Главная тема эпохи. Призрак гетто

Похоже, «идейный облик» современности (если считать таковой последние лет 30, не с Перестройки даже, а позднего Застоя, где многое подспудно приуготовлялось и тихонько артикулировалось), её «интеллектуальное своеобразие» определяет исключительно «быдло-дискурс». Постмодернизм, гедонистический консенсус, неоевразийство, национализм, концептуализм, русский сепаратизм, пелевенщина, глобализм, поиски национальной идеи, антиглобализм, пораженчество, «остров Россия», власовщина, гламур, контркультуры, религиозное возрождение, суверенная демократия, конспирология, неосталинизм  и прочая и прочая – всё же куда более локальны и по значимости, и во времени и, особенно, в пространстве (социальном). А те или иные системы деления на «нормальных людей» (это установка на «нормальность» вообще очень занятна) и недочеловеков – всепроникающи. И потому «незаметны как воздух» (с).

Это повторяется раз за разом: можно познакомиться с человеком, сработаться, начать относиться с взаимным уважением и доверием и, в качестве символа этого уважения и доверия, получаешь доступ к сокровенному – собеседник делится тем, как и по каким признакам он ранжирует людей на полноценных и неполноценных, сколько процентов, по его мнению, относятся к первой группе – 1% или 20%, и почему он сам в этот процент попадает (впрочем, есть, и немало, тех, кто считает, что не попадает, но тут имеет место своего рода смесь перфекционисткой мнительности и кокетства). И – вишенкой на торте – сообщение о том, что и ваш покорный слуга к этому счастливому проценту избранных принадлежит, это такое проявление дружественности. Меня почему-то всегда «впускают», а я всегда отказываюсь. Я, некоторым образом, из «Большого Пикалёва», мне не нужно…

Вот читаю (и с удовольствием) Виктора Аксючица, «старая школа» – неспешно про державность и духовность; кто, как я, ещё подростком выписывал «Наш Современник», тот оценит. Но и там эта нота: «Размышления о состоянии человеческой нравственности приводят к грустной гипотезе. В каждом обществе и народе достаточно стабильным остается соотношение человеческих типов, выражающих уровень нравственно-духовного преображения: 1) полноценная, духовно преображенная личность; 2) нравственно просвещенный человек; 3) индивидуалистическая эгоистическая самость; 4) звериная самость.»

Вообще классификационных систем много. Человеков делят: на свободных и рабов, на духовных и бездуховных, на истинных неокоммунаров и тех, кто никогда не сможет расстаться со своими «семьёй, собственностью и государством», реальных пацанов и гламурных непацанов, творцов и потребителей, а так же на квалифицированных потребителей и «жалких лузеров, верящих в какую-то духовность», на тех, кто с айфоном и тех, кто с шансоном, несовков и совков, волевых ариев и «овощей», активных и пассивных, продвинутых и задвинутых и проч.

Вот, например, довольно экзотичная по нынешним временам система: «Люди живут по уму и по совести; человекообразные - по закону, ибо ум и совесть у них не сформированы. Человекообразные, правда, утверждают, что, де-мол, "человечество ничего лучше не придумало". Этакое признание собственной тупости... Скучно жить среди обезьян... Есть, правда, мысль изъять из смеси людей и жить с ними отдельно от остального стада, мало-помалу приводя стадо в человеческий вид.»  А вот отголосок куда более ординарных представлений: «…просвещённые европейцы - это люди с доходом выше определённого уровня, и при этом обладающие мировоззрением. Да, их не так много, но их мнение о нашем убожестве лично для меня куда важнее мнения профессиональных мосек…»  А вот ещё рацпредложение: «Русская нация может быть продолжена только путем концентрации здоровых русских на небольшой территории». Ну, и в добавок пара цитат. «Это, в общем, главная проблема технарей, с широко раскрытыми глазами лезущими в гуманитарную мясорубку. По первому же предложению любого из них (вас) видно, что это недочеловек, недочеловеком родился, недочеловеком и помрет… ». «Перед нами, господа — особи низшей расы. Неважно, что перед нами англосаксы, немцы или славяне по крови и фамилиям. На самом деле, это уже "постиндустриальные недочеловеки". »

Я понимаю, что моё утверждение о некоем своеобразии современности заключённом в «недочеловеческом дискурсе» может показаться притянутым за уши. Люди всегда делили друг друга по каким-то признакам, обладателям «хороших» признаков давали лестные определения, обладателей «плохих» называли уничижительно, с некоторой возможной точки зрения у нас налицо частный случай такого деления, просто сейчас «модно» «обзываться» именно так, никакого эксклюзива. В конце концов, общество состоит из классов, а они антагонистичны. Но. Во-первых, возникающие в головах разломы по линии человек/недочеловек в значительной части горизонтальны, проходят они не совсем по «естественным» границам «эксплуататоры-эксплуатируемые», «верха-низы» и т.д., фактор «социального этажа» оказывается не так важен, как фактор культуры, ценностей, доминирующего в группе эмоционального настроя и проч. И, во-вторых.  Есть эпохи и ситуации, когда различия между социальными группами не переживаются остро, что-то вроде «ты играешь в шашки, я играю в шахматы, какая разница». Зачастую бывает, что антагонистичные по своим установкам слои винят друг друга в злонамеренности и порочности, но не помещают противника ниже планки с надписью «человек», скорее наоборот, нередко приписывают «сверхнормативное» могущество. Те же большевики, например, демонизировали своих «классовых врагов» (даже жалкого постреволюционного «кулака» рисовали как страшную силу). Случается, что господствующим становится взгляд, в соответствии с которым свойства социально-культурных групп являются следствием «системы» и особенно не ставятся им (группам)  ни в вину, ни в заслугу, «так мир устроен». Нынешнее же массовое и острое переживание недочеловеческого ничтожества тех или классов, сообществ и прочих «пород» не является, конечно, чем-то вовсе небывалым, но на яркую стадиальную особенность вполне тянет.

