Особенности феноменологии физических и эмоциональных проявлений лжи

Эмоциона́льный процесс, Эмо́ция (от лат. emoveo — потрясаю, волную), сленг. Аффе́кт — психофизиологический процесс, мотивирующий и регулирующий деятельность (поведение, восприятие, мышление), отражающий субъективное значение объектов и ситуаций, и представленный в сознании в форме переживания. Среди эмоциональных процессов выделяют аффекты, эмоции, чувства и настроения.

Полигра́ф (polygraph, от греч. πολύ — много и γράφω — писать, синоним: детектор лжи) — техническое средство, используемое при проведении инструментальных психофизиологических исследований для синхронной регистрации параметров дыхания, сердечно-сосудистой активности, электрического сопротивления кожи, а также, при наличии необходимости и возможности, других физиологических параметров с последующим представлением результатов регистрации этих параметров в аналоговом или цифровом виде, предназначенном для оценки достоверности сообщённой информации

Необходимость выявления лжи возникла с того момента, когда человек начал объединяться в сообщества. Эту задачу, как правило, решали наиболее мудрые члены сообщества – вожди, старейшины, шаманы. Из истории известно, что у разных народов были выработаны специальные приемы и ритуалы для определения обмана и выявления лжеца.

Уже в те далекие времена было замечено, что у человека, совершившего преступление из-за страха перед возможным разоблачением происходят различные изменения физиологических функций. Например, в Древнем Китае подозреваемый в преступлении подвергался испытанию рисом: он должен был набрать в рот горсть сухого риса и выслушать обвинение. Считалось, что если рис оставался во рту сухим (от страха разоблачения приостанавливалось слюноотделение), то вина подозреваемого была доказанной.

В Древней Индии, когда подозреваемому называли нейтральные и критические слова, связанные с деталями преступления, он должен был отвечать первым пришедшим ему в голову словом и одновременно тихо ударять в гонг. Как правило, ответ на критическое слово сопровождался более сильным ударом.

А в Африке колдун предлагал подозреваемым взять в руки небольшое птичье яйцо, его скорлупа была очень нежной, и при малейшем нажиме яйцо могло быть раздавлено. Подозреваемым предлагалось передавать яйцо друг другу, предполагалось, что виновный раздавит его и тем самым изобличит себя.

Анализируя все эти приемы, можно сделать вывод о том, что наблюдатели прибегали к контролю за динамикой отдельных физиологических процессов (слюноотделение, двигательная активность рук). В качестве чувствительных регистраторов физиологических изменений использовалась горсть риса, специально подобранное яйцо с хрупкой скорлупой, гонг или что-либо иное.

Реакция острых психических переживаний человека может проявляться и во многих других физиологических процессах. Например, сам принцип диагностики по пульсу уже был хорошо известен с древнейших времен в кругу образованных людей.

История инструментальной детекции лжи берёт своё начало с работ итальянского физиолога Анджело Моссо, который в 1877 году при помощи плетизмографа (прибор для измерения кровенаполнения сосудов и изменений пульса) установил, что предъявление исследуемому образов, внушающих страх, отражается на частоте сердечных сокращений[2][3].

Первый практический опыт применения подобных инструментов в целях детекции лжи принадлежит известному итальянскому криминалисту Чезаре Ломброзо. Уже в 1881 году при проведении допросов подозреваемых в совершении преступлений он использовал гидросфигмограф — устройство, с помощью которого на диаграмму (граф) фиксировались изменения кровяного давления обследуемого, что позволяло проводить в дальнейшем их детальный анализ.

В 1895 году в своей книге «Преступный человек» Ч. Ломброзо описал положительный практический опыт применения гидросфигмографа в ходе проверки фигуранта по уголовному делу об ограблении. Проведя исследование, он не зафиксировал видимых изменений динамики артериального давления в ответ на предъявление стимулов, связанных с расследуемым ограблением, и в то же время обнаружил падение артериального давления в ответ на вопросы по другому делу, связанному с хищением паспортов, что в дальнейшем нашло своё подтверждение.

В 1902 году Ч. Ломброзо был привлечён к расследованию уголовного дела об изнасиловании и убийстве девочки и в ходе допроса подозреваемого вновь применил гидроплетизиограф. Анализируя полученные данные, Ломброзо обнаружил незначительные изменения в пульсе допрашиваемого, когда тот делал в уме различные математические вычисления. Однако когда подозреваемому предъявлялись изображения израненных детей, регистрируемая запись пульса не показывала никаких внезапных изменений, в том числе и на фотографию убитой девочки. Результаты последующего расследования убедительно доказали, что данный подозреваемый был невиновен в этом преступлении.

А. Моссо, работая совместно с Ч. Ломброзо, также обнаружил, что в ответ на предъявление различных стимулов меняется модель дыхания. В 1914 году профессор австрийского университета в Граце итальянец Витторио Бенусси, изучающий проблемы психофизики, опубликовал данные своих исследований динамики процесса дыхания, показывающие, что частота, глубина дыхательных циклов и отношение продолжительности вдоха к продолжительности выдоха меняется, когда обследуемый лжёт.

Первый прообраз современного полиграфа был сконструирован в 1921 году сотрудником полиции штата Калифорния Джоном Ларсоном. Аппарат Ларсона одновременно регистрировал изменения динамики артериального давления, пульса и дыхания, и систематически применялся им при расследовании преступлений.

В 1933 году ученик Д. Ларсона Леонард Киллер, сотрудник лаборатории научных методов раскрытия преступлений при Северо-западном Университете, сконструировал полевой переносной полиграф, в конструкцию которого был добавлен канал измерения сопротивления кожи. В дальнейшем Л. Киллер организовал серийный выпуск таких полиграфов.

[править] Общая характеристика

Полиграфы по способу фиксации данных классифицируются на:

•          аналоговые (перьевые, чернильно-пишущие, традиционные), в которых запись данных производится на диаграммной бумаге (зарубежные модели: Lafayette-761, Stoelting-80506 и др.);

•          цифровые (компьютерные) — запись осуществляется на электронном носителе с помощью персонального компьютера (зарубежные модели: Lafayette-LX4000, Stoelting-86225; отечественные: «РИФ», «КРИС», «Барьер-14», «Конкорд», «Диана-01», «Диана-02», «Диана-04», Эпос-7, Поларг-DX3070 и др.).

Современный компьютерный полиграф представляет собой переносной персональный компьютер с сенсорным блоком и датчиками съёма информации.

Сенсорный блок предназначен для снятия сигналов с датчиков, регистрирующих информацию о физиологических процессах, усиления и фильтрации этих сигналов, преобразования их в цифровой код и передачи его на персональный компьютер.

Для регистрации физиологических данных используются следующие датчики:

•          верхнего (грудного) и нижнего (брюшного) дыхания;

•          сердечно-сосудистой активности: пульса, кровенаполнения сосудов и/или артериального давления;

•          электрокожной проводимости (сопротивления кожи, кожно-гальванического рефлекса).

Одновременный контроль указанных физиологических процессов в ходе психофизиологического исследования является строго обязательным: согласно существующим международным стандартам, исключение из контроля хотя бы одного из этих процессов делает процедуру проверки на полиграфе невалидной[4].

Остальные датчики, включаемые в комплектность разных моделей полиграфов, несут вспомогательную функцию. Так, датчики тремора (двигательной активности) и голоса могут использоваться для фиксации артефактов: движения обследуемого и внешних шумовых помех соответственно. Голосовой датчик (микрофон) также может использоваться для более точной фиксации моментов вопроса-ответа и для записи фонограммы опроса.

[править] Назначение

В соответствии с определением, полиграф предназначен для записи физиологических параметров, регистрируемых у объекта в процессе психофизиологического исследования. Результат записи параметров на бумажном или электронном носителе называется полиграммой.

Полиграмма: фон — реакция — восстановление — фон

Общая структура полиграммы состоит из следующих компонентов:

•          фон;

•          реакция;

•          восстановление;

•          артефакт.

Фон — состояние физиологических процессов в организме человека, пребывающего в условиях покоя (при проведении психофизиологического исследования под покоем подразумевается состояние спокойно сидящего человека, которому не задают вопросы). Фон характеризуется относительной стабильностью протекающих процессов и представляет собой некоторую физиологическую норму, свойственную конкретному человеку в отсутствие дестабилизирующих воздействий.

Артефакт — заметное (по сравнению с фоном) изменение динамики контролируемого физиологического процесса, непосредственно не связанное с предъявляемыми в ходе психофизиологического исследования стимулами и обусловленное воздействием экзогенных (внешних) и эндогенных (внутренних) дестабилизирующих факторов. К эндогенным факторам относятся умышленные или неумышленные движения обследуемого, кашель, внезапные болевые ощущения и т. п., к экзогенным — в основном, внешние шумовые помехи.

Реакция — это заметное (в условиях осуществляемого наблюдения) изменение динамики регистрируемого физиологического процесса в ответ на стимул (вопрос, предмет или изображение предмета), предъявляемый в ходе психофизиологического исследования. В зависимости от индивидуальных особенностей организма человека при развитии реакции можно наблюдать усиление, ослабление или стабилизацию динамики конкретной функции. У некоторых людей реакции могут иметь комплексный характер: вслед за быстротекущими изменениями физиологического процесса (собственно реакцией на стимул) происходит последующее продолжительное изменение его динамики, то есть так называемая реакция облегчения[4].

Физиологические реакции, регистрируемые в ходе исследования, не обладают специфичностью, то есть по их информативным признакам нельзя точно установить природу вызвавшего их процесса (положительная или отрицательная эмоция, ложь, испуг, боль, какие-либо ассоциации и т. д.). Единственная объективная характеристика физиологической реакции — её устойчивая выраженность в ответ на предъявление ситуационно значимого стимула[5].

