводного геотраверза -  межконтинентального хребта в Атлантике, причем с заходами в Бразилию. На пути так много интересных открытий: узкий Босфор, на обоих берегах которого раскинулся Стамбул. Причудливые дома жмутся друг к другу, свободного метра не найти. Курс то и дело пересекают турецкие катера и паромы. А вот и «Pilot», лоцманский катер. Дальше по проливу судно идет под управлением усатого турка-лоцмана. Чужие запахи доносятся с берегов, незнакомый прежде «букет» заграницы…

    Мраморное море промелькнуло незаметно, словно озеро большое и мелководное. Дарданеллы, довольно широкий пролив, противоположный берег еле виден.

И вот Эгейское море, вода необычно прозрачная, ярко-ультрамаринового цвета, непривычно чистый оттенок.   Греческие острова в Эгейском море потрясающе красивые, светлые  породы придают им облик античности. Так и кажется,  что на  одной из вершин появятся гордые эллины в туниках, опоясанных мечами.  Изредка на крутых склонах ближе к вершине видны одинокие домики, непонятно как там люди живут, даже просто взобраться по такому склону и то не просто.

     Атлантика встретила ласково, как родных. Солнечные теплые дни, хорошая погода, и чуть не каждый день – встречи с разными обитателями океана.

     Как-то рано  утром Алексей вышел на палубу посмотреть восход солнца и замер: стоял полный штиль и над светло-голубой поверхностью океана разливались самые необычные краски нежных-нежных оттенков, которых он в жизни не встречал еще! Несколько секунд спустя ярко засверкал краешек солнца, постепенно выползая из-под воды. И всё небо заиграло фантастическими красками…

    Вдруг  он весь вздрогнул от резкого удара в спину: обернулся – там никого. Недоуменно повертел головой,  остатки сна мигом улетучились. Никого вокруг! И тут он заметил на палубе рядом с собой небольшую крылатую рыбу. Летучка! – догадался он. Вот так встреча!  Летучки, как он потом часто наблюдал, могут пролетать до пятидесяти метров над поверхностью, выпрыгивая из воды в высоту до полутора метров. А однажды, загорая на палубе после очередной вахты, посмотрел случайно на воду и увидел такую картину: вода прямо на глазах начала постепенно белеть. Затем огромная туша метров двадцати всплыла на поверхность,  и из маленькой дырочки на спине гиганта появился с детским свистом  тоненький смешной фонтанчик. Кашалот!  А дельфины, те просто устраивали показательные выступления, дурачась, как дети и соревнуясь друг с другом в ловкости и артистичности, прямо перед носом судна. Заметив, что за ними наблюдают, они начинали выкидывать различные трюки: выпрыгивая из воды, переворачивались в воздухе вокруг своей оси и при падении хлопали о поверхность хвостом, кося на собравшихся моряков своими глазами-миндалинами. Заметив, что за ними наблюдают восторженные зрители, дельфины удваивали свою прыть, устраивали синхронные прыжки из воды парами, непрерывно сменяя друг друга.

2.

        Команда на судне  подобралась дружная, не говоря уже о научном составе.  Судно небольшое, комфорт минимальный, всё это, как ни парадоксально звучит, способствует дружбе и сплоченности. Да и случайные люди здесь долго не задерживаются, остаются самые крепкие духом.  Позже, несколько раз попадая на «белый пароход» - так называют в среде морских геофизиков большие комфортабельные НИС(научно-исследовательское судно), Алексей неприятно поражался тому духу отчуждения и разъединенности, царившему  там.