При этом нельзя сказать, что всякий сортировщик чистых от нечистых есть активно практикующий человеконенавистник; как написал один автор «просто накатило, у вас разве не бывает?». У меня – бывает, грешен, «время такое».

Безусловно, больше всего любителей такого рода ранжирования в среде «небыдла» ™ и прочих проклинателей «грязной рашки». Хотя иногда блазнится, что свой обширный список недочеловеческих «категорий граждан» есть у каждого. Но надеюсь – всё же только примерно у каждого четвёртого.

Вагончиком к паровозу идеи недочеловечества прицеплена идея гетто, куда неполноценных надо поместить для блага всех действительно разумных существ. Появляется она не сразу и не все сегрегаторы до неё доходят, ибо: 1) не каждый имеет довольно досуга, сказав «а» подумать и над «б»; 2) некоторые рассчитывают, что уже на ближайшем повороте истории все «животные» отправятся к свом звероподобным праотцам (посредством массового террора или исчезнут как бы сами собой, волею «логики событий»).

Разные люди рекомендуют разные виды гетто для недочеловеков: гетто-каторгу, гетто-казарму, гетто-фавелу, гетто-психушку, гетто-хоспис, гетто-хлев, гетто-крематорий и т.д.

Собственно, именно расковыряв идею гетто, и можно найти один из самых больных нервов русской современности – различающиеся социо-культурные группы воспринимают необходимость сосуществования с другими социо-культурными группами в одном обществе как нечто чрезвычайно тяжёлое, как источник постоянной боли, раздражения, чувства опасности, как причину невозможности «желаемого будущего» и т.д.

 Я пытаюсь уяснить для себя, откуда это берется, собирая ответ как пазлы (сразу предупреждаю – картина получилась неполная, с пробелами).

Пазл № 1. Вообще в «гетто» и «недочеловечестве» как концепции можно (при большом желании) видеть немалый нравственный прогресс. Некогда людям казалась естественной идея, что смена «неправильного» общества на «правильное» (да и просто любое улучшение социального устройства) предполагает переделку непременно всех его членов, без этого «правильного общества» не получится. Что автоматически означало – неисправляемых надо извести. Так полагал и «инфернальный» Нечаев и какой-нибудь условный чеховский Петя Трофимов в поношенной студенческой тужурке. Переделать нужно всех. Дело, впрочем, тогда предполагалось не таким уж и сложным – главное избавиться от социальных условий, «портящих» людей, «а там само пойдёт».

Наш умудрённый современник уверен, что переделать всех не получится и в первичность бытия по отношению к сознанию тоже, скорее уж наоборот. Зато он зачастую убеждён, что можно построить «правильное общество» для «правильных людей», лишив «неправильных» всех и всяческих инструментов влияния, «обесправив» их, причём, используя не столько какую либо силу (государства, общества и т.д.), сколько «их» слабости. Ибо есть «мы» и есть «они». «Мы» – умные, критичные, духовные, энергичные, глубокие, цивилизованные, национально-сознательные, космополитичные, высоконравственные, свободные от предрассудков, волевые, культурные, рыночно-ориентированные, бескорыстные (нужное подчеркнуть, ненужное вычеркнуть). «Они»: жалкие, глупые, невежественные, порочные, дикие, закомплексованные, оболваненные и склонные к оболваниванию. «Мы» подчиним их легко и на неограниченное время. Дадим им ТВ, дешёвые наркотики, много работы, немного развлечений (возможны варианты) и о их существовании можно забыть. И это сработает, стопроцентно и надёжно! Ведь «они» не «мы», то есть «мы» – совсем-совсем не то, что «они». «Нами»-то невозможно манипулировать. Правда, любой незамыленный глаз видит,  что всё равно манипулируют, и «мы» вертимся в тех же беличьих колёсах, но не так как «они», и это ненадолго, и манипуляторы за это поплатятся (как вариант). И, конечно, «их» нужно отделить от «нас», в том числе в самом прямом смысле – территориально, буквально «колючкой», а то опасно и «морды у них противные», «пусть сперва на человека научится быть похожим, а потом за забор выходит».

Пазл № 2. За тысячелетия накопилось столько определений того, что именно есть человек, что «человековость» как данность оказалось под ними расплющено и погребено. Любое из этих определений или даже они все вместе какую-нибудь часть рода людского да не описывают, а, следовательно, исключают, «расчеловечивают». Это всё банально, и совсем не многое объясняет.

