Наскальная живопись

Контейнеровоз «Honour», 1998 год.
Наш долгий рейс подходил к концу. В этом рейсе мы провели почти год, обошли один раз полностью земной шар, а для завершения полного второго круга не хватило самую малость, пару сот миль.
Я стоял вахту с мотористом Яшей. Отличный мужик, работяга, 50 лет, плотный, крепко сбитый, седой. Внешний вид человека, который совершенно чужд шутке. Слишком уж серьезный, даже угрюмый вид у него был. Тем неожиданней было увидеть, как он сам шутит, смеется, порой даже плачет от смеха.
-- Яша, покрась леера возле вспомогательного котла. – Была ночная вахта, и я дал ему небольшую и несерьезную работу.
Яша пришел через пару часов в ЦПУ, сказал, что все закончил. Я даже не подумал проверить. Ну что там может быть сложного?
К восьми часам утра начал собираться народ. Каждый из них, заходя в машину, как-то странно улыбался и косился на нас с Яшей. Вы чего, мужики? Да нет, все нормально. Только улыбаются, гады.
Когда зашел первый механик, Иваныч, то он не сразу подобрал нужные слова. В смысле, не сразу кричать начал.
-- Вы что, омуели? Я понимаю, что уже десять месяцев и нам всем пора домой, но не до такой же степени! – Я недоуменно воззрился на него. – Что ты на меня так смотришь? Есть стандартная схема покраски машинного отделения. А это что? Что вы там налепили? – Я посмотрел на Яшу. Яша делал вид серьезного седого 50-летнего мужика, который внимательно слушает то, что говорит начальство. Он даже головой кивал. Вашу мать. Я пошел на осмотр.
К котлу вели ступеньки, штук десять, они оканчивались площадкой.

Все это огорожено перилами, или, по-морскому, леерами. Так вот, каждая вертикальная деталь этих перил была покрашена в разные цвета. Знаете, как в детском садике. Одна красная, следующая зеленая, затем синяя, желтая и так далее. Это все посреди громыхающего машинно-котельного отделения. Где все должно быть параллельно и перпендикулярно. При виде разноцветных перил меня разобрал такой смех, что я стоять не смог. Я вполз обратно в ЦПУ, к Иванычу и Яше, который продолжал делать вид, что он вообще не при чем, чем еще больше смешил меня.
В общем, первый еще побурчал, и приказал перекрасить. Мы же попросили пару дней подождать, для того, чтобы остальные увидели и немного порадовались. Он согласился и сам расплылся в улыбке. Ведь и вправду смешно.
Через месяц наступил день дурака, 1 Апреля. В эту ночь мы с Яшей скооперировались и нарисовали улыбку на опреснительной установке. Мои мысли, мои скакуны.
Представьте себе ситуацию: идешь по узкому пространству, где все знакомо до мелочей. И тут вдруг боковым зрением видишь какое-то непонятное изменение. С круглого, метра 2 в диаметре, голубого фасада опреснителя на тебя смотрит морда (соответственно, двухметровая), и еще нахально улыбается, прищурив один глаз. Остальным понравилось больше, чем Иванычу, которого чуть инфаркт не хватил. 
Мы уезжали через полтора месяца. Много разного произошло за это время. А к перилам привыкли, да так и оставили. Да и морду, кстати, тоже.   Источник