В настоящее время не существует статистически достоверных данных, однозначно указывающих на какую-либо универсальную информационную ценность для итогов психофизиологического исследования какого-то одного физиологического процесса либо отдельного его параметра[4].

[править] Критика

В случае возможной ошибки в измерениях или интерпретации данных может быть нанесён значительный моральный или материальный ущерб. Критики метода усматривают в нём слишком упрощённую, механическую схему интерпретации реакций человеческого организма на внешние раздражители, кроме того во время экспертизы могут быть не учтены различные факторы, влияющие на основные показатели[6].

В ряде стран данные, полученные при помощи психофизиологических опросов, даже не рассматриваются судами в качестве доказательств (В Германии[7] и Польше).

В США существует закон, согласно которому запрещены любые попытки работодателей проводить подобные опросы.[8] Верховный Суд США в своём решении United States v. Scheffer (1998) постановил, что вопрос о том, можно ли использовать результаты данных полиграфа в качестве доказательств в судебных процессах, должен решаться самостоятельно в юрисдикциях штатов и округов.[9] В подавляющем большинстве судов использование данных полиграфа в качестве доказательств не разрешается.

[править] Факторы, влияющие на конечный результат опроса

•          Ошибочная интерпретация результатов — детектор измеряет не ложь, а различные реакции организма, указывающие на степень привлечения внимания опрашиваемого к задаваемым стимулам. При несоблюдении специалистом существующих методик и базовых принципов проведения опросов данный фактор может приводить к ошибкам.

•          Предубеждение испытуемого — реакции организма отражают не истинность фактов, а всего лишь веру испытуемого в их истинность или ложность. Испытуемый может думать, что его знание правдиво, хотя на самом деле ему оно было внушено или навязано.

•          Предубеждение эксперта — так как данные, полученные при помощи полиграфа, могут интерпретироваться весьма широко, то в случаях, когда эксперт имеет предубеждение по отношению к тестируемому, существует опасность ложного вывода.

•          Манипуляции  — утверждается, что существуют методы, при которых испытываемый может влиять на показания, используя методику, которая оставляет подобные манипуляции незамеченными экспертом. В частности, для военнослужащих армии США и НАТО существует программа R2I ( англ. Resistance to interrogation).

•          Психосоматические расстройства, опьянение, воздействие наркотиков

Отчёт 2003 года Национальной академия наук США

В 2003 году Национальная академия наук США опубликовала отчёт «Полиграф и выявление лжи». Академия наук обнаружила, что большинство исследований полиграфа было «ненадёжно, ненаучно и предвзято». После проведения экспериментов было установлено, что проверка на полиграфе большого количества людей в отношении различных событий (например, при приёме на работу) даёт результат ничем не лучше, чем случайное угадывание. В то же время, тестирование небольшого количества людей в отношении определённого произошедшего события (например, конкретного преступления) позволяет распознать ложь и правду «на уровне немного выше, чем случайное угадывание»[10].

научном сообществе существует множество различных взглядов на природу эмоциональных процессов. Какой-то одной, общепринятой теории до сих пор не выработано. В связи с этим, универсального определения эмоционального процесса также не существует, как не существует и общепринятого термина, для их обозначения. Психологи зачастую используют в этом широком смысле понятия «аффект»[1] и «эмоция», однако эти названия уже зарезервированы для обозначения конкретных видов эмоциональных процессов. Термин «эмоциональный процесс» также не является общепринятым, но он, по крайней мере, не содержит неоднозначности.

Несмотря на то, что все определения эмоциональных процессов пытаются описать одно и то же, различные авторы выделяют различные характеристики этого явления в качестве основных. Так, например, один из основателей деятельностного подхода в психологии А. Н. Леонтьев, определяет эмоциональные процессы следующим образом:

К эмоциональным процессам относится широкий класс процессов, внутренней регуляции деятельности. Эту функцию они выполняют, отражая тот смысл, который имеют объекты и ситуации, воздействующие на субъекта, их значения для осуществления его жизни. У человека эмоции порождают переживания удовольствия, неудовольствия, страха, робости и т. п., которые играют роль ориентирующих субъективных сигналов. Простейшие эмоциональные процессы выражаются в органических, двигательных и секреторных изменениях и принадлежат к числу врожденных реакций. Однако в ходе развития эмоции утрачивают свою, прямую инстинктивную основу, приобретаю сложнообусловленный характер, дифференцируются и образуют многообразные виды так называемых высших эмоциональных процессов: социальных, интеллектуальных и эстетических, которые у человека составляют главное содержание его эмоциональной жизни.

В этом определении акцент делается на оценочной, ориентировочной природе эмоциональных процессов, а также на их двойственной природе: психической и физиологической.

Американский специалист в области эмоций К. Э. Изард даёт иное определение:

Эмоция — это нечто, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия.

Здесь акцент смещён на не менее важный, мотивирующий аспект эмоциональых процессов, а также дополнительно обращается внимание на то, что эмоциональный процесс представлен в сознании переживанием. Можно также заметить, что в деятельностном подходе восприятие, мышление и действия — являются составными элементами деятельности.

Таким образом, под эмоциональными процессами в психологии понимают процессы, имеющие как психическую, так и физиологическую составляющие, выделяющиеся из других психофизиологических процессов тем, что отражают собой для субъекта значение чего-либо, и соответствующим этому значению образом регулирующие его поведение, мышление и даже восприятие. В сознании эмоциональные процессы представлены в виде различных переживаний. Например страх. Кроме очевидной психической сотставляющей, он имеет и ярко выраженную физиологическую (повышение выделения адреналина, потение, замедление пищеварительных процессов). Страх отражает собой реальную или мнимую опасность чего-либо для субъекта, а также готовит организм к деятельности, направленной на избегание опасности (обостряются ощущения, увеличивается приток крови к мышцам). В то же время, например, стресс, так же являющийся психофизиологическим процессом, появляется при любом воздействии, независимо от его значения для субъекта, и потому к эмоциональным процессам не относится.

[править] Классификации

Различные исследователи по разному понимают эмоциональные процессы, и по разному их классифицируют. Существуют теории (например двухфакторная теория эмоций С. Шехтера), которые даже предполагают существование только одной эмоции, которая, в зависимости от различных факторов, может вызывать те или иные переживания. Согласно таким теориям классифицировать становится нечего.

Многие западные исследователи, изучая эмоциональные процессы, уделяют им внимание как целому, сосредотачиваясь на общих закономерностях и природе явления. Такие исследователи обычно используют понятие «эмоция» для обозначения любых эмоциональных процессов, а задача классификации выходит за рамки их работ. Например К. Э. Изард предполагает, что существует набор из 10 базовых эмоций, а все остальные эмоциональные процессы рассматривает как их комбинацию и модификации. Соответственно, основное внимание он уделяет именно базовым эмоциям, а не классификации производных.

В отечественной психологии широкое распространение получила практика классификации эмоциональных процессов на аффекты, эмоции, чувства, в зависимости от их психологических особенностей и закономерностей протекания.[2] Часто настроения так же выделяют как отдельный класс.[4] В результате получается следующая классификация:

•          Аффекты — кратковременные и интенсивные эмоциональные процессы, сопровождающийся резко выраженными двигательными проявлениями и изменениями в работе внутренних органов. Например испуг.

•          Эмоции — более продолжительные и менее интенсивные чем аффекты эмоциональные процессы, отражающие субъективное значение ситуаций, но не конкретных объектов самих по себе. Например тревога.

•          Чувства — более продолжительные и менее интенсивные чем аффекты эмоциональные процессы, отражающие субъективное значение конкретных объектов. Например ненависть.

•          Настроения — достаточно продолжительные эмоциональные процессы невысокой интенсивности.

[править] Базовые эмоции

Многие исследователи пытаются, по различным основаниям, выделить так называемые базовые эмоции — то есть те элементарные эмоциональные процессы, из которых складывается всё многообразие эмоциональной жизни человека. Различные исследователи предлагают различные списки этих эмоций, но единого и общепринятого пока не существует.

  Лицо является весьма ценным источником информации для верификатора, так как оно может и лгать, и говорить правду, и делать то и другое одновременно. Обычно лицо несет сразу два сообщения – то, что лжец хочет сказать, и то, что он хотел бы скрыть.  Большинство людей не может сразу же раскусить лжеца лишь потому, что не умеет отличать искренние выражения лица от ложных.

          Истинные чувства отражаются на нашем лице потому, что мимика может быть непроизвольной, неподвластной нашим мыслям и намерениям. Но лицо может и лгать, так как мы в состоянии контролировать свою мимику, не позволяя людям увидеть правду и вынуждая их принять ложь. Лицо ведет двойную жизнь, сочетая выражения, которые мы намеренно принимаем, с теми, которые порой появляются спонтанно, без нашего ведома.

         Наряду с непроизвольными и намеренными выражениями существуют еще и некогда заученные нами и теперь появляющиеся автоматически, желаем мы того или нет, а порой – даже и вопреки этому и, как правило, без нашего осознавания. Примером тому являются выражения лица, вошедшие в привычку и ставшие «ритуальными», они довольно часто появляются на нашем лице, особенно когда мы, например, не можем выразить свой гнев в адрес высокопоставленной особы.