Пазл № 3. В недавнее время я несколько раз встречал в текстах разных авторов один занятный тезис: Россия страна, где не добивают врагов. Вот в Англии вроде бы «овцы съели» всех «лишних» людей. Как результат: и нация едина и вектор развития просматривается на протяжении столетий (на самом деле всё не просто и с овцами и с единством, но это пересказ, «люди так видят»). А на Руси – с одной стороны гекатомбы жертв, а с другой – Иван Грозный не добил бояр, в XVII-XVIII веках власти не додавили старообрядцев, Пётр не извёл под корень старую Московию, Николай I не воспользовался восстанием декабристов, что бы изловить всех вольнодумцев, Александр III не перевешал всех бомбистов, большевики недовырезали дворян, буржуа и священников, Сталин не добил большевицкую старую гвардию и кулачество, Хрущёв не вытравил сталинистов, демократы не выморили совков и т.д. Каждая группа выживших, оправившись, сумела занять определённое место в социуме, а главное, место в национальном сознании, хоть немного, да влив в него свою боль, тоску по утраченному и ненависть. Мы что-нибудь помним про огненного протопопа Аввакума, глухой досадой отзывается в сердцах память о Петровской ломке через колено, декабристы – это что-то изящное и полное благих намерений, белогвардейцы на смерть шли за единую и неделимую, признания троцкистов выбиты бесчеловечными пытками, советских стариков жалко. Список у каждого свой, его можно продолжить, нужное добавить, ненужное вычеркнуть. Важно другое – русский человек в массе своей не идентифицирует себя с победившей в прошлом «линией» на 100%, всегда остаётся хотя бы небольшое место в душе, где живёт боль побеждённых или стыд за победителей. В результате – страна вечно беременна несколькими сценариями развития, причём каждый с сильным привкусом чьего-то реванша.

Напомню, в предыдущем абзаце я излагал мысль чужую и так как запомнил. Просто мне она представляется неслучайной.

У нас действительно, не за одним «проектом» нет контрольного пакета, но за всяким есть блокирующий. Или, как ваш покорный слуга уже писал: «Любая (абсолютно любая) идеологическая группа, оценивая свои позиции в обществе, чувствует себя проигравшей, а (и это самое специфическое) своих принципиальных оппонентов - победителями» (чувства не всегда отражают реальность, но массовые «чувствования» являются реальностью, причём неудобоигнорируемой).

«Неполноценные» – это те, благодаря кому воспринимаемый как неприемлемый, отторгаемый «проект» продолжает жить, хотя бы как потенциальная и угрожающая возможность. Отсюда это желание «похоронить» всех кто, как представляется, самим фактом своего существования «тянет страну не туда». «Гетто» – это братская могила приговорённых к гражданской казни. Всевозможные прожекты лишить права голоса всех «совков», всех бедных, всех верующих, всех русских, всех «рефлексоидов» и т.д. тому пример.

Как иллюстрация: «...разделить общество на тех кто хотел бы иметь европейский паспорт, европейскую валюту и считать своим домом всю европу и тех кто до сих пор мысленно сидит в танке и рассуждает о заговоре против россии всемирной закулисы. Первых можно привлечь в избиратели, вторые вообще ни на что не годны. Когда они наконец помрут - появится шанс и на нормальные институты власти, на единую валюту и на участие в евросоюзах».

Пазл № 4. Вообще весь «недочеловеческий дискурс» это какое-то виртуальное убийство, этакая «сублимация». «Доказал», что множество N – недочеловеки, значит «победил». Там же где правит бал «старое доброе насилие» места для остро переживаемого «недочеловечества» условных противников остаётся меньше. Уже упомянутые большевики убивали и ненавидели неизмеримо больше, чем нигилисты, а вот презирали уже не столь эмоционально, «пиршественно», как последние. Да и расовое превосходство немецкой нации в 1944-м было несколько более блёклым переживанием, чем в 1939-м.

Пазл № 5. Лет примерно 20 назад (точнее несколько раньше) в мире, в котором мы жили, случилась катастрофа. Я не к тому, что это было плохо, может быть это была «хорошая» катастрофа, решать вам. Но (позволю себе «природоведческое» сравнение) если на некоторой территории радикальным образом и в короткий срок меняется ландшафт, климат, гидрографический режим и т.д., то описать такие перемены словом «катастрофа» не будет большим преувеличением. Пережившие такой слом геобиоценоза виды начинают адаптироваться, обустраиваться в новых экологических нишах и всячески эволюционировать. Причём, даже у родственных видов эволюция может пойти в очень непохожих направлениях. Одни, скажем, станут массивнее и освоят новые способы охоты, другие приспособятся к жизни в водной стихии и т.д.

С обществом объективно произошло что-то подобное, мы начали «эволюционно расходиться». Причём адаптация и освоение новых алгоритмов выживания одних групп выглядят «несколько спорной», а то и прямо омерзительной: «пять старушек – рубль», «фекалий есть научились, теперь точно не помрём». Другие же эволюционируют таким образом, что их алгоритмы выживания больше походят на алгоритмы вымирания, причём весьма болезненного. Есть и масса гибридных версий: «и жить не живут и честь не сберегли».