       Погода благоприятствовала им, и работа велась круглосуточно. Алексей как новичок стоял «собачью» вахту, или попросту говоря  – «собаку», прозванную так за её время: с 04 до 08 утра и с 16 до 20 часов вечера.   В его обязанности входила операторская работа: наблюдение за сейсмокосой, буксируемой судном на определенной глубине, за работой пневмопушек, гулко бьющих ударной волной по корпусу судна,  и управление процессом записи данных на магнитную ленту. Для непосвященных: сейсмокоса - это своего рода приемная антенна, состоящая из множества датчиков-сейсмоприемников, чутко улавливающих отраженные от глубинных слоев волны. Все эти датчики соединены между собой проводами и упрятаны в многокилометровый маслонаполненный шланг. А вот для образования отраженных волн трудится небольшой отряд пневматиков со своими пневмопушками, которые также буксируются за кормой на особой подвеске и стреляют сжатым воздухом через определенный интервал, например 50 метров.  Основное же таинство происходит в святая святых – сейсморубке, где стоят бортовые управляющие и обрабатывающие компьютеры, сейсмостанция и навигационная аппаратура.

Навигаторы – это своего рода элитное подразделение в сейсморазведочных «войсках», ребята, закончившие «макаровку» (Государственная морская академия им. адмирала Макарова в Питере) или МИИГАиК,  и знающие себе цену. Они обеспечивают прохождение судна по профилю в заданном «коридоре» и время очередного выстрела пушкек в заданной точке на профиле.  Требования по точности навигационной привязки высокие, поэтому используется дорогое оборудование и программное обеспечение плюс мастерство, основанное на серьезной теоретической базе.

  Сейсмокоса периодически «выёживалась», приходилось поднимать ее на борт с помощью лебедки и заниматься ремонтом, пушки тоже были с норовом,  характеристики сейсмостанции постоянно «разъезжались» в разные стороны, магнитофоны упорно не хотели нормально дописывать последние файлы на ленте. Словом, скучать было некогда, работы всем хватало, техника была советского производства и, как говорил старший смены Виктор Зверев, мастер на всякие крылатые изречения, - «почти как настоящая, только не работает». 

Ночная вахта имеет свои плюсы: начальство спит, посторонние по сейсморубке не шастают, а днем в свободное время и позагорать можно. Вот Алексей и наслаждался свободой, тем более характер у него был замкнутый  и от  длительного общения с людьми  он быстро уставал.

Правда, когда в сейсморубку вваливался вечно улыбающийся и розовощекий в свои пятьдесят «батька» Юхно, обладатель мощного торса и невероятной силы, которая оказалась решающей в тот полный драматизма злополучный шторм, Алексей невольно поддавался его обаянию и жизненной энергии. У батьки в огромной пятерне  обычно был зажат пакет с каким-нибудь очередным  сюрпризом: то свежая печень акулы, то пара маленьких акулят, и начинался увлекательный процесс приготовления очередного суперблюда. Понятно, что батька приносил все это не просто так, а  из расчета что мы откроем свой загашник, где хранится спирт для технических нужд, выдаваемый начальником партии маленькими порциями строго по норме, чтобы хватило до конца рейса. И начинались увлекательные истории бывалого морского волка под ароматное шипение сковородки!

   Готовясь к встрече с загадочной и притягательной Бразилией, Алексей вместе со своим напарником по смене Сергеем Лариным учили португальский язык: Серега  молодец, догадался взять учебник в рейс. До захода в Ресифи было ещё достаточно времени, целый месяц,  а пока им предстояло через несколько дней познакомиться с Дакаром, столицей Сенегала, бывшего когда-то еще в 60-тые годы французской колонией.

   В океане всё было необычно, не так как в Черном море: и вода необычных оттенков, и небо, которое начинало играть фантастическими красками на  восходе и закате солнца.

   Алексей старался не пропускать закатов, словно ожидая увидеть что-то необычное, особенно после того, как услышал от бывалых моряков легенду о Зеленом Луче: якобы он бывает раз в сто лет и тому у того счастливчика кто его увидит, исполнятся все его мечты…

   Однажды вечером как обычно он стоял на палубе и наблюдал, как солнце медленно закатывается за край океана. Вот от него осталась только яркая полоска, словно маленькая долька мандарина, затем и она исчезла. Как по взмаху волшебной палочки, краски неба сменились на более нежные оттенки. В ту же секунду внезапно, как удар меча, всё небо пронзила узкая ярко-зеленая вспышка, а через мгновение она исчезла. Зеленый Луч!  Алексей  еще минут двадцать стоял на палубе, вглядываясь в постепенно бледнеющие краски неба там, где он только что видел фантастическое явление,  и не знал, верить своим глазам или нет. Он смутно догадывался, что это неспроста: похоже, что впереди его ждут самые невероятные события…

3.