          Некоторые эмоциональные выражения – по крайней мере, говорящие о счастье, страхе, гневе, отвращении, грусти, горе, а возможно, и о ряде других эмоций – универсальны, одинаковы для всех людей, независимо от возраста, пола, расовых и культурных различий

          Лицо может сказать нам:

- какие эмоции испытывает человек (гнев, страх, грусть, отвращение, горе, радость, удовлетворение, возбуждение, удивление, презрение)– каждой из этих эмоций соответствует свое определенное выражение лица;

- о наложении эмоций – часто человек испытывает сразу две эмоции, и обе частично отражаются на его лице;

- о силе испытываемых эмоций – все эмоции имеют различные степени проявления – от легкого раздражения до ярости, от опасения до ужаса и так далее.

         Уже в первые годы жизни дети учатся контролировать выражение своего лица, скрывая истинные чувства и изображая эмоции, которых не испытывают. Родители учат этому детей и собственным примером, и откровенными поучениями типа: «Не смотри на меня так сердито» или  «Что это ты так мрачно выглядишь?». Взрослея, люди настолько привыкают к этим правилам лица, что такие выражения входят в привычку, которую трудно искоренить. Через какое-то время эти правила начинают действовать автоматически, и мы уже не контролируем и не осознаем их проявлений. Но даже если люди и осознают эти правила, перестать следовать им не всегда возможно, во всяком случае это всегда непросто, ведь если какая-то привычка закрепилась и действует автоматически, не требуя осознания, избавиться от нее нелегко. И сложнее всего побороть именно те привычки, которые основаны на правилах лица. То, что такие выражения являются именно правилами лица, и что этот язык не универсален, легче всего понять путешествующему, поскольку в разных культурах эти правила различны.

          Помимо автоматических, привычных выражений лица, у людей могут быть и вполне осознанные, которые они принимают, подавляя проявление своих истинных эмоций и имитируя другие, на самом деле не испытываемые. Большинство людей прекрасно используют те или иные мимические способы обмана. Практически каждый может припомнить случай, когда чье-либо выражение лица совершенно сбило его с толку, однако почти всем знакомо и обратное, когда по лицу человека прекрасно видно, что он лжет. В жизни каждой супружеской пары бывают минуты, когда один читает на лице другого чувство (обычно страх или гнев), которое его партнер не только не осознает, но и отрицает. Большинство людей полагает себя способными заметить фальшь в лице другого, однако  исследования говорят о том, что на самом деле это не так.

          Существуют тысячи различных выражений лица, и все они отличаются друг от друга. Многие из них никак не связаны с эмоциями и относятся к так называемым знакам речи, которые, так же как и иллюстрации, соответствуют ударению и пунктуации (например, выражения лица, отражающие вопросительный или восклицательный знак). Но есть еще и мимические эмблемы: подмигивание, удивленное вздергивание бровей, презрительное прищуривание глаз, рот «подковой», скептическая гримаса, отвисшая челюсть и т. д. Есть еще и мимические манипуляции – покусывание и облизывание губ, причмокивание, надувание щек. Кроме того, есть просто эмоциональные выражения лица, как искренние, так и притворные. Причем одной эмоции соответствует не одно выражение лица, а десятки, а порой даже и сотни. Каждая эмоция имеет определенный и очень специфический ряд выражений. В этом нет ничего удивительного, ведь каждой эмоции соответствует не одна ситуация, а целый ряд. К примеру гнев различается по:

         - своей интенсивности (от легкого раздражения до ярости);

         - степени контролируемости (от взрыва до затаенной злобы);

         - темпу развития (от внезапной вспышки до медленного кипения);

         - темпу угасания (от внезапного до затяжного);

         - накалу (от кипящего до хладнокровного);

         - степени искренности (от неподдельного до наигранного – как у родителей, бранящих своего непослушного, но любимого ребенка).

А если к этому добавить еще и примеси к гневу других эмоций: злорадства, вины, праведности, презрения, – то составляющих этого ряда будет еще больше. Никто не знает, существуют ли различные выражения лица на каждый из видов гнева. Я подозреваю, что существуют, да еще и не по одному для каждого вида. Мы уже имеем свидетельства того, что выражений лица на каждую эмоцию больше, чем соответствующих им слов. Лицо передает такие нюансы и оттенки эмоций, которые невозможно выразить в речи. Наша работа по изучению всего набора мимических выражений и определению количества выражений на каждую эмоцию – определению того, какие являются синонимами, а какие выражают различные, но сходные внутренние состояния, – началась только в 1978 году. Некоторые из описываемых мной результатов этой работы основаны на систематическом использовании нашей техники оценки выражений лиц, а некоторые – на многочасовых наблюдениях. Причем все эти результаты являются лишь предварительными, так как еще ни один исследователь не пытался повторить наши эксперименты по выявлению различий между произвольной и непроизвольной мимикой.

Эмоции – особый класс психических процессов и состояний, связанных с потребностями и мотивами, проявляющихся в  форме  непосредственных субъективных переживаний (удовлетворения, радости, страха и т.д.).

Сопровождая практически любые проявления жизненной активности человека, эмоции служат одним из главных механизмов внутренней  регуляции психической деятельности  и  поведения,  направленных  на удовлетворение потребностей.

Возникновение и протекание эмоций тесно связано с деятельностью модулирующих систем мозга, причем решающую роль играет лимбическая система и, конечно, кора мозга. Проблемы происхождения и функционального  значения  эмоций  в поведении человека и животных являются предметом постоянных исследований и дискуссий.

Одним из первых регуляторную роль эмоций в поведении млекопитающих выявил выдающийся  естествоиспытатель Ч. Дарвин. Проведенный им анализ эмоциональных  выразительных движений животных дал основания рассматривать  эти  движения  как своеобразное проявление инстинктивных действий, исполняющих  роль биологически значимых сигналов для представителей не только своего, но и других видов животных. Эти эмоциональные сигналы (страх, угроза, радость) и сопровождающие их мимические  и  пантомимические движения имеют адаптивное значение. Многие из них  проявляются с момента  рождения  и  определяются  как  врожденные  эмоциональные реакции.

Каждому из нас знакомы мимика и  пантомимика,  сопровождающая эмоциональные переживания. По  выражению  лица  человека  нередко можно определить, какие чувства он переживает. Особенности  мимики при переживании эмоций получили название лицевой экспрессии. В работах американского психолога П. Экмана была разработана  особая техника идентификации эмоций по выражению лица.

Существует  атлас фотоэталонов лицевой экспрессии для  шести   базисных  эмоций:  гнева, страха, печали, отвращения, удивления, радости (к базисным эмоциям  относят генетически детерминированные, независимые от культуры эмоции, имеющие собственное нейрофизиологическое обеспечение, телесное  проявление и субъективное переживание).

Проводилось прямое сопоставление силы  переживания  с активностью мышц лица. Оказалось, например, что переживание счастья связано с активностью большой скуловой мышцы. Чем сильнее активность этой мышцы, тем выше уровень субъективной оценки переживаемого состояния счастья при просмотре хорошего фильма.  По  активности большой скуловой  мышцы  можно  предсказывать  появление  положительного эмоционального переживания. В то же время  отрицательные эмоции (гнев, печаль) сочетаются с подавлением активности большой скуловой мышцы и возрастанием активности мышцы нахмуривания.

 П. Экман разработал нейрокультурную теорию  эмоций,  которая учитывает как врожденный характер лицевой экспрессии, так и влияние  культурных  традиций.  Согласно  этой  теории  экспрессивные проявления шести основных эмоций универсальны и  не  зависят  от культуры. Все люди одинаково используют мышцы лица, переживая основные эмоции. Каждая из них связана с генетически детерминированной программой движения лицевых мышц.

В то же время принятые в обществе  нормы  социального  контроля  определяют  правила проявления эмоций. Например, японцы обычно маскируют свои отрицательные эмоциональные переживания, демонстрируя более  позитивное отношение к событиям, чем это есть на самом деле.  О  механизме социального контроля проявления эмоций свидетельствуют так  называемые кратковременные выражения лица. Они фиксируются  во  время специальной киносъемки и отражают реальное отношение  человека  к ситуации, чередуясь с социально  нормативными  выражениями  лица. Продолжительность таких  подлинных  экспрессивных  реакций  составляет 300-500 мс.

Мышечная система организма и в первую очередь те ее отделы, которые участвуют в  организации  специфических  для  большинства эмоций движений тела и выражений лица играет еще одну важную роль в обеспечении эмоций. Еще Ч. Дарвин указал на  значение  обратной связи от мимических и пантомимических движений в регуляции  эмоций, подчеркивая, что усиление эмоций связано с их  свободным внешним выражением. Напротив, подавление всех  внешних  признаков  эмоций ослабляет силу эмоционального переживания.

Эти идеи нашли свое выражение в теории  дифференциальных  (базисных) эмоций К. Изарда, согласно  которой  мимические  комплексы играют решающую роль в определении специфики эмоциональных  переживаний.

Каждая эмоция включает три взаимосвязанных компонента: 1) нейронную активность мозга и периферической нервной системы (неврологический компонент); 2) деятельность поперечно-полосатой мускулатуры, обеспечивающей мимическую и пантомимическую  выразительность и обратную связь в системе “тело-лицо-мозг”  (выразительный компонент);  3)  собственно  эмоциональное  переживание (субъективный компонент). Каждый из компонентов обладает  определенной автономностью и может существовать независимо от других.

По К. Изарду обратная связь от мыщц актуальна для  нашей  осведомленности о переживаемых эмоциях, т.е. для возникновения субъективного компонента. Воспринимая проприоцептивные  и  тактильные  импульсы от лицевых мышц, человек испытывает  переживания  радости, гнева и страха. Другими  словами, специфика  мышечного  паттерна возбуждения трансформируется в эмоциональные  переживания,  которые и составляют субъективный компонент эмоций. Возникновение и протекание  эмоций  тесно  связано  с  деятельностью модулирующих систем мозга, причем  решающую  роль  играет лимбическая система.