Пазл № 6. Просто цитата:

Фильм открытия: «Елена», 2011, 109 мин. Режиссер Андрей Звягинцев. Елена, немолодая из «простых», удачно вышла замуж за Владимира – бизнесмена на покое. Она отдает себя заботе о муже, заботе о семье своего безработного сына от раннего брака. Курсирующая между двумя берегами – Остоженкой и Бирюлево – Елена должна сделать выбор: какой из берегов ее?

Специальный приз жюри секции «Особый взгляд» LXIV МКФ в Каннах, 2011.

Это аннотация из программы кинофестиваля «Московская премьера»

Ну да, банальное классовое расслоение. Особенно болезненное тем обстоятельством, что проходит оно по семьям, дружеским союзам и отдельным людям, разрывающимся между условными «Остоженкой» и «Бирюлево»: «вчера был на семинаре по бизнес-администрированию, а сегодня одноклассники зовут пиво пить за гаражами», примерно так. Это всё очень значимо, но тоже далеко не всё объясняет. Острое переживание чужой неполноценности всё же лежит в другой плоскости.

Пазл № 7. Мы всё ещё живём в эпоху больших перемен или их очень больших последствий, в середине «нулевых» время пыталось немного замедлиться, но не случилось. А во времена перемен люди остро переживают свою «биологическую» различность, то, что в других условиях могло быть затушевано (культурой, моралью, конформизмом) – начинает вылезать на первый план. Людьми руководят уже не убеждения и даже не ценности в узком смысле слова, не всякие «полагаю правильным», «убеждён», «хочу», а начинает выявляться нутряное «не могу», искреннее, не наведённое. Что-то вроде: «не могу я так жить, считать копейки, бояться того, что завтра не хватит на хлеб; украду, убью, предам, на панель пойду, но вырвусь из этого болота», или «не могу я переступить через себя и идти к кому-то на поклон», или «у меня профессия, коллектив, что я ребятам скажу» и т.д. И что человек исповедовал до того, как встретился с самим собой в этом самом «не могу» – уже не так важно, были сторонники рынка, выбравшие бедность, были коммунисты, подавшиеся в менеджеры по продажам (картинка, впрочем, сложнее, есть масса тех, кто «и так не может, и эдак не может», например нищие фанаты Чубайса, но это отдельная тема). Вот этой-то «нутряная», «породная» разность, исключающая понимание-приятие,  и вызывает призрак «гетто» и взаимное отторжение социально-культурных групп.

Времена перемен порождают сегрегацию совершенно независимо от того, под какими лозунгами марширует революция. На знамёнах можно написать аршинными буквами «равенство», а мир будет жестоко поделен, допустим, на «актив» и «тёмную массу».

Пазл № 8. Можно с другого боку зайти. В периоды спокойные и относительно благополучные, вроде Застоя, тихой сапой побеждает точка зрения, что «все люди – все человеки» и всем нужно одно и то же (хотя и в разных пропорциях). И дальше идёт длииинный перечень нужного: скажем, кроме банального куска хлеба и крыши над головой ещё и уважение товарищей, любовь близких, признание заслуг, хобби какое-нибудь, тихое утро над речкой, «встреча с прекрасным», рюмочка в хорошей компании, кусочек лакомства, милая слабость и т.д. Список может быть разным (обычно, к слову, он формуется исходя из потребностей в психологическом комфорте, а не материальном изобилии). Важен принцип: он (список) стремится к некой полноте и каждый его пункт, хоть в небольшой степени, как представляется находящимся внутри этой логики, необходим абсолютно каждому, как какой-нибудь витамин, который потребляется миллиграммами, однако без него возможны болезни и патологии развития. Спокойные времена не терпят фанатизма. Много работаешь – шёл бы ты отдохнул, а то сгоришь на работе, бездельничаешь – шёл бы ты поработать, гурман – картошки наверни, аскет – побалуй себя чуток на праздники и прочее в этом духе. Никому ничего нельзя дать с-лишком – «а то другим не достанется», никому нельзя отказать совсем – «люди же всё-таки», добровольный «лишенец» вызывает тревогу – «что ты как не родной». В этом можно увидеть волю к гармонии и безопасности, которая выглядит как стремление «выровнять всех под одну гребёнку» (впрочем, никто не доказал, что это не одно и тоже). Человек, не получивший «витаминчика» из общепринятого реестра представляется опасным и увечным, люди-бомбы должны быть разминированы, обезврежены.

Смутные времена – времена одержимых, тех, кто от львиной доли «простых человеческих потребностей» отказывается («я бабки зашибаю, на остальное мне плевать»), и другим отказывает («больше всего меня бесит, что эти людишки требуют к себе какого-то уважения»). Потому и не приживается в головах мысль наподобие «с людЯми надо по-людски» (ибо – «ты где здесь людей увидел?!»). Какое уж там «и крестьянки любить умеют» – «в стойло, жЫвотные!» У одержимых и нравственная озабоченность (когда имеется) специфична: это всегда аффект, желание отомстить, протест, по, возможно, достойному поводу, но без тени, простите, мудрости. «Пусть мир погибнет, но то, на чём я сдвинулся – восторжествует». Отсюда все эти общества защиты детей от родителей, животных от людей, расстрельные списки врагов свободы или народа, «химкинский лес» прочее в этом духе.

