Чего скрывать

В вестибюле холодно, в вестибюле сыро –
Где-то в чужом городе продана квартира.
И портянки рваные, и босые ноги –
И грязны все раны от дурной дороги.

Я топчусь в сортире, и стираю тряпки –
На моём мундире сплошь одни заплатки.
Мне бы отдохнуть где, у печи согреться –
Жара не убудет, и куда мне деться?

Говорят, не будет в дни мои спектакля –
Враки это, люди, вот вам мой платье!
Перед вами маклер, чёрный и корявый,
Безо всякой драки плащ его дырявый.

Он такой же нищий, как его «клиенты» –
Где же его «тыщи», где же дивиденды?
Он совсем убогий, старый сивый мерин –
Пусты его дроги, сломаны телеги.

А возница ловкий вдоль спины стегает –
Ржа жуёт подковки в дряхленьком сарае.
Не дают соломы и воды напиться –
Но ещё не сломан гибкий кнут возницы.

Хоть возница – баба, кнут её – мужик;
Снова пляшет табор, снова торс дрожит.
Это жизнь, простите? Это – смертный бред!
Хоть кому скажите: «Так сдыхал поэт!..»

Сам я не увижу ничего кругом,
А возница правит, щёлкает кнутом.


Знать у вертихвостки свой на то секрет:
На её повозке и креста-то нет!

Ей могила наша вовсе ни к чему –
Лишь была бы чаша полная в дому.
А дурак всегдашний, старый глупый муж,
В ласке черепашьей очень-то не дюж.

На его мундире две звезды горят –
Ну, а я в трактире перебуду, брат.
Мерин – он-то знает путь простой домой –
Гривою кивает, да сучит ногой.

Вот и спета песня, вот и весь спектакль –
Вам ли интересно, вам отрадно так?
Передайте ей же  мой пустой завет:
Были мы и прежде званы на обед.

Были мы лихие, и гнедые в масть –
Были вороные, и умели красть.
А теперь, простите, с жизнью не в ладу –
Свечку не гасите – я и так уйду.

А подымут годы, всё земля вокруг
Взвоет от невзгоды, захлебнётся вдруг.
И надежда тает, как последний снег...
Я приду к вам в мае, чтоб продолжить бег.