"Борька". Рассказ на конкурс

БОРЬКА

Это произошло совершенно случайно. У знакомого сломалась машина и он попросил подвезти его с вещами до Тучково. Когда он позвонил, я сразу же дал согласие. Ведь там, в Тучково мне довелось провести несколько первых лет своей жизни.

В общем, поехали. Ехали, ехали и вот въезжаем в Тучково. Асфальтированные дороги, красивые фонари на  столбах, коттеджи, иномарки на улицах. Честно говоря, не узнал этого места. Тогда, в середине 50-х годов прошлого века, здесь всё было по-другому. Была большая и зажиточная деревня на берегу чистейшей Москвы-реки. Были огромные лесные массивы с трёхсотлетними дубами и елями. Были светлые и весёлые берёзовые рощи. Были солнечные земляничные поляны, где за час в урожайный год можно было набрать трёхлитровый бидон ягод. Были орешники - лещины.

Высадив знакомого, я не стал спешить назад, и прошёлся по улицам. Прошёлся, посмотрел и стало как-то грустно и неуютно. Вернулся к машине, сел и вдруг память нарисовала мне картину из далёкого детства – моего самого большого друга, Борьку.

Первый раз меня отвезли в Тучково к деду Василию и бабе Вере после тяжёлой болезни. Тогда врачи сказали маме, что я не выживу. Но я каким-то чудом выжил, после чего меня и отправили на козье молоко в деревню. Мне в ту пору не было ещё и полутора лет, поэтому первых двух лет, проведённых у тучковских деда с бабой, я не помню. Воспоминания начинаются со следующего лета, когда мы снова ехали в Тучково. Самым большим впечатлением при отъезде для меня стал паровоз. Тогда высоких платформ ещё не было и можно было сколько угодно разглядывать огромные колёса вагонов и рельсы. Но паровоз! Он стоял в голове поезда, чёрный, как вороново крыло, попыхивая трубой и время от времени травил пар. А какие у него были колёса! Огромные, в рост человека, красно-чёрные и с белоснежной каймой по ободу. Впереди на котле у него был прожектор и большая красная пятиконечная звезда. Это было завораживающее зрелище! Потом мы забрались по ступеням в вагон и расселись на лавочках. Лавочки были деревянными, похожими на трамвайные. Может, чуток побольше. Как только состав двинулся, я встал у открытого окна и всю дорогу до Тучково так и простоял, наблюдая за непрерывно меняющимися пейзажами. По приезде мы направились к дому родичей. Встретили нас радушно, напоили квасом, и молоком, потом посидели, поговорили о житье-бытье, после чего родители ушли, оставив меня на попечение деда с бабой. Тогда в стране был один выходной день – воскресенье и родителям нужно было успеть вернуться в Москву, чтобы не опоздать на работу.

Как только родители ушли, дед Василий взял меня за руку и сказал: «Ну что Димец (это он меня так величал), ты уже стал большой, пойдём смотреть наше хозяйство и твои «апартаменты». Я тебя познакомлю с обитателями нашего двора, представлю им, а ты уж будь добр, подружись со всеми!»

Сначала мы смотрели избу. Она была очень большая. Три отдельные комнаты, две русские печки, просторные высокие сени и крытый переход в хлев и стойла. На лежаке одной из печей мне приготовили постель и баба Вера показала, как надо её прибирать после сна. Потом мы пошли к животным. В стойле были места для лошади и двух коров, а в хлеву для свиней, овец и коз. Напротив был крытый тёплый птичник, где носились индюки, гуси, утки и куры. На заднем дворе были оборудованы выгребные ямы, к которым дед Василий строго настрого запретил мне подходить. По дороге дед представлял меня всем животинам. Никто из них мне ничего не сказал. Только кошка, сидевшая в стойле, сказала «мяу» и шевельнула хвостом.

Потом баба Вера показала огород и рассказала, что где растёт, что нельзя рвать, а что можно. Такая масса впечатлений меня утомила. Я захотел посидеть и дед Василий посадил меня на завалинку, строго наказав не слезать, когда Борька вернётся с прогулки. Кто такой Борька он не сказал, чем весьма меня заинтриговал.

Прошло какое-то время. Я катал по завалинке машинку и вдруг услышал скрип отворяемой калитки. Поднял голову и остолбенел. В проёме калитки стоял козёл и смотрел прямо на меня. Но что это был за козёл! Он был в два раза больше всех других коз в хлеву. Он был больше Полкана, дедовой овчарки, встречавшей нас по приезде. Это был огромный козёл с большущими, чуть изогнутыми назад, рогами и длинной седой бородой. И с умными и немного грустными глазами. Эти большие жёлтые глаза, не отрываясь, смотрели на меня. В них был вопрос – «свой или чужой?» Борька меня не помнил. Я его тем более. И вдруг как будто что-то толкнуло меня. Я положил машинку, сполз с завалинки и направился к Борьке. Дед Василий увидев это, закричал из окна: «Димец! Вернись! Это же Борька, хозяин деревни!» Но меня уже было не остановить. Я подошёл к Борьке улыбнулся и погладил его по носу.  Борька низким баском коротко сказал «Ме», сдвинулся с места, обошёл меня по дуге, потом вернулся и слегка подтолкнул меня мордой к крыльцу, на которое уже выскочил дед Василий с вилами.