Пазл № 9. Ещё о временах перемен. Социальные реалии у нас в значительной степени всё ещё субъективно новые, как естественная данность не воспринимаются и таковой не являются, адаптивность к ним различная как по степени, так и по форме. Впрочем, адаптация слово «пассивное», я скорее о включённости (каковая может быть не только добровольной, но ещё и энтузиастической)  и невключённости (бывающей весьма ожесточённой).

Тому, кто, к примеру, с азартом игрока занят карьерой, «успехом» и прочими радостями нашего странного капитализма, может быть почти физиологически невыносим человек, чуждый кайфа этой упругой динамики, а тем паче отвергающий её –  пусть он даже, допустим, друг детства и однокурсник – и случайная встреча взглядом с таким «чужаком» – это источник немалого дискомфорта.

Те, у кого денег довольно, просто покупают охраняемую усадьбу на Рублёвке или её аналогах, те, кому Меркурий или Мамона улыбнулись не так широко, горько жалуются в ЖЖ: «вчера ходил в булочную, видел быдляков, был испуган, вот бы их не пускали в наш приличный квартал».  

Пазл № 10. Ещё пример, я с удивлением обнаружил, что некоторые фанаты модных гаджетов или, например, автомобилей с какой-то классовой ненавистью относятся к тем, кто к этим игрушкам равнодушен («Если человек не может заработать за несколько лет на пусть даже подержанную машину – он не быдло?»). Подтекст неприязни примерно такой: «не любишь столь дорогие нам возможности, значит, завтра можешь поддержать тех, кто захочет нас лишить их».

Как следствие – жажда максимально глубокого размежевания даже не по уровню доходов или социальной роли, а по принципу «кто на какую волну настроен», «кто чем дорожит». Отсюда почти истеричное ощущение «ненужности», тех, кто «не включился», «не хочет жить нормально», «не в теме» и т.д. Что-то наподобие: «…не выйдет втереть мне уважение к ###быдлу, неизвестно зачем живущему, и обреченному никак подохнуть.» 

Пазл № 11. Взыскивать социальной сегрегации в современной РФ – это, в определённом смысле всё равно, что в реке плавая, пить просить. Сравнение верное и в том смысле, что воды-то, то бишь расслоения полно, и в том, что помещать в себя жидкость, в которой все мы купаемся, пожалуй, гадко, вот и довольных немного. Посему многие быдло-элитарные конструкции делятся на два вида. Первый: пусть будет как сейчас, но необходимы улучшения, например, нужно немного подредактировать элиту, «забрать» туда всех рукопожатных людей и выгнать всех нерукопожатных, и, главное, окончательно поставить быдло на место, что бы никакого «заигрывания с электоратом», никакой «великодержавной риторики» и прочего, забор настоящий и никаких подачек – умрите, неэффективные. Второй: различные варианты коренной перемены кадрового состава, скажем, элитариями должны стать молодые националисты или технократы.

Пазл № 12. Немного коспирологии: любая концепция гетто с некоторой точки зрения выглядит как «разводка» нынешними хозяевами жизни остального населения: поместили людей в лагерь, раздали им пайки неравные, а они по размерам довольствия сгруппировались, и волками друг на друга глядят, «мы-то здесь случайно, а вы за дело, а нам из-за вас страдать». Не утверждаю, что эта точка зрения правильная.

Пазл № 13. Другой заход к этой же теме, тоже несколько конспирологический. В нормальном состоянии людям свойственно испытывать некоторый дискомфорт от того, что кому-то, живущему с ними в одном обществе, слишком плохо. И дело не в сострадании или совестливости (не только в них, во всяком случае), а в том, что: 1) человек, которому слишком плохо, может стать слишком опасным; 2) само наличие в обществе, («доме, в котором мы живём») «тёмных повалов, похожих на преисподнюю», уже вселяет некоторую тревогу, что-то вроде: «раз туда попали одни, могут попасть и другие, и даже я, пусть лучше не будет таких жутких мест, и даже социальное дно будет более-менее обустроено, так спокойнее».

«Быдло-элитарный дискурс» снимает эти страхи. Внедряется, к примеру, тезис «на стройке может работать только быдло» – и человек уже спокойно смотрит на оборванных мигрантов, поселенных десятками в одну бытовку, «а как же иначе-то?». Прививается мнение «за МКАДом живёт только быдло» – и московский клерк спокойно читает про закрытие поселковых больниц, нищету сельских учителей и провинциальных учёных, даже если среди них маются его однокурсники: «это всё неэффективные иждивенцы, я-то профи, не такой как все, работаю в офисе, меня это не касается и не коснётся».

Это всё теоретические рассуждения, не претендующие на истинность.