   Дакар их встретил  громким галдящим шумом портового базара и «букетом» тошнотворных запахов, которые так шокирующее подействовали на Алексея, что еще много лет спустя он его вспоминал. Усугубило  еще то, что накануне захода Алексею исполнилось тридцать лет, и он, как принято в таких рейсах, выставил обильное «угощение» экипажу.  И, как это часто бывает, сам слегка перебрал - всё-таки такое событие: «тридцать лет – это время свержений тех, что раньше умами вершили…», так когда-то пел на концерте в родном казанском универе  приехавший на один день Юрий Кукин. В город они отправились, как это тогда было принято, втроем: выход в город за границей  в советское время разрешался только в составе группы, минимальное количество  - три человека. Причем старший группы – обязательно член КПСС. Их сразу атаковали таксисты, предлагавшие за бесценок отвезти в любой конец города, какие-то торговцы совали под нос электронные часы, от обилия которых глаза буквально разбегались. Особенно запомнился один высокий иссиня-черный (впрочем, они там все высокие и иссиня-черные!) абориген, неплохо говорящий по-русски и почему-то всех русских называвший Санями:

 - Саня, у тебя сколько жен?

-  Одна.

-  Саня, а у тебя сколько?

-  И у меня одна.

- Как так, почему одна, так мало? – искренне удивлялся абориген. – У меня пять!

В это трудно было поверить, глядя на его затрапезный вид  и видавшую виды шапку-ушанку, лихо сдвинутую на затылок. Многие портовые аборигены, промышлявшие мелкой торговлей, щеголяли в наших меховых ушанках, несмотря на неимоверную жару.  Потом начинал предлагать  Виктору, молчаливому, видавшему многое в своей жизни механику: 

- Саня, хочешь, продам  одну жену?

- За сколько?  - интересуется кто-то из троицы.

- Шесть мыла ( почему-то там особенно ценилось наше хозяйственное мыло, поэтому многие опытные моряки запасались этим мылом, как говорится, под-завязку).

- Нет, не нужно мне…, - беззлобно усмехался Виктор

- Саня,  купи, - канючил абориген в шапке.

- Да иди ты…

Абориген, потеряв надежду сбыть нам одну из своих пяти жен за шесть кусков хозяйственного мыла, приуныл и отстал.  

Дальше троица зашла в первый попавшийся магазинчик, где уже стояли многие из экипажа, и шел оживленный обмен:  в ход шли наборы инструментов, фотоаппараты советского производства, кипятильники, пресловутое мыло, шапки и многое другое, что пылилось на наших советских полках, а здесь отрывали с руками. Взамен текли корейские электронные часы, французская косметика, японские магнитофоны и прочие прелести «загнивающего» Запада. Тут к троице подскочил какой-то шустрый малый и заговорил с ними на довольно чистом русском языке. Выяснилось, что когда-то он учился в одном из техникумов в Киеве, там и выучил русский.

- Ребята, тут очень дорого, вас обманут. Давайте, что у вас есть, сейчас обменяем на хорошую японскую технику, здесь недалеко, - заверил он ребят и те без всякой задней мысли  выложили ему всё, что принесли для обмена. Шустрый малый положил всё в пакет и выскочил на улицу, ребята двинулись за ним. Малый шел быстро, время от времени поворачивая то вправо, то влево, постепенно при этом увеличивая дистанцию. Скоро эта беготня под жарким африканским солнцем  стала утомлять ребят.

- Эй приятель, где твой магазин?

- Скоро, скоро, вот тут недалеко, - заверил малый. Однако при этом он резко нырнул в очередной переулок и исчез. Погоня за ним оказалось бесполезной: ребята поняли, что этот спектакль с беготней по улицам был хорошо отработан и разыгрывался далеко не первый раз. Примирившись с потерей и посмеявшись над своей доверчивостью, приятели двинулись на осмотр города.