Нервные сигналы, поступающие от всех органов  чувств,  направляясь по нервным путям ствола мозга в кору, проходят  через  одну или несколько лимбических структур  –  миндалину,  гиппокамп  или часть гипоталамуса. Сигналы, исходящие от коры тоже проходят  через эти структуры. Различные отделы лимбической системы по-разному ответственны за формирование эмоций. Их возникновение  зависит в большей степени от активности миндалевидного комплекса и  поясной извилины. Однако лимбическая система принимает участие в  запуске преимущественно тех эмоциональных реакций, которые уже  апробированы в течение жизни.

Важную роль в обеспечении эмоций играет  ретикулярная  формация ствола мозга. Как известно, нейроны ретикулярной формации могут отвечать на многие виды стимулов. Эти нейроны передают сигналы от всех органов чувств (глаз, кожи, мышц, внутренних органов и т.д.) к структурам лимбической системы и коре больших полушарий.

Некоторые участки ретикулярной формации обладают более  определенными функциями. Так,  например,  особый  отдел  ретикулярной формации, называемый голубым пятном (плотное скопление нейронов, отростки которых образуют широко ветвящиеся сети с одним выходом, использующие в качестве медиатора (биологически активное  вещество, выделяемое нервными окончаниями) норадреналин, имеет  отношение к пробуждению эмоций. От голубого пятна к таламусу, гипоталамусу и многим областям коры идут  нервные  пути,  по  которым пробудившаяся  эмоциональная  реакция  может  широко  распространяться по всем структурам мозга. По некоторым  данным  недостаток норадреналина в мозгу приводит к депрессии. Положительный  эффект электрошоковой терапии, в большинстве случаев устраняющей  депрессию у пациента связан с усилением синтеза и  ростом  концентрации норадреналина в мозге. Результаты исследования мозга больных, покончивших с собой в состоянии депрессии, показали, что он  обеднен определенными медиаторами: норадреналином и серотонином.

Возможно, что  норадреналин  играет роль в возникновении реакций, субъективно воспринимаемых как удовольствие. Во всяком случае дефицит норадреналина  проявляется  в появлении депрессивных состояний, связанных с тоской, а  недостаток другого медиатора – адреналина связывается с состоянием тревоги.

Другой отдел ретикулярной формации,  называемый  черной  субстанцией, представляет собой скопление нейронов,  также  образующих широко ветвящиеся сети с одним выходом, но выделяющих  другой медиатор – дофамин, который способствует  возникновению  приятных ощущений. Не исключено, что он участвует в возникновении  особого психического состояния – эйфории.

Из всех отделов коры больших полушарий в наибольшей степени  ответственны за возникновение  и, что особенно важно, за регуляцию  эмоциональных переживаний лобные доли. К ним идут прямые нейронные пути от лимбической системы и ретикулярной формации.

Ранения людей в области лобных долей  мозга  показывают,  что чаще всего у них наблюдаются изменения настроения от  эйфории  до депрессии, а также расстройства, связанные с невозможностью планировать действия, осуществлять волевые усилия, гибко менять течение поведенческих процессов. Иногда изменения психики  напоминают депрессию: больной проявляет  апатию,  утрату  инициативы, эмоциональную заторможенность, равнодушие к сексу. Иногда изменения сходны с психопатическим  поведением:  поведение мало  подчиняется социальным нормам, появляется  несдержанность  в поведении и речи.

Есть немало фактов, свидетельствующих о том, что в обеспечении эмоциональной сферы человека левое и правое полушария  головного  мозга вносят разный вклад. Более эмоциогенным является  правое  полушарие. Так, у здоровых людей обнаружено преимущество правого полушария при  оценке  выражения лица, а также при оценке эмоционального тона голоса и других звуковых проявлений  человеческих чувств (смеха, плача), при восприятии музыкальных  фрагментов. Помимо этого выявлено также более  интенсивное  выражение эмоций (мимические проявления) на  левой  половине  лица.  Существует также мнение, что левая половина лица в большей степени отражает отрицательные, правая – положительные эмоции.  По  некоторым данным эти различия проявляются уже у младенцев, в  частности, в асимметрии мимики при вкусовом восприятии сладкого и горького.

По некоторым представлениям левое полушарие  ответственно  за восприятие и экспрессию положительных эмоций, а правое –  отрицательных. Депрессивные переживания, возникающие при поражении  левого полушария,  рассматриваются  как  результат  растормаживания правого, а эйфория, нередко сопровождающая поражение правого  полушария, – как результат растормаживания левого.

Существуют и другие подходы к описанию специфики  межполушарного взаимодействия в обеспечении эмоций. Например,  высказывается предположение, что тенденция правого  полушария  к  синтезу  и объединению множества сигналов в глобальный образ  играет  решающую роль в выработке и стимулировании эмоционального переживания.

В то же время преимущество левого полушария в  анализе  отдельных упорядоченных во времени и четко определенных деталей  используется для видоизменения и ослабления  эмоциональных  реакций.  Таким образом, когнитивные и эмоциональные функции обоих полушарий  тесно связаны и в когнитивной сфере, и в регуляции эмоций.

По другим представлениям, каждое из  полушарий  обладает  собственным эмоциональным “видением” мира. При этом  правое  полушарие, которое рассматривается как источник бессознательной мотивации, в отличие от левого воспринимает окружающий мир  в  неприятном, угрожающем свете, но именно левое полушарие доминирует в организации целостного эмоционального переживания  на  сознательном уровне. Таким образом, корковая регуляция эмоций осуществляется  нормально при взаимодействии полушарий.

В соответствии с  теорией  ФС П.К. Анохина эмоции выполняют регуляторную функцию в обеспечении поведения и  адаптации организма к окружающей среде. В соответствии с ней в поведении  живых существ условно можно выделить две основные стадии, которые,  чередуясь, составляют основу жизнедеятельности:  стадию  формирования потребностей и стадию их  удовлетворения.  Каждая  из  стадий сопровождается своими эмоциональными переживаниями: первая в основном негативной окраской, вторая, напротив, позитивной.  Действительно, удовлетворение потребности  как  правило  связано  с приятными чувствами, удовольствием. Неудовлетворенная потребность  всегда  является источником дискомфорта. Таким образом, с биологической точки зрения эмоциональные ощущения закрепились как своеобразный инструмент регуляции поведения, обеспечивающий адаптацию, безопасность организма.

Итак, положительное эмоциональное состояние (например,  удовлетворение какой-либо потребности) возникает лишь в  том  случае, если обратная информация  от  результатов  совершенного  действия точно совпадает с ожидаемым  результатом,  т.е.  акцептором  действия. 

Таким  образом, положительные  эмоции, вызываемые  удовлетворением потребностей, закрепляют   правильность любого поведенческого акта в том случае, если  его  результат достигает цели, т.е.

приносит пользу, обеспечивая приспособление. Напротив, несовпадение получаемого результата с  ожиданиями немедленно ведет к беспокойству, отрицательным эмоциям, способствующим возникновению   поисковых действий, которые могут привести к достижению требуемого результата, и, следовательно,  к полноценной эмоции удовлетворения.

Информационная теория эмоций П.В. Симонова вводит в круг анализируемых явлений понятие информации. Эмоции тесно связаны с информацией, которую мы получаем из окружающего мира.  Обычно  эмоции возникают из-за неожиданного события, к которому  человек  не был готов. В то же время эмоция не возникает, если  мы  встречаем ситуацию с достаточным  запасом  нужных  сведений.  Отрицательные эмоции возникают чаще всего из-за неприятной информации, и что особенно важно, при недостаточной информации; положительные  –  при  получении исчерпывающей информации, особенно когда она оказалась  лучше  ожидаемой.

С точки зрения  П.В. Симонова, эмоция –  это отражение мозгом человека и животных какой-то актуальной  потребности (ее качества и величины), а также вероятности (возможности) ее удовлетворения, которую мозг оценивает на основе  генетического и ранее приобретенного индивидуального опыта. Небольшая вероятность удовлетворения потребности ведет к возникновению  отрицательных  эмоций. Напротив, возрастание вероятности достижения цели, т.е.  удовлетворения потребности по сравнению с ранее имевшимся прогнозом приводит к возникновению положительных эмоций.

Эта теория выдвигает на первый план оценочную функцию эмоций, которая всегда представляет собой результат  взаимодействия  двух факторов: спроса (потребности) и предложения  (возможности  удовлетворения этой потребности).

Изучение физиологических механизмов эмоций  –  многосторонний процесс, который включает эксперименты на животных,  связанные  с раздражением и разрушением  отдельных  участков  мозга,  изучение особенностей эмоционального реагирования у пациентов с  различными поражениями мозга, а также лабораторные исследования  здоровых людей при переживании ими искусственно  создаваемых  эмоциогенных ситуаций.

Интересные результаты были получены при использовании электрической  стимуляции мозга, в результате которой было установлено, что стимуляция  некоторых его отделов через вживленные электроды может вызвать  эмоциональные переживания у пациентов, а также своеобразные  изменения  поведения у животных.

