Кавказ и Россия, Россия и Кавказ

Заниматься сравнением культур, как и народов, дело скользкое. Легко можно скатиться к обыденному стереотипному взгляду на взаимоотношения разных этнических сообществ, погрязнуть в самовосхвалении, увязнуть в критиканстве в адрес других. Но на тему разности и непохожести русской культуры и культур народов Кавказа пишут так часто, что захотелось добавить кое-что и от себя, не забывая, что плохих народов и плохих культур не бывает. Бывают плохие люди, и это – аксиома.

Постоянной и непрекращающейся ревизией достоинств и недостатков народов любят заниматься русские ультраправые националисты, скинхеды и, к сожалению, многие (но не все) представители кавказских национальностей. Приходится констатировать, что в узко этнической среде кавказцев мнение о превосходстве кавказской культуры над культурой русской считается само собой разумеющимся. Оправдано ли это? Вряд ли.

В силу географического фактора Кавказ долгое время находился на периферии исторических процессов, что выражается сегодня в его архаизации, преклонении перед окаменевшим прошлым, преданность традиции. Сами кавказские горы словно заставляют человека верить только твёрдым до окаменения общественным и культурным институтам.

Привязанность Кавказа к традиции в пору всеобщей либерализации и забвения своего прошлого – положительный фактор. Но, как говаривал Парацельс, всё – яд, всё – лекарство. То и другое определяет доза. Оборотной стороной архаики является институциональная отсталость. Без гармоничного баланса между архаикой и модернизацией обществу уготованы только два пути: увлечься эфемерными и невнятными мечтами о прогрессе, в ущерб традиции и исторической памяти (это удел современных русских) или ментально откатиться назад, в прошлые века, возрождая откровенно примитивные формы межэтнического бытия (это удел некоторых кавказских народов).

Кавказ из архаики выходит крайне тяжело. Он из неё почти не выходит и извечно пребывает там. Модернизацией со многими положительными моментами Кавказ обязан остальной России и русским. Но с ослаблением вертикали власти Кавказ вновь неотвратимо погружается в архаику, демонстрируя готовность к конфликтным отношениям с окружающими не архаическими культурами (прежде всего, русской). Отголоски слышны по всем городам и весям. Сообщения о коллизиях между славянами и кавказцами поступают, чуть ли не ежедневно.

Что бросается в глаза, так это питаемое многими кавказцами по отношению к славянам чувство превосходства – культурного, физического, расового. Со стороны славян желание доказать более низкое происхождение не русских культур долгое время изъявляли только оголтелые молодчики националистической формации. Со стороны кавказцев этим грешат даже почтенные граждане. Известный советский философ грузинского происхождения Мераб Мамардашвили (тот самый, который говорил, что есть грузинское достоинство) позволял себе следующие эскапады: "Русские, куда бы ни переместились – в качестве казаков на Байкал или на Камчатку, их даже занесло на Аляску и, слава Богу, вовремя продали ее, и она не оказалась сегодня той мерзостью, в которую они ее скорее бы всего превратили, - куда бы они ни переместились, они рабство несли на спинах своих…"Я долго жил в России и пишу не только по-грузински, но и по-русски. Но во мне намного сильнее антирусское начало, чем в наших антирусских политиках… Русскому православию свойственна подавленность, почти эмбриональное состояние духа. Это – своего рода болезнь подавленной духовности, находящей удовольствие в своем эмбриональном состоянии».

И это сказал доктор философских наук, выпускник МГУ (!). Мне что-то не встречались среди русских доктора философии, готовые вот так безапелляционно клеймить позором грузинское или другое нерусское, как М. Мамардашвили клеймил негрузинское русское. В 2001 г. Мамардашвили поставили в Тбилиси памятник, в 2010 г. у въезда в его родной Гори возвели мемориальную стелу.

Среди упрёков, которыми кавказцы осыпают славян, есть упрёк в чрезмерной свободе славянских женщин, в том числе в личной жизни. Несомненно, славянской женщине предоставлено больше свободы, чем горянке, поскольку положение славянской женщины в славянском обществе выше, чем статус горянки в своём жёстко патриархальном кругу. Оба варианта имеют достоинства и недостатки. Чрезмерная свобода может выражаться в примитивном разврате. Чрезмерная дисциплинированность может насаждаться крайне репрессивными мерами, что мы и видим на Кавказе, где у многих народов женщинам запрещено выходит замуж за славян, а женское целомудрие обеспечивается тотальным лишением свободы передвижений.

Это не значит, что некоторые кавказские женщины не хотят связать свою жизнь с любимым человеком славянских кровей. Это значит, что эти женщины нарвутся на очень большие неприятности в семье. От ослушавшихся дочерей могут отречься родители. Кое-где это грозит даже физическим насилием. Это отдаёт лёгким расизмом, столь несвойственным русскому народу, который готов принимать в свои объятия представителя любой народности, и от этого становится только сильнее.