      И тут на широком проспекте Алексей увидел картину, надолго запомнившуюся ему: до самого горизонта вдоль тротуара сидели местные аборигены в одних грязных шортах прямо на асфальте, и каждый продавал какую-то мелочёвку. А покупателей не было видно, и только их троица шагала вдоль этой бесконечной вереницы нищих продавцов.

Особенно поразил Алексея голенький малыш, которому было всего несколько месяцев, возившийся на простой целлофановой подстилке прямо на грязном асфальте. Похоже, что это было всё, что имелось у ребенка, а место, на котором лежал целлофан, было его временным пристанищем. Алексей стал приглядываться и поразился тому, как много здесь людей, которых похоже не интересовала какая-либо перспектива, и отсутствие элементарной, хотя бы сколоченной из старых ящиков, крыши над головой их не смущало. Позднее, после начала перестройки, такие «картины ужаса»  начали появляться и на расчлененной обескровленной территории бывшего, могучего когда-то СССР. 

   В последний день ребята посетили небольшой базарчик местных умельцев, которые продавали или меняли разнообразные изделия из дерева: парусники, слоники, маски – все разных размеров, от крошечных слоников до гигантских парусников.  К Алексею привязался один из продавцов и, настойчиво показывая на старый,  еще со студенческого времени сохранившийся кожаный портфель, жестами уговорил обменять его  на пару  искусно вырезанных африканских масок.

  Запомнились Алексею  высокие и потрясающе красивые фигуры молодых сенегалок, словно выточенные из эбонитового дерева. Своей  грациозной походкой они напоминали движения каких-нибудь диких серн или антилоп.

     И вот Дакар остался далеко за кормой, снова потянулись нескончаемой вереницей вахты, и лишь океан не переставал удивлять своим бесконечным разнообразием, не повторяясь никогда, то и дело преподнося неожиданные сюрпризы. Так, в один из безветренных солнечных дней вдалеке показалось  огромное стадо гигантских морских черепах: они плыли, пересекая курс «Исследователя», и было их так много, что не сосчитать. Как впоследствии Алексей где-то вычитал, они встретили такое редкое явление, как миграция морских черепах с одного материка на другой, через весь Атлантический океан. Иногда попадались удивительно красивые прозрачные медузы нежно-розового цвета, известные как «португальский кораблик». Но это была обманчивая красота. Горе  тому новичку, который осмелится приблизиться к ним. Под водой у такого «кораблика»  - трехметровые прозрачные щупальца, яд которых оставляет сильнейшие ожоги, и если вовремя не принять мер, то такой незадачливый пловец может погибнуть. Спасти может только аммиачный раствор -  а ну мужики, сообразите, что надо делать, когда такого раствора нет под рукой! Верно, выход только один: как встать в кружок и …

   Было начало декабря, и по ящику в кают-компании шли передачи бразильского телевидения с выступлениями  различных школ бразильской самбы: приближался карнавал! Никогда прежде Алексей не слышал  так много красивой и разнообразной музыки и песен в стиле «латинос»; да и впоследствии  всё, что довелось ему увидеть и услышать в этом стиле, было лишь слабой тенью этого ослепительного музыкального фейерверка на протяжении трех предкарнавальных недель.

   Наконец наступил долгожданный день – впереди по курсу узкой полоской вытянулся на горизонте белоснежный город – Ресифи…

4.

Алексей влюбился в Бразилию с первых же минут. Всё здесь было необычно и поражало воображение, а главное –  общительность и жизнерадостность местного населения, несмотря на крайнюю нищету подавляющего большинства.

Наша троица с раннего утра отправилась знакомиться с Ресифи, который оказался большим многомиллионным городом с множеством костёлов и архитектурных памятников в португальском стиле, особенно в старой части города - Олинде. Видно у первых  переселенцев со Старого Света была сильная  ностальгия.

  В стороне от оживленных магистралей на тесных старых улочках часто слышалась музыка самбы, и нередко можно было наблюдать импровизированный танец, в который пускались местные жители прямо на улице, просто слушать – это было не в их правилах.