В глубоких структурах мозга были обнаружены центры, раздражение которых  вызывает  ощущение  удовольствия.  Широкую  известность приобрели опыты Д. Олдса, где крысам  вживляли  электроды в разные области одной из подкорковых структур –  гипоталамуса. Крысы, обнаружив связь между нажатием педали  и  получением стимуляции, в некоторых  случаях  продолжали  стимулировать  свой мозг с поразительным упорством. Они могли нажимать на  педаль  по несколько тысяч раз в час в течение десяти часов, доходя до  полного изнеможения. Участки гипоталамуса, которые крысы  стремились раздражать, получили название центров удовольствия.  По  аналогии с этим были выявлены участки мозга, раздражения  которых  животных всячески старались избегать.

У крысы 35% клеточного пространства мозга связано  с  положительной эмоциогенной системой, 5 % – с отрицательной и 60%  – с отсутствием побуждения к повторению или избеганию стимуляции.  Принципиальная организация эмоциогенных систем мозга  оказалась  весьма сходной у представителей разных отрядов млекопитающих.

Электростимуляцию проводили также у некоторых больных во время операций на головном мозге. Некоторые из таких операций проходят без общего наркоза, поскольку манипуляции с  мозговой  тканью не вызывают боли. Во время подобной операции с больным вступали в контакт, и выясняли, что он испытывает при  раздражении  тех  или иных точек. Больные нередко сообщали о приятных ощущениях, возникавших при раздражении участков мозга, которые примерно  соответствуют расположению центров удовольствия у животных. Точно также были выявлены участки, раздражение которых  вызывало  неприятные ощущения.

Для  изучения в  лабораторных  условиях физиологических проявлений эмоциональных переживаний здорового человека широко  используется метод психологического моделирования, т.е.  либо  создаются условия, непосредственно  вызывающие  у  индивида  эмоциональное напряжение (например, критические замечания в  адрес  его деятельности в условиях эксперимента), либо испытуемому  предъявляют внешние стимулы, заведомо  провоцирующие  возникновение  тех или иных эмоций (например,  показываются фотографии,  вызывающие  отвращение).

При изучении физиологических коррелятов  эмоциональных  переживаний обычно сравниваются данные, полученные в  состоянии  покоя  и при эмоциональном напряжении. В подобных исследованиях используют  те же показатели, что и при изучении функциональных состояний: динамика  электрокожного сопротивления  (ЭКС или КГР), реакции сердечно-сосудистой системы, изменения в характере  электрической активности мозга (ЭЭГ показатели). КГР, измеряемая с  поверхности ладони, широко  используется  в   качестве  индикатора  эмоциональных  состояний  человека.

  По  величине    КГР   можно определить уровень эмоционального напряжения человека (причем установлен вид математической связи между силой эмоций и амплитудой КГР). В то  же  время  по  КГР практически невозможно установить качественную характеристику переживаемой эмоции, т.е. сказать, какие именно  эмоции  испытывает человек. Другими словами, КГР не может служить показателем однозначного определения специфичности эмоций, а являются  индикатором неспецифической активации.

Изменения в деятельности  сердечно-сосудистой системы,  вне зависимости от того, идет ли  речь  о более редких или более частных сердечных сокращениях, являются наиболее  надежными  объективными показателями степени эмоционального напряжения у  человека по сравнению с другими  вегетативными  функциями  при  наличии двух условий: эмоциональное переживание  характеризуется  сильным напряжением и не сопровождается физической нагрузкой.

Сильное эмоциональное напряжение без всякой  физической  нагрузки может существенно изменять  частоту  сердечных  сокращений. Например, у переводчиков-синхронистов частота сердечных  сокращений (ЧСС) во время работы иногда достигает 160 ударов  в  минуту. При этом даже значительная физическая нагрузка у них же  увеличивает ЧСС только до 145 ударов в минуту.

     Экспериментальные исследования свидетельствуют о том,  что  можно  выделить ЭЭГ-показатели эмоционального напряжения.  Установлено,  что для  состояния  покоя  характерно  преобладание  синхронизирующих влияний, что соответствует хорошо выраженному альфа-ритму.  Одним из ЭЭГ-симптомов эмоционального возбуждения служит  усиление  тэта-ритма с частотой колебаний 4-7 Гц, сопровождающее  переживание как положительных, так и отрицательных эмоций. По  своему  происхождению тэта-ритм связан с кортико-лимбическим  взаимодействием. Предполагается, что усиление тэта-ритма при эмоциях отражает  активацию коры больших полушарий со стороны лимбической системы.

В настоящее время еще нет полного представления обо  всех  возможных психофизиологических показателях  различных  эмоциональных реакций и состояний. Очевидно, однако, что в подавляющем большинстве случаев выделенные корреляты и средства  диагностики  эмоций не обладают необходимой мерой специфичности. Другими словами, изменения большинства показателей не позволяют  судить  о  качестве мотивационного и эмоционального напряжения, а лишь о его  динамике во времени и отчасти о силе.

Исследование выражения эмоций на лице

Какие эмоции действительно отражаются на лице?

Только ли говорит лицо о том, что человек чувствует что-то приятное или неприятное, или же оно предоставляет более точную информацию — например, какую неприятную эмоцию человек испытывает? Если справедливо второе, то сколько таких конкретных эмоций показывает лицо — шесть, восемь, двенадцать или больше? Типичный метод, используемый для определения того, какие эмоции могут читаться на лице, заключается в показе фотографий с разными выражениями лица наблюдателям, которых просят сказать, какую эмоцию они видят на каждой фотографии. Наблюдателям могут давать заранее составленный список словесных обозначений эмоций, из которого они делают свой выбор, или же для обозначения эмоций они могут выбирать любые слова, которые придут им на ум. Исследователь анализирует ответы разных наблюдателей для определения эмоций на тех или иных лицах, по поводу которых наблюдатели приходят к согласию. Исследователь может, к примеру, установить, что 80% наблюдателей использовали для описания конкретного лица слово «испуганное». По поводу выбора слова для описания другого лица может быть проявлено меньше единодушия; например, лицо, описанное половиной наблюдателей как «безразличное», может быть описано остальными наблюдателями, как выражающее другие эмоции. На основе таких результатов исследователь делает заключение о том, какие эмоции может передавать лицо.

Шесть эмоций, рассматриваемых в этой книге, — радость, печаль, удивление, страх, гнев и отвращение — обнаруживались в последние тридцать лет каждым исследователем, пытавшимся составить словарь обозначений эмоций, ассоциируемых с разными выражениями лица. Существуют и другие эмоции, отображаемые на лице, например стыд и возбуждение, но они пока исследованы недостаточно основательно. Поскольку мы покажем, как проявляются на лице не только эти шесть эмоций, но также и тридцать три их различных сочетания, то в нашей книге будет представлена достаточно большая часть спектра выражения эмоций на человеческом лице.

Насколько точны суждения об эмоциях?

Определения того, какие эмоции выражаются на данном лице, недостаточно. Важно также выяснить, являются интерпретации наблюдателей правильными или нет. Когда люди смотрят на чье-то лицо и решают, что этот человек испуган, то правы они или нет? Являются ли выражения лица точными отражениями эмоционального опыта? Являются ли впечатления, получаемые при рассмотрении выражений лица, обычными стереотипами — единодушно выбираемыми, но не всегда правильными? Для изучения этих вопросов исследователю нужно найти нескольких людей, которые, как ему известно, имеют конкретный эмоциональный опыт. Он должен взять фотографии или видеозаписи изображений этих людей и показать их наблюдателям. Если суждения наблюдателей по поводу выражений лица будут соответствовать знаниям исследователя об эмоциональном опыте оцениваемого индивида, то тогда точность оценки не вызывает сомнения.

Большинство исследований точности оценки выражений лица так или иначе не смогли предоставить неопровержимых доказательств достоверности полученных результатов, обычно из-за того, что знания исследователя об эмоциональном опыте оцениваемых людей были несовершенными. В ходе нашего анализа экспериментов, проведенных за последние пятьдесят лет, мы действительно нашли логичные и неопровержимые доказательства возможности получения точных оценок выражения лица. Некоторые из этих исследований были выполнены непосредственно в нашей лаборатории. В одном эксперименте были сделаны фотографии людей с психическими заболеваниями в то время, когда их помещали в психиатрическую лечебницу, а затем еще раз, когда они приходили в спокойное состояние и готовились к выписке. Эти фотографии показывали наблюдателям, не проходившим специальной подготовки, и спрашивали их, когда были сделаны снимки каждого выражения лица — при приеме в лечебницу или при выписке. Оценки оказались точными. Затем эти же фотографии показывались другой группе наблюдателей, не предупрежденных, что они видят снимки пациентов психиатрической лечебницы, и просили этих людей оценить, какими были эмоции пациентов — приятными или неприятными. И вновь нам удалось получить точные оценки, потому что выражения лиц пациентов при приеме в лечебницу были признаны более неприятными, чем выражения тех же лиц при выписке. В следующем исследовании других наблюдателей просили оценить, насколько приятными или неприятными были выражения лиц, но показывавшиеся им лица принадлежали психиатрам-практикантам, проходившим интервью в условиях эмоционального стресса. Не зная, кто есть кто, наблюдатели оценивали выражения лиц в период стресса как более неприятные, чем выражения лиц, сфотографированных в не стрессовой фазе интервью. В совершенно другом эксперименте наблюдателям показывали два фильма о студентах колледжа. Один фильм был снят в то время, когда студенты смотрели малоприятный фильм о хирургических операциях, а другой — когда они смотрели приятный фильм о путешествиях. Наблюдатели смогли точно определить по выражениям лиц студентов, какой фильм они смотрели.

Все эти исследования были посвящены изучению спонтанных выражений лица, которые возникают естественным образом, когда человек не пытается умышленно показать на своем лице какую-то эмоцию. Но что можно сказать о тех ситуациях, в которых человек намеренно пытается изобразить на лице какую-то эмоцию, чтобы выглядеть радостным, разгневанным и т. п.? Во многих исследованиях отмечается, что наблюдатели могут точно определить, какая эмоция имелась в виду, когда человек намеренно пытался передать эмоцию с помощью выражения своего лица.