Пазл № 14. Порядок вещей, при котором в гетто в некотором смысле превращена вся страна, а элитные районы находятся то ли в Лондоне, то ли на Лазурном берегу, и общество, в котором «изгои» составляют 20%, да хоть бы и 40%, а остальное население пребывает в более-менее выраженном согласии и солидарности с элитой, признаёт её таковой и получает от неё квалифицированное управление и защиту интересов – это две совершенно разные вещи. В глазах тех, кто существующую реальность принял в серьёз, любое расширение рядов полноправных граждан (хотя бы и оставляющее за бортом чрезвычайно значительную часть нации) уже вроде как прогресс и даже «эгалитарная мера».

Пазл № 15.  «Нижний этаж быдло, без рефлексии, и без культурных запросов, кроме водовки и телеящика. Получив немного образования, быдло пускается в рефлексию и становится небыдлом. Небыдло, в базовой модификации, практически ничем от быдла не отличается, но оно его люто, бешено ненавидит. Потому что у небыдла Культурные Запросы, а у быдла одна водовка и зомбоящик и портрет путипута на стене. По моим ощущениям, процентов 80 соотечественников это именно то самое небыдло, а быдла, химически чистого, просто нет. То есть это такой жупел, психоаналитический фантом, выдуманный небыдлом для сублимации его собственного отвращения. Раньше может было, ну и сейчас кое-где, но в качестве аберрации в основном.

…Отталкивание от низшей образовательной страты и стремление в высшую это на самом деле благо, ибо стимулирует культурный рост….. В качестве стимула для такой работы гражданин изобретает себе врага, то есть себя же самого, но опустившегося; и его ненавидит.» 

Это Вербицкий.

Т.е. в отсутствии «больших задач» и всерьёз и всеми принимаемых «высоких примеров» критически важным становится «низкий пример», «не быть как эти»... Ну, тоже вариант…

Пазл № 16.  Ещё о «стимуле снизу». «Гетто для недочеловеков» это ещё и мечта о лояльном, старательном, аккуратном и непритязательном работнике. «Белый человек, я всё сделаю, лишь бы не возвращаться в этот ад!» (в этой системе предполагается гетто-ад). Как следствие – мигрантолюбие, но мигранты всё же не до конца удовлетворяют даже рукопожатных толерариев. Русская провинция, правда, регулярно делегирует в Москву и другие центры юношей и девушек «готовых на всё», но готовых за место небедного манагера или актрисы телесериалов, а это «не то» (да и не на «всё» они готовы, взбрыкнуть могут). Отсюда садистские мечты о тех временах, когда на вакансию помощника слесаря в Кинешме будет выстаиваться очередь из голодных, трезвых, опрятных, во взятых напрокат галстуках и с преданным блеском в глазах. И что бы за счастье бесплатно получить образование в заборостроительном колледже «желающие вырваться из ада» охотно подписывали пяти-, нет, десятилетний контракт с каким-нибудь отечественным аналогом Иностранного легиона.

При этом само существование «верхнего стимула» (в лице уже упомянутых «больших задач» и «высоких примеров») «сверхчеловеки» с негодованием отвергают как «тоталитаризм» и «нерыночную ментальность». Последнее, к слову, на свой лад справедливо. Работник, осознанно или не совсем взыскующий чего-то по-настоящему высокого, может быть не достаточно мотивирован для ударного труда на работодателя, который к тому же не только на героя или пророка не похож, но и на «настоящего человека» не тянет.

Пазл № 17.  Есть и ещё более жёсткие конструкции. С некоторой точки зрения люмпенизация, снижение доступности образования, «избавление» значительной части населения от находящегося в собственности жилья – это не катастрофический, а желаемый сценарий. Так сказать, необходимая «жестокая школа», адекватная адаптация к длящейся эпохе первоначального накопления и единственный путь к достижению конкурентоспособности. Русский будущего с такой колокольни – это сметливый неутомимый подёнщик, не знающий, какую работу найдёт он себе завтра и потому внимательно следящий за конъюнктурой, не имеющий жилья и потому мобильный как перекати-поле, спокойно и как должное сносящий самое скотское обращение – ведь он мыслит рыночно и внутренне согласен с тем, что человек без капитала есть недочеловек, и нужно не протестовать и сокрушаться, а  работать и копить. В этой оптике «гетто для быдла» это не реальность (актуальная или потенциальная), а почти мечта, «утопия», «хотелось бы, да в полном объёме не получится».

Пазл № 18.  Большинство запоминающихся концепций будущего, из тех которыми потчуют нас последние несколько столетий футурологи, утописты и предсказатели, отличает одна особенность. Они предрекают тотальное уничтожение значительной части социальных институций, ценностных, поведенческих и психологических установок и полную невозможность «войти в будущее» для тех, кто не готов смириться этими потерями (на деле всё получается, хоть зачастую и кроваво, но далеко не так безнадёжно для «ретроградов», но речь не об этом). Бродящие сейчас идеи этого рода – тоже не исключение: постчеловечество, трансгуманизм, электронно-биологические индивидуумы и т.д. При любых вариантах предполагаемого развития событий выходит, что в полной мере овладеть технологиями и возможностями такого грядущего сможет крошечное меньшинство не только землян, но и золотого миллиарда (остальным достанется только чип по кожу для контроля местоположения, поведения и психофизического состояния). Естественно, чающие постчеловеческого будущего, уже сейчас стремятся понять, где пройдёт граница между просвещенными киборгами и непродвинутыми «просто людьми», с ожидаемыми выводами относительно неполноценности последних.