Один из танцев оказался очень необычным – два парня под бешеный ритм барабанов кружили на небольшом пятачке, имитируя время от времени удары руками и ногами по сопернику. Остальные, образовав круг, ритмично хлопали в ладоши, подбадривая танцоров. Капоэйра, - догадался Алексей. Незадолго до рейса он перечитал все книги Жоржи Амаду, которые нашлись в городской библиотеке Геленджика, чтобы иметь какое-то представление о Бразилии.

Знакомство с местными парнями  как правило начиналось с вопроса:

- Американо?

- Но, руссо маринейро, - отвечали наши. Тут настороженность мгновенно сменялась улыбками, пожатиями рук и похлопываниями по плечу. Американцев здесь явно не жаловали, понятное дело. Но к русским относились очень хорошо, а некоторые даже выражали свой восторг и  стремились поделиться своими познаниями о Советском Союзе.

 Возвратившись в конце дня на судно, ребята узнали, что  на следующий день  экипаж приглашен на футбольную встречу с одной из местных команд.

На следующий день рано утром на борт судна поднялся невысокий улыбчивый парень, неплохо говорящий по-русски. Он оказался переводчиком, причем знающим 14 языков, как он утверждал. Позже Алексей с приятелями пытались его проверить, но их познаний в других языках было явно недостаточно.  Переводчик сказал, что русскую команду уже ждут, встреча назначена на 12:00. Стадион находился далеко, на краю города, поэтому после недолгих сборов команда вместе с переводчиком двинулась через порт в сторону ближайшей автобусной остановки, прихватив с собой ящик сухого вина на случай победы. Или проигрыша, что было более вероятным, учитывая, что играть придется с настоящей футбольной командой, и не какой-нибудь, а бразильской! Что касается наших, то в футбол регулярно играло всего 3-4 человека, включая Алексея и батьку Юхно. Остальные когда-то если и дружили с футболом, то это было давно. «Стадионом» оказалось простое футбольное поле без малейших признаков травы и трибун, правда зрители уже собрались и с любопытством осматривали наших  игроков, о чем-то оживленно переговариваясь между собой. Местные игроки в черно-желтых полосатых футболках уже разминались на поле. Техника владения мячом у них была потрясающей, и Алексей невольно загляделся.

Долго разминаться не пришлось:  солнце было уже в самом зените и жгло нещадно. Игра началась.  Сначала наши довольно активно бросались в атаки, и один раз Алексей, игравший нападающим, упустил верный шанс открыть счет, получив пас от «батьки» и с ходу ударивший по воротам метров с двадцати.  Удар оказался сильным и неточным: мяч пролетел где-то в метре над перекладиной. Но раскаленное солнце скоро расплавило энтузиазм наших игроков, они стали передвигаться медленнее, а к концу первого тайма некоторые и вовсе скисли. В перерыве Алексей подбежал к ближайшему домику, где в палисаднике  хозяин с увлечением поливал из шланга свои розы, и от дикой жары с трудом  вспоминая португальские слова, попросил полить на него водой. Хозяин, сочувственно улыбаясь, направил тугую струю шланга на Алексея, и тот еще долго потом вспоминал необыкновенный вкус и непередаваемые ощущения от прохладной воды. После перерыва бразильцы видимо решили, что пора показать настоящий футбол. Они как фокусники в цирке, буквально жонглируя мячом стали накатываться на наши ворота , солнца похоже они совсем не замечали. Скоро бразильцы забили один за другим три мяча, и только под конец игры каким-то чудом неутомимый Юхно с подачи Алексея забивает ответный гол, спасая нашу команду от позорного сухого счёта.

  После игры все игроки вместе с наиболее активными болельщиками собрались возле домика переводчика, который оказывается жил неподалеку от стадиона. Наши выставили ящик сухого вина прямо посреди улицы и все присутствующие стали пить за советско-бразильскую дружбу. Переводчик пригласил Алексея с ребятами посмотреть его домик, в котором он жил вместе со своей мамой, хлопотавшей по хозяйству и смущенно улыбавшейся. Алексея поразила скромная обстановка домика, в котором было всего две небольших комнатки, пол был земляным, без какого-либо покрытия. Но переводчик не считал себя бедным, а наоборот – счастливым обладателем собственного домика и постоянной работы. Позднее, познакомившись поближе с Бразилией, Алексей увидел настоящую нищету:  огромное количество бразильских семей ютилось в так называемых фавелах, которые  представляли собой трущобы из ветхих жилищ, сколоченных из старых досок, фанеры и ящиков.  Переводчику подарили пару дисков с Аллой Пугачевой, что у того вызвало бурный восторг: Пугачева, оказывается, была самой любимой его певицей.