Есть ли универсальные выражения эмоций на лице?

Являются ли выражения эмоций на лице одинаковыми у всех людей независимо от их происхождения? Когда человек испытывает гнев, то будем ли мы видеть это выражение на лице независимо от расы, культуры или языка человека? Или выражения лица являются особым языком, который мы должны учить заново в каждой культуре, как нам приходится учить разговорный язык? Чуть более ста лет тому назад Чарльз Дарвин писал, что выражения эмоций на лице являются универсальными, а не усваиваемыми по-разному в разных культурах; что они биологически детерминированы и являются результатом эволюции человека. Со времен Дарвина многие авторы настойчиво выражали несогласие с этим утверждением. Однако совсем недавно результаты научных исследований позволили окончательно разрешить этот вопрос, показав, что выражения на лице по крайней мере нескольких эмоций (именно тех, которые рассматриваются в этой книге) являются безусловно универсальными, хотя при их рассмотрении можно заметить определенные культурные различия.

Исследования, выполненные в нашей лаборатории, сыграли решающую роль в разрешении спора о том, являются выражения лица универсальными или же специфическими для каждой культуры. В одном эксперименте американским и японским студентам был показан фильм, вызывающий стресс. Часть времени каждый студент смотрел фильм в одиночестве, а часть — рассказывая о своих переживаниях помощнику исследователя, принадлежавшему к той же культуре, что и студент. Измерения фактических движений мышц лица, заснятых на видео, показали, что когда студенты смотрели фильм в одиночестве, у американцев и японцев были практически идентичное выражение лица (рис. 1). Однако в присутствии другого человека, когда начинали действовать принятые в данной культуре правила управления лицом (правила отображения), между выражениями лица у японцев и американцев наблюдалось мало соответствия. Японцы маскировали выражения неприятных чувств на лице в большей степени, чем американцы. Это исследование было особенно важным для демонстрации того, что в выражении лица является универсальным, а что оказывается специфическим для каждой культуры. Универсальной характеристикой является особый внешний вид лица для каждой из основных эмоций. Но в разных культурах существуют различные представления о том, как управлять выражениями эмоций на лице и контролировать их.

Рис. 1. Пример спонтанных выражений лица японца (слева) и американца (справа) при просмотре фильма, вызывающего стресс

В другом эксперименте мы показывали фотографии лиц с разными выражениями эмоций наблюдателям из США, Японии, Чили, Аргентины и Бразилии. Наблюдатели, принадлежавшие этим разным культурам, должны были выбрать по одному слову, описывающему одну из шести основных эмоций, для каждой из фотографий, которые им показывали. Если бы выражения лица были особым языком, разным в разных культурах, то тогда выражение лица, названное американцами разгневанным, могло бы быть названо бразильцами удивленным или испуганным или могло бы вообще ничего не значить для них. Однако полученные результаты оказались абсолютно противоположными. Одни и те же выражения лица квалифицировались как отображающие одни и те же эмоции представителями всех этих стран независимо от их языка и культуры (рис. 2). По сути тот же эксперимент был проведен в то же самое время независимо от нас Кэролом Изардом с привлечением наблюдателей из восьми разных культур и принес результаты, также подтверждающие предположение об универсальности выражений эмоций на лице.

Несмотря на то что мы хотели интерпретировать наши результаты как доказательство того, что некоторые выражения лица являются универсальными, в нашем эксперименте было одно слабое место. Все обследованные нами люди имели какой-то общий визуальный контакт, обычно не напрямую, а через масс-медиа. Не исключено, что типичные выражения эмоций на лицах могли в действительности отличаться во всех обследованных культурах, но благодаря фильмам, телевидению и иллюстрированным журналам люди могли узнать, как выглядят выражения эмоций на лицах других людей. Или же выражения эмоций на лицах могли быть одинаковыми во всех обследованных нами культурах именно потому, что все люди научились, как выражать эмоции на лице, благодаря тому, что они видели одних и тех же актеров в фильмах или телепередачах и имитировали их выражения лиц. Мы не устранили вероятность того, что среди людей, не имевших возможности видеть, как выражаются эмоции на лицах звезд кино- и телеэкрана, эмоции стали бы проявляться с помощью совершенно других движений мышц лица. Единственный способ справиться с этой проблемой заключался в том, чтобы обследовать визуально изолированных людей, не имевших контактов с масс-медиа и минимально контактировавших с внешним миром.

Процент одинаковых оценок фотографий в каждой из культур

 Рис. 2. Примеры фотографий, использовавшихся в исследовании того, как оцениваются эмоции образованными представителями разных культур

             США (J=99)  Бразилия (J=40)       Чили (J=119)            Аргентина (J=168)   Япония (J=29)

 Страх              85%    67%    60%    54%    65%

 Отвращение              92%    97%    92%    92%    90%

 Радость          97%    95%    95%    98%    100%

 Гнев    67%    90%    94%    90%    90%

Нами была проведена серия экспериментов в гористой местности на юго-востоке Новой Гвинеи, где мы могли найти людей, соответствовавших нашим критериям. Поскольку эти люди никогда не проходили психологических тестов и не участвовали в экспериментах, а также потому, что мы не знали их языка и работали через переводчиков, мы были вынуждены видоизменить процедуру проведения эксперимента. В других странах мы просто показывали фотографию того или другого выражения эмоции и давали наблюдателю возможность выбрать название эмоции из готового списка. В Новой Гвинее мы показывали наблюдателю три фотографии сразу, а переводчик читал вымышленную историю, ассоциируемую с этой эмоцией (например: «Мать этого человека умерла»), и просил наблюдателя показать фотографию, соответствующую этой истории. Мы обнаружили, что все эти люди выбирали одно и то же лицо для одной и той же эмоции, как это делали люди во всех других обследованных нами культурах. Имелось единственное исключение: жители Новой Гвинеи не делали различия между выражениями страха и удивления на лице.

В сходном эксперименте другим гвинейцам рассказывали историю, ассоциируемую с эмоцией, и просили каждого из них показать, как выражается эта эмоция на лице. Нами были сделаны видеозаписи этих преднамеренных выражений эмоций, четыре примера которых показаны на рис. 3. Анализ вновь показал, что одни и те же выражения лица использовались для отображения одних и тех же эмоций, что соответствовало результатам, полученным в других культурах, за исключением страха и удивления — эмоций, которые гвинейцы постоянно путали. Дальнейшие подтверждения универсальности выражений лица были получены в ходе исследования, проведенного в другой культуре западной части острова Новая Гвинея. Карл и Элеонора Хайдер, скептически относившиеся к нашим доказательствам универсальности выражения эмоций, провели те же самые эксперименты с людьми, которые были еще более визуально изолированными от мира, чем те, которых обследовали мы, и также получили подтверждения универсальности.

В итоге наши исследования, исследования Айзарда, исследования супругов Хайдер и результаты, полученные Эйбл-Эйбесфельдт (этнолог, использовавший совершенно другие методы), убедительно показали правоту Дарвина в вопросе о существовании универсальных выражений эмоций на лице.

Рисунок 3. Видеокадры, сделанные во время наших попыток зафиксировать эмоции жителей Новой Гвинеи. Каждой фотографии соответствовала своя «легенда»: верхней левой — «К вам пришел ваш друг и вы ему рады»; верхней правой — «Ваш ребенок умер»; нижней левой — «Вы разгневаны и готовы драться»; нижней правой — «Вы видите дохлую свинью, которая лежит здесь уже много дней»

Хотя внешний вид лица для каждой основной эмоции является общим для всех людей, непосредственные выражения лица могут варьироваться в разных культурах минимум в двух аспектах. То, что само по себе вызывает эмоции, обычно оказывается разным; в разных культурах люди могут испытывать отвращение или страх в ответ на разные раздражители. Кроме того, культуры различаются по тем условностям, которые люди стараются соблюдать, пытаясь контролировать или управлять внешним видом своего лица в конкретных социальных ситуациях. Люди в двух разных культурах могут испытывать печаль в случае смерти любимого человека, но одна культура может предписывать, чтобы главные участники похорон маскировали свою печаль выражением умеренной радости на своих лицах.

Как проявляется на лице каждая эмоция?

Мы начали искать доказательства существования универсальных выражений эмоций на лице, и прежде чем были завершены все исследования, мы стали выяснять, как выглядят эти универсальные выражения. Мы попробовали составить «Атлас» лица, который с помощью фотографий отображал бы каждое из универсальных выражений эмоций. Именно этот «Атлас» обеспечивает научную базу для объяснения фотографий, показанных в последующих главах этой книги. Наш первый шаг при составлении «Атласа выражений лица» состоял в изучении того, что говорили другие о внешнем виде лица для каждой из основных эмоций. Одни авторы описывали, какие мышцы сокращались при отображении тех или иных эмоций, а другие концентрировали внимание только на внешнем виде лица. Но никто не занимался систематическим изучением всех мышц или всех последующих изменений во внешнем виде лица при отображении шести основных эмоций.

Суммируя все, что было описано Дарвином, Дюшенном, Хубером, Плучиком, мы увидели часть вырисовывающейся картины. Мы составили таблицу, в которой перечислялись все мускулы лица и шесть эмоций, и внесли в нее все, что эти авторы писали о каждой из мышц, участвующем в отображении каждой из эмоций. Однако в таблице оставалось много пробелов, связанных с полным отсутствием информации о работе конкретных мышц, обеспечивающих отображение конкретных эмоций на нашем лице. Работая вместе с Сильваном Томкинсом, мы сумели заполнить эти пробелы информацией, которую обеспечили нам наши межкультурные исследования и наши общие впечатления.

