Выпустите меня!

Самолеты с неба валились всегда. Если кто-нибудь думает, что при советской власти всемирный закон тяготения не работал, то он прав лишь отчасти. В газетах и в новостях этот закон действительно не работал, но в реальной жизни, к сожалению, падали. И очень даже часто. Только советским людям знать об этом было не положено. И они не знали.

Но был один человек по имени Сеня, который знал наверняка и по дружбе тихонько шептал моему отцу, мол, на днях поползут слухи об авиакатастрофе, так вот — это не слухи. Действительно, разбился самолет...

Но если вдруг при взлете или посадке случалась какая-то ерунда с поломкой шасси или птицей в движке, а самолет благополучно и без потерь садился на базу, слухи ползли все равно, мол, «все погибли!»,  «от народа скрывают!» — мой отец спрашивал у Сени, и тот качал головой: «Фигня, не верь. Слухи».

В шкуре Ванги Сеня пробыл лет пятнадцать, аж пока ему это все не осточертело, и он сказал: «Выпустите меня!» Выпустили, и он благополучно съехал в Израиль.

Но как же простой архитектор всякий раз безошибочно узнавал об очередной жуткой и, как следствие, засекреченной авиакатастрофе? И почему к нему отовсюду не шли восхищенные паломники?

Секрет прост. У Сени был один-единственный паломник — это его друг и по совместительству мой отец, с которым провидец делился информацией. А поскольку отец давно умер, а про Сеню я давно ничего не слышал (дай Бог ему сладких апельсинов!), да и КГБ вряд ли будет в претензии, то я вполне могу поведать вам эту старую историю:

В самом начале 70-х Сеню послали на пару дней в командировку в Караганду.

Так себе командировочка, и он очень спешил, чтобы поскорее вернуться домой. Наконец все дела переделаны, пора возвращаться. Аэропорт.

Сеня прошел регистрацию, поднялся по трапу на борт, сел на свое место, пристегнулся и уж принялся было засыпать в ожидании Москвы.

Все на месте, опоздавших нет, дверь задраили, и самолет потихоньку стал выруливать на взлетную полосу.

Вдруг Сеня с ужасом понял: он так спешно собирался, что оставил на объекте очень важную сумку с чертежами, и, бог знает, с чем еще... Лететь никак нельзя (а если улетит, то сегодня же вынужден будет вернуться обратно из Москвы. Ситуация аховая. Просится выйти, хотя уже и немножечко поздно. Безрезультатно. И Сеня стал косить на аппендицит. Сбежались сердобольные стюардессы и еще врач из пассажиров, а симулянт кричит: "Не полечу! Умираю! Выпустите меня!!!"

Делать нечего, пришлось тормозить. Вызвали к трапу "скорую" и честь по чести — вынесли "больного" на носилках из самолета.

Как он расплачивался потом с врачами, история умалчивает, но все получилось. Он сгонял за сумкой, потом забежал на почту, там слезно, за денежку, уговорил, чтобы ему дали телеграмму о смерти брата (которого не существовало) и уже в аэропорту, с помощью телеграммы минуя дикую очередь и военную бронь, в служебной кассе купил новый билет до Москвы.

Полетели.

Всю дорогу наш путешественник проспал, а в Москве у трапа его ждали люди в штатском на черной «Волге».

От них-то Сеня и узнал, что самолет, из которого он так ловко выбрался с липовым аппендиксом, разбился со всеми пассажирами... И теперь все Сенины фортеля с симуляцией аппендицита и фальшивыми телеграммами выглядели теперь… ну, очень подозрительно.

Домой бедолага добрался только через месяц интенсивных допросов с пристрастием — исхудавший и молчаливый.

С тех пор и на протяжении многих лет, когда где-нибудь разбивался самолет, Сеню непременно вызывали в местный КГБ и подробно расспрашивали:

— А где вы, уважаемый товарищ, были в этот четверг, и кто может это подтвердить?

Сеня возвращался на работу и многозначительно кивал моему отцу, мол — жди слухов...