Вурдалак

Мы живем в старом доме, построенном более 90 лет назад, в заброшенной миниатюрной деревушке, в которой 30 лет как никто не живет постоянно. Там нет и десяти домов.

По местной легенде, в Великую Отечественную фашисты хотели расстрелять жителей, но в последний момент казнь отменили приказом из города. Деревни не обозначено ни на одной карте Беларуси, ее название не имеет никакого значения. И лишь всемогущий Гуглмэпс видит из космоса маленькую излучинку деревни, затерявшуюся между лесными массивами, изрезанными неправильными многоугольниками. Здесь часто бывают воры. А дорог нет, они разбиты лесовозами. Лишь в сухую погоду можно приехать сюда, проявляя невероятное мастерство вождения. Мы купили здесь дом накануне диких 90-х, когда деревня превратилась чисто в дачное поселение с 4 старыми домами, одной черной полуразвалившейся баней и одним колодцем.

Мои дочки смотрят с интересом на то, как я рублю дрова, расщепляю топором поленья, как я развожу огонь в печи бани. Они с восторгом гладят лягушку, которую я поймал для них. Они не знают слов, которые обозначают жизненно-необходимые понятия в деревне, но они открыты миру, они знают, что их здесь любят. Сосед, годящийся мне в отцы, у которого нет своих детей, приносит корзину с овощами со своего огорода – подарок. Другой сосед наливает нам баночку меда со своей маленькой пасеки, расположенной тут же, на окраине деревни, тоже подарок. Здесь совсем другие измерения. Только жаль, что больше в деревне больше нет детей. Да и мы уедем всего через несколько дней, хоть это место и дорого мне.

Вокруг все поросло борщевиком высотой метра в 4. Объясняю детям, какое это опасное растение. Старшая ищет похожие маленькие ростки и оберегает младшую сестричку, чтобы она не касалась этого растения.
Мы отправляемся гулять к близлежащему полю. Но детям здесь гулять тяжело – высокая трава, изрезанная земля, часто приходится нести на плечах. Лучше гулять перед домом – все равно машины проезжают здесь раз не чаще, чем раз в сутки, и то – местные, а колхозная техника не ходит в принципе.

Первый раз парю детей в бане. На полу две налитые ванночки, они брызжутся в них, извергая море восторга. Это не ванна в городе, это – новое запредельное ощущение. Их кашель после южных приключений сходит на нет буквально на следующее утро.
Ночью я сбегаю на пару часов в лес. Я знаю здесь все дорожки, все ходы. Ориентируюсь даже в полной темноте. Я бегу к озеру, расположенному в двух километрах, с одной стороны которого – деревня, а с другой лес. Я захожу со стороны леса, и купаюсь там, в теплой воде озера, под полной луной. Не одеваясь, бегу назад, чувствуя себя вурдалаком, зверем. Я слышу, как в дальней деревне лают собаки. Они чуют меня. У меня нет возраста, нет прошлого, нет будущего, есть только это мгновение и видение на ближайшие пятьдесят прыжков. Перед деревней я вновь превращаюсь в человека, в мужчину, захожу в свой дом. Моя жена не замечает моих превращений. Для нее я – просто муж.

Как жаль, что кончается время, и скоро я вернусь в душный офис, и вновь буду для кого-то авторитетным начальничком. Как это смешно. Я мог бы с легкостью перекусить кого угодно пополам, не тратя слов. Или же показать краешек того мира, который мне открыт.