На следующем этапе мы сфотографировали модели, которых проинструктировали, как им следует двигать мышцами лица. Мы раздельно сфотографировали три области лица, способные двигаться независимо от остальных: брови — лоб; глаза — веки и переносица; и нижнюю часть лица, включая щеки, рот, большую часть носа и подбородок. Законченный «Атлас» содержит фотографии этих трех разных областей лица, причем каждая фотография отображает одну из шести эмоций. Нетрудно понять, что для каждой эмоции в «Атласе» имеется более одной фотографии минимум одной части лица. Например, для удивления имеется одна фотография бровей — лба, одна фотография глаз — век — переносицы и четыре фотографии нижней части лица.

Следующий очевидный вопрос касался корректности самого «Атласа». Действительно ли шесть эмоций — радость, печаль, гнев, страх, отвращение и удивление — можно составить из внешних проявлений лица, перечисленных в «Атласе»? Действительно ли показанное в «Атласе» внешнее выражение отвращения всегда возникает вместе с выражением страха и т. д.? Мы провели четыре эксперимента для проверки. В двух экспериментах мы пытались доказать достоверность, демонстрируя, что измерения лица с помощью «Атласа» согласовывались с другими свидетельствами субъективного эмоционального опыта индивидов, лица которых нами измерялись. Эти эксперименты исследовали эмпирическую достоверность «Атласа».

Два других эксперимента были посвящены исследованию социальной достоверности «Атласа». Не пытаясь доказать, что измерения, выполненные с помощью «Атласа», соответствуют опыту индивида, мы выясняли, действительно ли измерения с помощью «Атласа» могут предсказать, что наблюдатели думают о чувствах человека, когда они смотрят на его лицо. Хотя эмпирическая и социальная достоверности должны коррелировать, наличие связи между ними не является обязательным. Мы можем не показывать другим людям (по крайней мере, постоянно), что мы чувствуем на самом деле. Таким образом, нам было необходимо изучить и эмпирическую, и социальную достоверности.

Исследования эмпирической достоверности основывались на материалах, собранных в ходе одного из описанных ранее межкультурных исследований выражений лица. Студенты из США и Японии в одиночку смотрели приятные и неприятные фильмы, в то время как выражения их лиц фиксировались на видео. Из их ответов на вопросы анкеты, полученных после эксперимента, стало ясно, что при просмотре этих двух фильмов они испытывали очень разные эмоции. При описании своих реакций на фильм о путешествиях они говорили, что он был интересным, приятным и заставил их почувствовать умеренную радость. При описании реакций на фильм о хирургических операциях они сообщали, что они испытывали такие чувства, как отвращение, боль, страх, уныние и удивление. Если «Атлас лиц» является достоверным, то измерения, проведенные с его помощью, должны были бы показать различие между выражениями лиц, появлявшимися у студентов, переживавших эти два разных набора эмоций.

Все движения мышц лица на видеопленке были выделены особым образом, их длительности были измерены, а сами они классифицированы в терминах, используемых в «Атласе». Эта процедура измерения выполнялась в режиме замедленного просмотра, при этом измерения проводились отдельно для трех областей лица тремя техническими работниками. Проведение такого точного измерения требовало около пяти часов времени в расчете на одну минуту записанных на видео изменений лица. Результаты были предельно ясными. Измерения с помощью «Атласа лица» четко показывали различия двух эмоциональных состояний: возникавшего при просмотре фильма о путешествиях и возникавшего при просмотре фильма, вызывавшего стресс. Кроме того, использование «Атласа» оказалось в равной степени успешным при работе с выражениями лиц и японских, и американских студентов — как это и должно было быть, потому что «Атлас» создавался с целью показать универсальные выражения эмоций на лице. Однако недостаток эксперимента состоял в том, что он не позволил определить, правильно ли «Атлас» отображает состояние лица для каждой из шести эмоций. Эксперимент лишь показал, что «Атлас» позволяет различать неприятный и приятный эмоциональный опыт.

Второе наше исследование эмпирической достоверности позволило частично справиться с этим недостатком. Мы воспользовались результатами одного исследования психологии эмоций, указывавшими на то, что существуют совершенно разные модели ускорения и замедления сердцебиений для эмоций удивления и отвращения. Измерения сердечного ритма и проводимости кожи были сделаны нами у американских и японских студентов во время просмотра ими двух разных фильмов: приятного и вызывающего стресс. Если «Атлас» правильно описывает лица людей, испытывающих удивление и отвращение, то когда «Атлас» указывает, что такие выражения действительно возникают, в каждом случае должны наблюдаться разные модели изменения ритма сердцебиений. При исследовании моделей изменения ритма сердцебиений, соответствовавших выражениям лица, которые «Атлас» представлял как вызванные либо удивлением, либо отвращением, результаты полностью отразили предсказанные различия.

Хотя второе исследование действительно указывает на доказательство достоверности «Атласа» для эмоций удивления и отвращения, оно не показывает, что «Атлас» обязательно сохраняет свою достоверность применительно к другим эмоциям: гнева, радости, печали и страха. Логично было бы полагать, что если «Атлас» демонстрирует свою достоверность применительно к удивлению и отвращению, то он должен быть в такой же степени достоверен для других эмоций, потому что составлялся с применением одного и того же метода для всех шести эмоций. Но нам были нужны реальные доказательства и поэтому мы провели третье исследование «Атласа» — на этот раз для оценки его социальной достоверности. Можно ли с помощью «Атласа» предсказать, как наблюдатели станут интерпретировать выражения лица?

Нами были собраны фотографии, сделанные разными исследователями выражений лица. Затем эти фотографии были показаны наблюдателям, которых просили определить, какая из шести эмоций представлена на каждой из них. Для дальнейших исследований оставлялись только те фотографии, в оценке которых наблюдатели проявляли полное единодушие. Но если «Атлас» правильно описывает внешние проявления каждой из шести эмоций, то тогда измерения, проведенные с его помощью, должны были предсказывать те эмоции, которые наблюдатели видели на каждой из этих фотографий. Измерения с помощью «Атласа» проводились раздельно для каждой из трех частей лица тремя независимыми специалистами, и на их основании были сделаны интересовавшие нас предсказания. Оказалось, что «Атлас» успешно предсказал эмоции, которые видели наблюдатели на фотографиях различных выражений человеческого лица.

Четвертое исследование было очень похоже на одно из исследований, описанных нами выше, с той лишь особенностью, что в нем анализировались выражения лиц студентов-медиков, которых просили отобразить на лице проявление шести основных эмоций. Для каждой фотографии «Атлас» должен был определить, какую эмоцию собирался выразить на лице студент. Измерения, сделанные с помощью «Атласа», позволили успешно решить эту задачу.

В то время как мы проводили эти эксперименты, независимо от нас шведский анатом Карл-Герман Хьортсо, используя совершенно другие методы, работал над той же самой проблемой. Он фотографировал свое лицо в моменты сокращения каждой из мышц лица. Затем Хьортсо анализировал каждую из этих фотографий и определял, какая эмоция на ней отображена. После чего на основе своих оценок он описал в собственном атласе выражения лица для каждой из эмоций. Когда мы недавно встретились с Хьортсо, мы к нашему общему удовольствию обнаружили, что наши атласы почти полностью совпадали.

Для дальнейшего уточнения и подкрепления достоверности нашего «Атласа» предстоит провести еще много исследований, но уже имеющихся доказательств достаточно, чтобы мы чувствовали себя вправе поделиться тем, что нам известно, с нашими читателями. Представленная в последующих главах информация о выражениях лица основывается на результатах работы над «Атласом» и подкрепляется нашими собственными экспериментами и исследованиями Хьортсо. Приведенные здесь фотографии составляют лишь часть наглядного материала, представленного в «Атласе». Мы отбирали те фотографии, которые наиболее подкреплены фактическими доказательствами и имеют наибольшую важность для освоения практических навыков чтения выражения эмоций на лице. Но вполне вероятно, что мы знаем еще далеко не все и что дальнейшие исследования позволят найти дополнительные способы отображения эмоций на лице человека.

Как контролируется выражение эмоций на лице?

Как мы можем отличить реальное выражение эмоции на лице от симулируемого? Когда человек не чувствует того, что он изображает, и пытается ввести нас в заблуждение относительно своих переживаний? Есть ли способ выявить его реальные чувства по выражению его лица? Другими словами, возможна ли «утечка информации» с лица?

Этой проблемой мы занимались в течение многих лет. Мы начинали с видеозаписей выражений лица пациентов психиатрических лечебниц, сделанных во время их интервьюирования. Иногда последующие события свидетельствовали о том, что пациенты вводили интервьюера в заблуждение относительно своих чувств. Изучение таких видеофильмов заложило основу для теории невербальной утечки информации, позволяющей судить по выражению лица или движениям тела человека о тех чувствах, которые он пытается скрыть. Мы проверяли эту теорию в течение последних лет, изучая интервью, в ходе которых один человек преднамеренно скрывал от другого негативные эмоции, которые он испытывал при просмотре крайне неприятных, вызывающих стресс фильмов. В ходе такого эксперимента испытуемые пытаются убедить интервьюера в том, что фильм, который они посмотрели, был очень приятным и что они наслаждались им.

Исследование этих интервью, конечно, не может считаться завершенным; еще предстоит проверить многие наши гипотезы. Однако имеющиеся на сегодняшний день результаты согласуются с более ранними результатами исследований интервью с пациентами психиатрических лечебниц.

