О «лесных братьях», «авторитетных полевых командирах» и «федералах»…

До сих пор не могу забыть одну фотографию в газете «Московский комсомолец». Была она опубликована в ту первую позорную чеченскую кампанию. На снимке стояла группа «федералов», захваченная «авторитетными чеченскими полевыми командирами». (О терминологии чуть позже). Особо поразил взгляд молодого русского офицера, которому грозили пистолетом эти самые сытые, увешанные оружием, «полевые командиры». В его глазах была такая вселенская тоска, безысходность, готовность к страданию и в тоже время непонимание, почему его предали, почему он брошен родной страной на поругание и позор… Передай этот трагический взгляд талантливый художник на полотне – жить бы его имени в веках… Как жить в веках имени Леонардо да Винчи, даже если бы он ничего более не создал, кроме «Моны Лизы»…

Сейчас не любят вспоминать абсурдность той ситуации, когда армия воевала, по сути, в окружении. С одной стороны в неё стреляли, а с другой - через прессу неслись оскорбления и улюлюканье со стороны тех, кого она по сути защищала… Работал я тогда в пресс-службе Министерства обороны России. И, честно скажу, не было у нас наплыва запросов со стороны российских журналистов с просьбой поехать в воюющую армию. Зачем? Они все тогда дружно «окормлялись» информацией (только ли ей?) теми же «авторитетными полевыми командирами». (И снимок, о котором я вспомнил, тоже ведь был сделан с «той стороны»).

Именно российские журналисты тогда придумали и активно использовали в своих репортажах оскорбительное название для нашей группировки войск, воюющей в Чечне,- «федералы». Особо продвинутые «журналюги» (иначе их назвать не могу) в своей устной речи похабно искажали и эту, без того оскорбительную кличку, изменяя последние буквы слова на «сты»… Почему об этом вспоминаю? Надо ли ворошить еще горячее и болезненное недавнее прошлое?

Надо! Убежден, что успех второй кампании пришел именно после того, когда вещи были названы своими именами. Романтические «авторитетные полевые командиры» получили более точные определения: «бандиты», «террористы». А уничижительное «федералы» кануло в лету, появились на телевидении (пусть и нечасто) лица истинных героев: российских офицеров и солдат… Кто-то, возможно, скажет, подумаешь, какие мелочи. Все это писательские филологические изыски. Это не так. Такие слова отражают не только общее умонастроение общества, но что-то большее... Прежде, чем закончить свою мысль, подчеркну. Я далек от мнения, что «журналисты во всем виноваты». Нет. Они так же, как и часть российского народа (она включает чеченский народ), стали жертвой обмана в информационной войне. Поверили лжи религиозных фанатиков и сепаратистов. Немудрено было потерять ориентиры после пресловутого заявления: «берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить…»

Но когда муть улеглась, когда люди разобрались в чем суть дела – ситуация резко изменилась. Все встало на свои места. Осыпалась позолота с образа «авторитетного полевого командира», а из-под неё вылезло бандитское мурло наемника. Тогда-то народная симпатия качнулась в сторону людей, ратовавших за единство страны. Не буду повторять всем понятные прописные истины, дескать, любая партизанская война, подполье возможны только там, где есть соответствующая социальная база поддержки.

Скажу только, что помощь эта не обязательно должна выражаться в передаче, скажем, в горы продовольствия, одежды. В конце концов при большом желании все тропы снабжения можно перекрыть. Но есть еще и духовная поддержка. Та, что за гранью научного и атеистического понимания. Которую невозможно измерить никакими приборами, но она бесспорно есть. Её чувствует человек даже в быту.

Лиричный и тонко отражающий движения человеческой души писатель Евгений Гришковец в одной своей пьесе пишет: нравится мне фильм «Семнадцать мгновений весны». Есть кассета, но она лежит себе без дела, пылится. А вот по телевизору показывают фильм, и вместе со всей страной смотрю, не отрываясь… Понимаете, о чем я говорю? Без этого общего духовного поля поддержки и сопереживания любое сопротивление, любой протест очень быстро затухает или вырождается в кровавый и бессмысленный, а потому обреченный на поражение, террор. Так было всегда.

Помню рассказы своего покойного отца о том времени, когда он в сорок четвертом году молодым семнадцатилетним пареньком был призван в армию. Служить ему довелось не на передовой, а в тылу: в только что освобожденной Прибалтике. Тыл, правда, оказался весьма условным. В прибалтийских лесах тогда хозяйничали фашистские недобитки – так называемые «лесные братья». Отец вместе со своими товарищами нес службу по охране военных объектов. Опасное и рискованное дело. Достаточно сказать, что соседнюю такую же роту охраны, как-то ночью полностью(!) вырезали бандиты.

Не ушло от пытливого и цепкого взгляда сельского паренька как постепенно изменялось отношение местного населения к советским солдатам. Если сначала работницы хлебозавода, который располагался по соседству с их ротой, бросали презрительные взгляды и обидные фразы, плевали в след, то позже они же пытались тайком сунуть в карман «солдатику Ивану» кусок свежеиспеченного хлеба. Голодно тогда было. А в тыловых частях паек, как говаривал отец, был такой: «умереть не умрешь, но прыгать не будешь…» Эти же женщины, возможно, не так давно ночами откликались на стук в окно «лесных братьев», передавали им хлеб, теплую одежду… Но вот пришло понимание ситуации и изменилось отношение к «солдатику Ивану»… Да, эта рана еще долго кровоточила. В течение 1944 — 1958 гг. от рук «лесных братьев» в Литве погибло более двадцати пяти тысяч человек, из них около двадцати трех тысяч литовцев(!). Но это уже была не партизанская война освободителей, а кровавый террор фанатиков. К тому времени большинство народа не поддерживало «лесных братьев». Этот бесспорный факт сегодня очень не нравится некоторым прибалтийским политикам… …В конце службы отец окреп, да так, что ему доверили честь выступать на окружных спортивных соревнованиях в Шауляе. Он бежал эстафету и, взяв последним эстафетную палочку, смог так врезать, что обогнал своих соперников! Весь стадион, переполненный местными жителями, скандировал его, упрощенную для более легкого произношения, фамилию: «Зю-ба! Зю-ба!» Они искренне болели за русского паренька.

Василий Зюбин, член союза писателей России.