Пазл № 19.  Мы живём в ситуации статусного дефицита. Любой статус находиться под сомнением или хотя бы частично обесценен, почти любой может быть утрачен в мгновение ока.

Хорошо ли быть признанным учёным? Неплохо, но «если самый умный, почему не самый богатый» и прочее в этом духе. Хорошо быть богачом? Вероятно, приятственно, но на полноценное общественное признание рассчитывать, в общем-то, не стоит, опять же – сегодня ты в шоколаде, а завтра «маски-шоу», «выемка документов», «лондонское изгнание». Хорошо ли быть генералом, героем какой либо из последних войн? Точно лучше, чем бомжем, но подвиг завтра могут превратить в «военное преступление», а десятки коллег, активно участвующих в реформировании армии и обеспечении собственного благополучия, изрядно поддискредитировали звание. Хорошо ли быть заместителем начальника подотдела отделения департамента в какой-нибудь фирме (да ещё и с перспективами повышения)? Пожалуй, лучше, нежели трактористом в мёртвой деревне. Но если завтра новый виток увольнений, а на банковском счету только долги и кредиты? И теде.

Потому (в числе прочего) популярны всевозможные виртуальные титулы, «эльфы 80-го уровня», ролевики и тому подобная самореализация. Но и «эльф 80-го уровня» не застрахован от падений, даже если надёжно отгородился от реала, ибо в его виртуале могут появиться эльфы 100-го уровня или покемоны 200-го и обратят виртуальное золото в субъективно реальные черепки. Статус «одного из немногих адекватных людей в этой стране», «поднявшегося над толпой» и проч. приятен тем, что неотменим, и никем не может быть оспорен.

 Пазл № 20. «…действительно, частой стала завышенная самооценка. Не знаю, возможно это защитная реакция, скрывающая неуверенность в себе, но выглядит очень правдоподобно. При том не какие-то аффективные штуки вроде "я-бог, я всё могу", что и у нас по молодости бывало, а такое ровное представление о себе, как о человеке знающем всё и вся лучше других. Сопровождается это обычно частыми депрессиями, поскольку уникальные знания эти с рабочей реальностью не имеют ничего общего. Но вывод обычно следует один: кругом дураки, поэтому я не могу проявить себя.»

Т.е. «небыдло» – это какое популярное расстройство психики, каковые иногда приобретают во времени характер эпидемий.

Пазл № 21. К тому же накопилось огромное разочарование в себе и других, «почему народ молчит?», «где наша армия?» и т.д. Отсюда призывание гетто как кары.

Пазл № 22. «Смердяковщина» во всём многообразии её «толков и согласий». Раскрывать содержание пункта подробнее, думаю, не стоит, да и не хочется. Примеры быдло-элитарных построений, основанных на «самоизъятии» себя (и, порой, немногих избранных) из состава «глупой нации» (с естественной саморегистрацией себя в качестве «элиты» и записыванием сограждан в реестр «быдла»), каждый, полагаю, может припомнить.

Пазл № 23. Позволю себе самоцитату : «Какие-то «технологические» вещи в искусстве межличностных контактов разрушены (в значительной части). Приёмники и передатчики в мозгах настроены на случайные волны, наши сигналы SOS и «над всей Испанией безоблачное небо» никто не слышит, волна не та, мы симметрично не слышим чужие. Старые способы верификации типа «в душу заглянул», «пуд соли вместе съели», «в разведку ходил» не работают (к тому же изначально заточены под небольшие общности социально равных и по образу жизни схожих), новые – не освоены. Друг к другу люди часто повёрнуты не лицами, а какими-то другими местами: «понты», «защитные реакции», «не буди в окружающих зависть», «воспроизведение признаков успешного и уверенного в себе человека» – у всех заморочки разные, результат один.»

Последствия: ощущение «рыла какие-то кругом, «дом-2» сплошной».

Тоже лыко в строку.

Пазл № 24. «...В итоге спустя два десятилетия наш современник по-прежнему до истерики, больше смерти и нищеты, боится попасть в категорию наивных лошар. В отличие от западного аналога, он ненавидит в себе не бедность, а доверчивость. Современник, живущий по Лошариату, свято верит в свою полную умственную автономность -- даже если не имеет к этому никаких оснований. Какими бы плачевными крокозябрами, выхваченными из телевизора и интернета, ни была населена его голова – он готов с пеной у рта утверждать, что сам дошёл до них путём длительных раздумий, заставивших его отвергнуть Общепринятую Лохами Версию…»

Как штрих – годится.

Пазл № 25. Естественный откат после советского всесмешения когда не только доходы разнились не сильно, но и завлаб, дальнобойщик, джазмен и ткачиха оказывались соседями по лестничной клетке, чего при более естественном порядке веще они бы, скорее всего, предпочли бы избегнуть (настоящая элита себя от этого счастья уберегла «домами особых серий»).