Так мы и пошли к деду – я впереди, а сзади Борька. Когда мы оказались у самого крыльца, Борька нагнулся, потёрся о моё плечо мордой и прошествовал в хлев. Дед Василий, облегчённо вздохнув, сел прямо на ступени. «Ну Димец, ты меня и напугал»» сказал он. И рассказал мне Борькину историю. Это был самый знаменитый козёл в округе. Он считал себя «хозяином» везде, где мог очутиться гуляя. Все местные собаки его боялись и убегали, поджав хвосты, как только Борька появлялся у них на виду. Даже дюжие мужики предпочитали обходить его стороной. Особенно, если были пьяны. Борька терпеть не мог пьяных! Он не признавал и не подпускал к себе никого, кроме деда Василия. Баба Вера потом мне рассказала, что когда Борька родился, коза отказалась его кормить и дед Василий выхаживал Борьку на своих руках. И выходил настоящего великана! Как-то на окраину деревни из леса забежал молодой волк и нос к носу столкнулся с Борькой, который по обыкновению просто гулял, где хотел. Волку не повезло. Он бросился на Борьку, но был поднят на огромных рогах. Мужики, услышавшие дикий вой прибежали с вилами на крик и застали такую картину – стоит Борька и держит на рогах истекающего кровью волка. Волка с рогов Борькиных сняли и окончательно придушили. А Борька, что бы вы думали, пошёл купаться в Москве-реке! После этого случая Борьку все признали «хозяином деревни». Борька не любил и чужаков. Он всегда  гонял их по деревне и старался наподдать рогами. Но меня он не тронул! Он признал меня своим! Может потому, что фамилии у нас похожи?! Или судьбы в младенчестве?

Как бы то ни было, мы с Борькой подружились. Когда мы с местными мальчишками шли на реку, Борька тоже шёл с нами. Как-то Борька даже увязался с дедом Василием и со мной в лес по грибы. Дед Василий учил меня собирать грибы и ягоды. С грибами в Тучково было всё очень хорошо. Разнообразие и количество просто поражало! Отборные боровички и подосиновые были обычным нашим урожаем. Я с удовольствием откапывал грибных «малышей», а дед смеялся, спрашивая, что с ними будем делать – солить или садить? А вот ягоды в Тучково были какие-то неправильные. Особенно земляника. Вместо того, чтобы собираться в туесок, подвязанный у моего пояса, она так и норовила попасть прямо в рот! Борька тоже любил ягоды и я всегда приносил ему из леса веточки земляники. А ещё дикого щавеля, зелёного и кислого. Мы так подружились, что Борька разрешал мне залезать на него с крыльца (с земли это было не под силу) и катал меня по деревне. Люди удивлялись, а мне было весело и радостно. Наша дружба пошла на пользу не только мне, но и Борьке. Он стал менее агрессивным, перестал гонять чужаков и собак, чаще проводил время на дворе. Единственное, что его по-прежнему раздражало до гнева, это были пьяницы. Хорошо, что таких в деревне было всего трое и они старались Борьке на глаза не попадаться. Почему Борька невзлюбил пьянчуг, никто не знал, а сам он об этом не рассказывал.

И вот однажды на нашу улицу случайно забрёл один из этих трёх местных пьянчужек. Селяне его никак не называли. Я даже не знаю его имени. Обычно ему кричали: «Эй, пошёл вон отсюда!». И всё. А тут он завалился недалеко от нашего дома в сточную канаву и начал ругаться, на чём свет стоит, проклиная дорогу, которая качается из стороны в сторону. Ну я, по доброте душевной, вышел на улицу, подошёл к мужику и стал помогать ему встать на ноги. Помог. Мужик встал, оперевшись на меня, а потом ухватил меня за ухо и начал ругать всякими нехорошими словами. За что, мне было непонятно и я, естественно, захныкал. В этот момент, откуда ни возьмись, появился Борька, налетел на мужика, поддал ему под зад так, что мужик отлетел метра на три – четыре, набросился на уже лежащего и стал бить его передними копытами. Хорошо, дед Василий тоже услышал моё хныканье, вышел на улицу и оттащил Борьку от мужика. Не то мужику пришёл бы конец. Мужик-то враз протрезвел и дал дёру. Но на этом история не закончилась. Борька стал этого мужика преследовать. Поджидал пьянчужку у калитки его дома, не давая выйти. А если мужик и выходил из дома, то нередко до самой ночи не мог потом вернуться. Борька не пускал, пока дед Василий не уводил его. Несколько раз загонял мужичка на деревья и держал его там часами. Через месяц мужик продал свой домишко сельсовету и уехал к родственникам в другой район. И что интересно, оставшиеся двое пьяниц после этого тоже отрезвели! То ли не хватало третьего, а на двоих невесело было пить, то ли Борьку испугались. Кто знает? Но вот жёны одумавшихся пьяниц каждый день заходили к нам, говорили Борьке спасибо и приносили ему гостинцы, которые Борька принимал только из моих рук.

Когда осенью родители забирали меня в Москву, Борька провожал нас до самой станции. Мы с ним простились, я его обнял за шею и поцеловал в нос. У Борьки на глазах выступили слёзы, он крикнул что-то, повернулся и помчался прочь от нас. В этот момент и мама почему-то заплакала. В Москву мы ехали молча. Я не смотрел в окошко вагона, а думал о Борьке.

Так случилось, что больше свидеться нам было не суждено. И Борька это почувствовал каким-то своим запредельным звериным чутьём!