Вот так верность кавказской традиции на деле оборачивается несколько расистскими социальными установками, принципом этнической избирательности, когда всё, что не твоих кровей, считается низшим и недостойным жить с тобой под одной крышей.
Исключение делается только для славянских женщин, но не для славян-мужчин.

Гендерный подход к выбору нового члена большой кавказской семьи говорит о внутренней боязни народа пустить внутрь славянскую кровь. Это боязнь раствориться в ней, как более способной к эффекту уподобления (по терминологии Н. Я. Данилевского), т. е. ассимиляции инородных элементов.

Кавказские этносы закрываются от притока славянской мужской крови, словно твёрдой ореховой скорлупой и не пускают её внутрь ни при каких обстоятельствах.

Ещё одна ремарка о целомудрии и кавказских традициях. Горянкам-мусульманкам нельзя выходить замуж за славян (и даже за горцев-христиан), но зато их могут сделать гражданскими жёнами какого-то заезжего араба. Особенно этим грешат представители кавказского бандподполья. Они готовы убить любую, кто свяжет свою жизнь с русским. А потом готовы убить ту, которая не захочет связывать свою жизнь с арабом-террористом, чтобы периодически мыкаться с ним по блиндажам и пещерам или принимать его дома.

В милицейских сводках с Кавказа часто мелькают сообщения о том, что убит такой-то террорист и его гражданская жена. Получается целомудрие наоборот. Женская свобода заменяется свободой мужчины, который распоряжается свободой женщины по своему усмотрению.

Для русского нормы чужой морали более существенны, чем для кавказца. Русский скорее поднимет руку на свою женщину, чем на чужую. На Кавказе скорее оскорбят русскую, чем свою, и часто там никого за это не осудят.

На Кавказе мужчина – это гордый орёл и воин. Прекрасная психологическая установка! Именно благодаря ей Кавказ богат настоящими бойцами. Но у человека таких принципов необходимо должен существовать сдерживающий рубеж, за которым заканчивается хорошее и начинается плохое. Кичащийся своей силой человек превращается в тщеславного субъекта. Безмерное тщеславие на Кавказе не считается зазорным. Тщеславие молодёжи подстёгивается старшими.

На Руси быть без меры тщеславным всегда было мало похвальным. С одной стороны, полное отсутствие тщеславия приводит к вырождению инициативности и появлению вялых и несамостоятельных индивидуумов. Но перебор с тщеславием – тоже малосимпатичное явление, дающее обществу высокомерных и хвастливых особей. Тщеславие на Кавказе часто путают с храбростью или, по крайней мере, склонностью к бесстрашным поступкам. Но тщеславие и храбрость не совсем совместимы. Человек может жаждать почестей, похвалы и авторитета, но, если он человек трезвомыслящий, он всегда сможет обуздать внешние проявления своих чувств. Если, обуздав тщеславие, он совершит подвиг, то с ним останется только его поступок, а не его тщеславие.

У русских и у кавказцев проявления мужской храбрости во многом сходятся, но не являются 100% идентичными. Кавказцы часто выигрывают в индивидуальных битвах и конфликтах, и практически никогда – в коллективных. Речь не о массовой драке, а о войнах. Война – явление коллективное и явление политическое. Русские больше приспособлены в силу своих психологических черт к ведению массированных коллективных войн. Кавказцы больше склонны к индивидуалистским набегам, где каждый хочет показать свою удаль и отвагу, ведомый тщеславием. У них зачастую отсутствует политическое мышление, и заменяется мышлением кастовым, т.е. архаичным. Поэтому Россия почти всегда выигрывала массированные коллективные войны с врагами, а кавказцы их всегда проигрывают.

Россия прошла через две кровопролитные войны в Чечне. Бои были тяжёлыми, но русские выстояли. Чеченская храбрость и отвага лучше всего проявляется в позиционных боях, когда необходимо удерживать какой-то рубеж или брать его с наскока. Чеченец будет до последнего держаться, огрызаясь огнём. Он лучше действует в обороне или скоропалительной перестрелке, чем в массированном наступлении. Русская же храбрость проявляется не только в обороне, но и в наступлении. В массированном масштабном наступлении и совершаются часто подвиги русскими людьми.

Мы знаем о 300 чеченцах и ингушах, сражавшихся плечом к плечу с русскими и представителями других народов в Брестской крепости в июне 1941. Они вместе вгрызлись в этот рубеж и стояли насмерть. Но мы не знаем о вайнахах, повторивших подвиг Матросова, Талалихина или Гастелло. Грудью на амбразуру – это больше по-русски. Держать позицию, сжав зубы или ловким манёвром ужалить врага с тыла – так предпочитают воевать вайнахи.

Но более сильны мы всегда были единством русских и вайнахов, русских и финно-угров, русских и всех остальных народностей необъятной России. Наши традиции не должны входить во взаимный конфликт, а должны гармонично сочетаться в общем узоре.

Русский, помни о своих корнях и традициях! Не приноси их в жертву прогрессу и бездумной модернизации всего и вся. Горец, не ставь застывшую архаику выше бьющего родника живой действительности! И тогда вместе мы станем ещё сильнее.