Пазл № 26.  Есть теория, что различные профессиональные и социо-культурные группы имеют несколько рознящий состав изначальных этнических субстратов. Т.е. ингредиенты, быть может, и в большинстве случаев одинаковы, но их пропорции, а главное насколько их «прошитые» ценности, стилистика поведения и т.д. являются доминирующими или подавленными – тут картины разнятся. Т.е. «сословия» это почти (суб)этносы, которые разбегаются в пространстве (в данном случае социальном) по тем же законам, по каким разбежались народы Югославии или Чехословакии (не говоря о других примерах). Не слишком близкая мне точка зрения, но пусть будет.

Пазл № 27.  Несколько лет назад я раза три встречал в различных текстах пример с криминальным кварталом в каком-то городе, кажется, в Штатах. Квартал славился не только преступностью, но и тревожной статистикой по заболевания и т.д. Застроен был этот район какими-то на редкость мрачными кирпичными громадами, и зрелище это било по нервам при одном взгляде, и уж тем более при постоянном проживании. Дома снесли, построили новые, «дружелюбные» и всё пришло в норму. Пересказываю, как запомнил.

Возможно, за этим и есть какая-то объективная реальность. Встречались же и самые вегетарианские времена в СССР города и районы, где преступность регулярно начинала давать «всплески на графиках» и места, где ничего подобного не случалось. Свести это к какому-то одному фактору: неправильному контингенту или плохой работе милиции вряд ли получится. Действует какой-то комплекс явлений, включающий в себя внешние по отношении к конкретному сообществу факторы: неудачные архитектурные и градостроительные решения, экология, структура занятости, а, может быть, и какие-нибудь «геопатогенные зоны» ( в которые я не очень верю). Вот Вячеслав Глазычев говорит: «В 1999 году передо мной возникла задача сделать прогноз, какие районы Москвы превратятся в трущобы к 2020 году...  Могу сказать, что это еще не предопределено, потому что вмешиваются дополнительные факторы, за счет новейшего строительства, и поправки здесь неизбежны. Сегодня можно сказать только одно. Внутри Москвы это в основном «города» 9-этажек». Возможно, что-то в этом есть, «какая-то правда». Т.е. гетто с его особенными обитателями генерируется в силу как бы естественных причин, если не вкладывать усилия в преодоление их. А вкладываться не станут.

Пазл № 28.  Он правда, кажется из другой картинки, но рядом лежал. Социальная территориальная сегрегация может получить развитие, если местное самоуправление станет реальностью в том смысле, что «людям придётся между собой договариваться». Тут-то и выясниться, что людям даже с близкими доходами и не слишком различимыми формально статусами, но разной коммуникативной и поведенческой культурой жить бок о бок невмоготу. В мире, где соседи друг с другом не здороваются, а конфликты решаются через государственного участкового – «ещё как-то терпимо», а глаза в глаза уже никак. Утверждают, что в странах, где самоуправление работает, клерк, ставший мелким начальником, продаёт жилье в квартале рядовых клерков и переезжает в квартал мелких начальников (утрирую, но не сильно). Это, конечно всё уловки потребительского общества – поднялся в доходах, изволь потратиться, но вряд ли только. Жальче всего в этой ситуации будет образованных бедных – и деться некуда и доминировать не получится.

Волевым решением изыскивать новые «пазлы» прекращаю. Картина явно не полна, но промежуточные выводы сделать можно. С одной стороны, получается, что всё это преимущественно стадиальные штуки: посттравматические синдромы, адаптационные лихорадки, кризисы самоидентификации, страх перед будущим, уязвлённые индивидуальные и коллективные самолюбия, конфликты ценностных систем, как внутри общества, так и внутри каждого индивида. В общем – «пейзаж после бури». А раз стадиальные, значит преходящие, «перемелется – мука будет», и растерзанное, распадающееся на неспособные к сосуществованию и взаимодействию элементы общество пойдёт на поправку, «время лечит», нет причин для пессимизма.

Это с одной стороны, а с другой… Лет 15-17 назад я прочёл в какой-то газете статью, принадлежала она, кажется, перу некоей поэтессы и по совместительству журналистки. В тексте рассказывалось о мэре маленького городка (интеллигент, в руководящее кресло попал случайно, «на волне»), который отказался от заплаты и присоединился к голодовке бюджетников, ибо помочь им ничем был не в силах (власть на местах в ту пору реально не располагала достаточными средствами), а смотреть, как люди мучаются, не мог. С тех пор «смотреть, как люди мучаются» нас учили постоянно, и не сказать, что б совсем не преуспели.

Статья называлась (вроде бы) – «Мы ещё можем жить вместе»…

Русское слово «можем» («можешь», «можете» и т.д.) имеет, как мне кажется, два оттенка. Первый – исключительно формальное указание на наличие некоторых возможностей, вот есть они и всё, «кому нужно – пожалуйста». Второй – сообщение об отрывшейся возможности реализации уже имеющегося и выраженного желания, «наконец-то мы можем то-то и то-то».

Вот вертится у меня в голове это фраза – «мы ещё можем…» «Можем». «Ещё можем». Если брать первый оттенок – а точно ли можем, не пройдена ли точка невозврата? И если вспомнить о втором – а оно нам надо?