В основе материалов главы «Обманчивые выражения лица» лежат исследования нашей теории и анализ выражений лиц людей, пытающихся лгать.

Как переживаются эмоции?

Непосредственно мы сами этот вопрос не изучали, но, планируя составление этой книги, полагали, что сможем воспользоваться результатами, представленными в научной литературе. К нашему разочарованию, обнаружилось, что, несмотря на наличие большого числа теорий эмоций и исследований эмоций, некоторым фундаментальным вопросам не уделяется достаточного внимания. Например, какие события вызывают каждую из эмоций? Каковы возможные вариации интенсивности каждой эмоции? Как различаются ощущения каждой эмоции? Каковы вероятные действия людей, испытывающих гнев, отвращение, страх и т. п.?

В литературе имелись какие-то ответы или идеи, относящиеся по крайней мере к некоторым эмоциям. Наиболее полезными оказались работы Дарвина и Томкинса. Многое из того, что мы написали, неминуемо должно было стать экстраполяцией результатов наших собственных экспериментов и многолетних размышлений о шести эмоциях, выражения которых мы изучали. В каждой из последующих глав мы рассказываем об опыте переживания каждой эмоции, о том, что известно науке и что еще предстоит изучить. Многие наши друзья и коллеги, прочитав эти главы, обнаруживали, что изложенные в них факты хорошо согласуются с тем, что они наблюдали в своей жизни и в жизни известных им людей. Вы сможете определить ценность этих рассуждений, сравнив их с вашим личным опытом и опытом ваших друзей. Если что-то из сказанного здесь (к примеру, о гневе) противоречит вашему опыту или опыту ваших друзей, то, возможно, мы не правы. Если же это противоречит вашему опыту, но имеет смысл для ваших друзей, то вы узнаете, в чем проявляется специфичность переживания данной эмоции лично вами (или вашими друзьями).

Обзор литературы, посвященной «проблеме полиграфа», показывает, что суждения как сторонников, так и противников расширения сферы его применения, зачастую, умозрительны. В ходе дискуссии чаще всего обсуждаются научные, технические и нравственные аспекты проблемы без учета реалий сегодняшнего дня, среди которых просматривается тенденция роста числа исследований, проводимых с использованием полиграфа, не только в рамках оперативной, но и следственно-судебной деятельности, а также в работе с кадрами. При этом мнения практических работников не совпадают: одни ратуют за повсеместное производство психофизиологического исследования с использованием полиграфа (далее по тексту – ПФИ) по уголовным делам, другие имеют весьма смутное представление о процедуре ПФИ и процессуально грамотных способах оперирования в ходе доказывания полученной при этом информацией. Защитники подозреваемых и обвиняемых (и даже потерпевшие), апеллируя к ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, ссылаются в отдельно взятых (интересующих их лично) случаях на возможность применения полиграфа. Судьи интересуются - каковы перспективы использования полиграфа в гражданском судопроизводстве. Принимая изложенное во внимание, попытаемся кратко проанализировать реалии и перспективы использования полиграфа в отечественном уголовном судопроизводстве. Ключевым процессом расследования преступлений является процесс доказывания, сущность которого состоит в собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств. Первоначальный этап, этап собирания доказательств предполагает проведение работы по обнаружению, фиксации, изъятию следов преступления. Следы преступления в криминалистике принято делить на материальные и идеальные. Отражение преступления применительно к жизнедеятельности человека происходит в виде образов события и обстоятельств преступления, формирующихся в памяти людей. По современным представлениям фиксация следов в памяти осуществляется в три этапа: вначале в памяти на основе деятельности анализаторов возникают сенсорные следы; затем информация, полученная посредством анализаторов, направляется в высшие отделы головного мозга, где происходит анализ, сортировка и переработка сигналов; на третьем этапе информация переводится в долговременную память. Из психофизиологии известно, что совокупность образов, связанных с преступлением, образует в памяти человека прочный комплекс. Искусственная активация одного из элементов комплекса, независимо от воли субъекта, автоматически воссоздает в сознании все его элементы, что отражается на поведении человека. Поэтому психофизиологические реакции участников уголовного процесса, возникающие в связи с преступлением и его расследованием, являются важным источником криминалистически значимой информации. С точки зрения психофизиологии, анализ механизма «внутренних» - скрытых от непосредственного восприятия процессов предполагает выявление их взаимосвязи с одновременно протекающими доступными для восприятия «внешними» процессами, в которых механизм «внутренних» процессов находит свое отражение, что позволяет исследовать их опосредованным образом, изучая «внешние» проявления. Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа представляет собой процедуру применения специальных знаний в области полиграфологии, сопряженную с использованием технических средств, не наносящих ущерба жизни и здоровью людей, не причиняющих вреда окружающей среде, в ходе которой осуществляется анализ (оценка) динамики психофизиологических реакций обследуемого лица в ответ на предъявляемые стимулы, в определенном порядке подобранные и систематизированные. Целью ПФИ является проверка сообщаемой обследуемым лицом информации. Круг задач, разрешаемых при проведении ПФИ, определяется исходя из необходимости вынесения суждений, во-первых, о степени информированности обследуемого лица о событии (его деталях), послужившем поводом для проведения психофизиологического исследования; во-вторых, об обстоятельствах получения обследуемым лицом информации о данном событии. В качестве объекта исследования можно рассматривать физиологические проявления протекания психических процессов, связанные с восприятием, закреплением, сохранением и последующим воспроизведением человеком информации о каком-либо событии. При анализе полученных в ходе производства ПФИ данных изучается фоновый уровень динамики физиологических показателей; отмечаются артефакты и выявляются признаки противодействия со стороны обследуемого лица (если таковые имеются); устанавливается наличие (отсутствие) психофизиологических реакций на предъявленные стимулы, включая связанные с событием, послужившим поводом для проведения ПФИ; проводится сравнительная оценка психофизиологических реакций обследуемого на различные стимулы; выделяется совокупность стимулов, значимых для индивида. Поскольку психофизиологические реакции, в известной мере, являются «индикаторами» образов, сформировавшихся в памяти человека, в результате исследования возможно установление причинно-следственной связи выявленных реакций на значимые стимулы с диагностируемыми образами, отражающими событие, послужившее поводом для проведения ПФИ. Выводы по вопросам, поставленным на разрешение полиграфолога, делаются на основе комплексного анализа данных, полученных в ходе исследования. В компетенцию полиграфолога входит формулирование вывода о степени информированности обследуемого лица о событии или его деталях, интересующих инициатора ПФИ, обусловленной наличием (отсутствием) в памяти человека образов, сформировавшихся в связи со случившимся. Данный вывод по форме может быть категорическим, однозначным, безусловным. Поскольку его правильное истолкование без использования специальных знаний в области полиграфологии затруднительно, полиграфолог также должен вынести суждение об обстоятельствах получения обследуемым лицом информации о событии, послужившем поводом для проведения ПФИ. При этом вывод полиграфолога может быть либо категорическим условным, либо вероятным. Формулирование вывода о существовании события либо отдельных обстоятельств преступления в компетенцию полиграфолога не входит, т.к. в соответствии со ст.74 УПК РФ заключение специалиста (заключение эксперта) – это источник сведений, на основе которых наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, устанавливают суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном УПК РФ. В Российской Федерации полиграф широко применяется органами ФСБ, МВД и др. как в ходе оперативно-следственных мероприятий, так и при работе с кадрами. Использование полиграфа в деятельности различных ведомств нормируется соответствующими инструкциями. Идет работа над проектом Федерального закона «О применении полиграфа в Российской Федерации». Примеров эффективного использования полиграфа в целях установления истины по уголовному делу в российской процессуальной практике немало, практика применения полиграфа правоохранительными органами России постоянно расширяется. Учитывая сомнения некоторых ученых относительно допустимости применения полиграфа в ходе расследования преступлений, необходимо подчеркнуть, что использование полиграфа не влечет нарушения принципа презумпции невиновности в отношении обследуемого лица, поскольку отличительной особенностью ПФИ является методически обусловленная невозможность его принудительного производства. Если ссылка на ст. 51 Конституции Российской Федерации, которая гласит, что «никто не обязан свидетельствовать против себя самого...», при отказе кого-либо из субъектов уголовного судопроизводства от дачи показаний, не влечет для него негативных последствий, то и отказ от участия в ПФИ не может восприниматься как «акт самоизобличения». Кроме того, соблюдение принципов уголовного судопроизводства направлено на охрану прав и свобод каждого человека и гражданина. В этом контексте защита интересов законопослушных граждан, вовлекаемых в уголовный процесс, обуславливает, в частности, необходимость более широкого применения в следственно-судебной практике научно-технических средств. Сегодня следователи Следственного комитета, органов МВД России, и даже судьи всё чаще используют помощь специалистов-полиграфологов при расследовании уголовных дел. Кадровики и представители Служб безопасности предприятий различных форм собственности обращаются к полиграфологам для решения вопросов, связанных с подбором и проверкой лояльности персонала. Результаты ПФИ в совокупности с иными доказательствами, собранными по делу, не только находят отражение в обвинительных заключениях, но и ложатся в основу выводов суда в отношении подсудимых. Подводя итог изложенного, можно заметить, что полиграф, разумеется, ни «детектором лжи», ни «детектором правды» не является. Речь идет об одном из множества технических средств, применяемом для установления истины по уголовному делу. Материал подготовлен с использованием статьи Комиссарова В.И., Комиссаровой Я.В. « Полиграф-детектор лжи или правды ».