Здесь же рядом крутились бразильские мальчишки, одни из самых активных болельщиков. Алексей разговорился из одним из них, светлокожим смышленым мальчуганом лет десяти. Тот с гордостью рассказал о своих успехах в школе, что учится на одни пятерки. На прощание Алексей сфотографировался с пацанами, и наша команда отправилась на городском автобусе обратно в район порта.  

   В автобусе рядом с Серегой сидела девушка лет двадцати, резко выделявшаяся среди пассажиров, прежде всего своей красотой и утонченным нарядом, состоявшим из белого платья с мелким горошком и затейливыми оборками и такой же  шляпкой. Тонкие черты лица, слегка смуглая нежная кожа,  карие глаза … - всё говорило о её португальском или испанском происхождении. Серега, слегка покраснев от смущения, сидел молча, слегка отвернувшись в сторону. Алексея это задело:

- Сергей, ты что молча сидишь, познакомься с девушкой, зря что ли   мы с тобой португальский учили?  - Серега еще больше покраснел и молчал по-прежнему.

Тогда Алексей сел напротив девушки и приступил к знакомству:

- Добрый день, сеньорита,

- Добрый день.

-  Как тебя зовут?

- Клаудия, - улыбаясь, ответила девушка, - а тебя?

- Алексей, русский моряк, геофизик, мы с друзьями едем с футбола, играли с вашей местной командой. – Оказалось, девушка ничего не знала об этой встрече, в отличие от большинства остальных пассажиров. Разговор развивался дальше непринужденно, словарного запаса Алексею пока хватало, да и Сергей, словно спохватившись, начал активно поддерживать беседу. Вдруг Клаудия взяла левую ладонь Алексея и приложила к ней свою правую ладошку так, чтобы большие пальцы соединились друг с другом. Лукаво улыбаясь, она смотрела на него. И тут Алексей увидел, что две крошечные родинки на основаниях больших пальцах почти соединились. Это было практически зеркальное отображение!

- Это судьба, - первым нашелся Серега, наблюдавший за этой сценой с явным интересом.

Девушка молча улыбалась, только едва заметно наклонила голову.

- А жених у тебя есть? – шутливо спросил Алексей.  Клаудия секунды две промедлила с ответом, потом решительно сказала:  - нет. Тут автобус остановился. и наши двинулись на выход, кто-то слегка подтолкнул Алексея в плечо: - всё, брат, выходим, прощайся! Алексей явно растерялся и, попрощавшись с Клаудией, вышел из автобуса. Как-то договориться о встрече или записать её телефон он даже не сообразил, и только когда автобус скрылся за поворотом, он спохватился, но было поздно.

   Но судьба явно раскручивала этот непростой сюжет по  своему сценарию. На следующий день, когда наши друзья вышли в город на прогулку, Алексей увидел на автобусной остановке знакомую тоненькую фигурку, рядом с ней стоял прежний переводчик. Алексей решительно направился к ним, оставив своих друзей стоять у кинотеатра, куда только что направлялись. Клаудия стояла, прижав к себе белого кролика, и молча улыбалась. Она явно обрадовалась неожиданной  встрече.  Они разговорились, а переводчик помогал им, когда словарного запаса Алексею уже не хватало. Клаудия спросила:

- Можно ли посетить ваше судно?

- В этот раз вряд ли получится, завтра мы уже выходим в море, а ровно через месяц снова будем в Ресифи, тогда мы обязательно встретимся и я смогу организовать твой визит, - сказал Алексей. Они обменялись адресами и телефонами. Тут только Алексей узнал, как полностью зовут девушку: Claudia dos Santos. Переводчик пояснил ему, что это старинный португальский род, который имеет многовековую историю. Тут приятели Алексея, устав ждать, начали нетерпеливо махать ему: давай, заканчивай, в кино опоздаем. Алексей извинился:

- Клаудия, мне пора, извини, мы обязательно встретимся с тобой!

- Я буду ждать тебя, - сказала  девушка,  грустно улыбаясь. И тут Алексей, поддавшись внезапному порыву, обнял девушку и ощутил прохладную нежность ее губ. Так они стояли обнявшись ,  не замечая времени. Переводчик деликатно отошел в сторону, а приятели на другой стороне улицы разом смолкли, забыв про начавшееся уже кино.

   На следующий день судно покинуло порт Ресифи и направилось в район работ. Алексей был полностью под впечатлением происшедших с ним событий и надеялся, что этот месяц не слишком затянется. Но то, что ожидало его с товарищами впереди, не могло и присниться в самом кошмарном сне…

5.   

 И снова потянулись ставшие уже привычными вахты, во время которых Алексей усиленно занимался португальским. 

Это случилось 13 января 85 года, во время отработки профиля №13(Много лет спустя Алексей, сопоставив это тройное повторение злополучного числа, поразился такому совпадению). Судно в наступившей вдруг непривычной тишине медленно теряло скорость. Все бросились выбирать пушки и косу, не понимая еще, что произошло. А произошло вот что: вахтенный механик по непонятной причине не проверил уровень масла в единственном главном двигателе, и тот, перегревшись за считанные минуты, замолк навсегда. Вдобавок  как назло  у боцмана начался острый приступ аппендицита. Доктор бегал по коридорам, белый как мел, с расширенными от страха глазами: он был простым «зубником» и имел слабое представление о хирургии. 

По рации связались с Москвой и изложили суть произошедшего. Там пообещали в ближайшее время направить помощь, строго запретив подавать SOS в эфир: спасение судна было дорогим  «удовольствием», особенно для Союза, где жизнь простых смертных стоила копейки. Впрочем, сейчас она вообще ничего не стоит.  Так вот, по международным законам, за спасение судна владелец должен был заплатить его полную стоимость.  Помощь ждали ровно трое суток. Спасла на удивление спокойная погода: беспомощное судно болталось на крупной океанской зыби все трое суток, дрейфуя в сторону Антарктиды.  Все по очереди несли круглосуточную вахту у постели боцмана:  у того уже начался перитонит. По рации хирург спешившего на помощь судна диктовал нашему доктору порядок предстоящей операции на крайний случай, если начнется резкое ухудшение состояния боцмана. Но тот на удивление держался: как потом выяснилось, перитонит чудом локализовался, что и спасло боцмана от неминуемого исхода.

  Наконец на исходе третьих суток болтанки подошел сухогруз «Пётр Черняховский» и взяв наше судно на буксир, потащил его  в Ресифи. Через сутки они уже швартовались в порту, где  на причале наготове стояла скорая. После сдачи боцмана бразильским врачам незамедлительно была дана команда на отход. Никто и не подумал отправить самолетом домой научный состав, который на судне был теперь только лишним балластом… 

 И снова «Пётр Черняховский» потянул «Исследователь» , на этот раз - через весь Атлантический океан. Переход до Гибралтара длился примерно двадцать суток. Это было неприятное ощущение - находиться на омертвевшем судне, когда постоянная  тишина угнетающе действует на психику.

   Перед Гибралтарским проливом «Петр Черняховский» передал буксируемое судно вызванному  из Одессы специальному буксиру «Авось», и утомительный переход продолжился у же в Средиземном море.  Буксир был оборудован всем необходимым для спасательных операций, сам буксирный трос поразил Алексея своей толщиной - примерно в  руку взрослого мужика, да и команда одесситов отличалась слаженностью и четкостью работы. Это были настоящие профессионалы своего дела.

   Шторм начался внезапно, на четвертые сутки после Гибралтара. Валы высотой с десятиэтажный дом стремительно вырастали  из морских глубин и обрушивались на впереди идущий «Авось», который на мгновения исчезал под бушующими волнами, затем снова выныривал из воды и вскарабкивался на очередной гребень. Ветер был шкальный и быстро загонял внутрь смельчаков, осмелившихся выбраться на палубу. Мощные удары очередной волны сотрясали корпус судна так сильно, что все плохо закрепленные предметы  летели со своих мест на палубу.

 Внезапно удары прекратились и наступила странная пугающая тишина. И буквально через несколько секунд судно стало резко заваливаться на правых борт. Алексей в этот момент зайдя в салон, увидел, что на него летит телевизор,  вырвавшийся из своего крепления. Вместе с Серегой они с трудом поймали его и засунули куда-то между диваном и стенкой. В следующий миг  мощный удар заставил судно буквально перевалиться на левый борт и в салоне  сразу потемнело. В иллюминаторах еле пробивался слабый отсвет сквозь зеленовато-мутную толщу взбесившейся морской стихии. Буксирный трос лопнул! – крикнул кто-то.

  Дальше происходящее Алексей помнил смутно, как во сне. Через короткое время полы коридоров и кают были покрыты слоем битой мебели, стекла, какого-то варенья. Все куда-то исчезли, и только наши трое друзей оставались в салоне, инстинктивно держась рядом. Неуправляемое судно развернуло лагом к волне и заваливало то на правый, то на левый борт, амплитуда крена постепенно увеличивалась.  Алексей понял, что это конец, но странное спокойствие овладело им. Дальнейшее происходило словно при замедленной съемке немого кинофильма. Звук шторма куда-то исчез, вместо этого тихо зазвучал, постепенно нарастая, какой-то непонятный высокий звон, словно кто-то управлял невидимым оркестром из сотен хрустальных колокольчиков. Алексей уже ничему не удивлялся, даже странному исчезновению почти всего экипажа.

 Потов также внезапно звон исчез, и время обрело свою обычную скорость течения.

И тут Алексей увидел в иллюминаторе при очередном заваливании судна мелькнувший силуэт буксира. Одесситы были рядом и всё это время пытались завести лопнувший буксир, что было при таком шторме почти безнадежным делом. Но другого варианта не было, как снова и снова продолжать попытки.

Дальнейшие события, а также то, что в это время происходило на палубе, Алексею рассказал батька Юхно:

- четыре часа буксир крутил возле нас, пытаясь завести буксир. Я помогал матросам, парни-то молодые, силенок не хватает, да и чего сидеть сложа руки! А многие наши уже были на верхней палубе в спасжилетах, привязались к мачтам, чтобы не скинуло и ждали команды капитана «всем покинуть судно». А какой смысл в такую волну за борт бросаться? И кто бы их там смог вытащить?  Надо было бороться до последнего. Но только одесситы бросят нам конец, хватаем его с матросами, мощнейший рывок – и все рассыпаемся кто куда. И вот с буксира бросают конец в очередной раз, хватаем – и тут так рвануло, что все матросы отлетели, а я удержал конец каким-то чудом и успел накинуть его на кнехт. Да, такого шторма я еще не встречал….

6. Послесловие.

Я вспомнил  эту историю, которую рассказал мне Алексей, когда примерно через полгода после этого необычного рейса наше научно-исследовательское судно вошло в порт Ресифи. Мне нравилось бродить по самым отдаленным уголкам этого загадочного немного для меня города, особенно в старой его части – Олинде. И всюду встречал необычно красивых молодых бразильянок с различными оттенкоми кожи – от темно-шоколадного до почти белого. Все приветливо улыбались мне как старому знакомому и иногда вступали в кратковременный непринужденный диалог.  Но хотя бы немного похожей по рассказам Алексея на Клаудию я так никогда  и не встретил. Не судьба…  

  В одной из газет, кажется «Труд», я прочел тогда краткое сообщение ТАСС, что «терпя бедствие в Атлантическом океане у берегов Бразилии научно-исследовательское судно «Исследователь» подало в эфир сигнал SOS, и на выручку ему поспешило советское судно «Петр Черняховский». Так вот, не было никакого SOS! Это я знал точно.