Коммуна «Сиэтл-Сеятель» сегодня

Алексей КОММУНАРОВ

Коммуна, похоже, ведомая мудрым управленцем Виктором Саулитом не испытывала внутренних потрясений после 1930 года, за исключением периода 1937—38 годов, когда по всему СССР происходило раскрытие антисоветских заговоров (Троцкистский, Военно-фашистский). Многие фигуранты таковых за свои политические преступления получили справедливую высшую меру.

В коммуне было арестовано всего семь человек. И то их всех вскоре отпустили. В 1940 году коммуна была официально преобразована в колхоз, что передало советской власти контроль над её техникой и персоналом. Члены коммуны позже утверждали, что проголосовали за это изменение, основываясь на успехах коллективного сельского хозяйства. Архивные документы содержат информацию о приказе Московского комиссариата сельского хозяйства от ноября 1939 года, предписывающем преобразование коммуны в колхоз и передачу техники местной машинно-тракторной станции, которая обслуживала все колхозы региона. Сиэтл пережил все, или почти все другие коммуны в Советском Союзе. Почти все коммуны были постепенно ликвидированы в начале 1930-х годов, а изменение устава в 1935 году сделало коммуны фактически незаконными — и не логичными, — ибо есть колхозы. С преобразованием Сиэтла в колхоз он был также переименован в честь партийного лидера, сделавшего это преобразование возможным, — «Колхоз имени Сталина». За двумя посёлками в составе колхоза были официально закреплены названия Сеятель Северный и Сеятель Южный соответственно.
Несмотря на эти перемены, Виктор Саулит, по всей видимости, оставался лидером уже колхоза вплоть до Великой Отечественной войны. Ростовская область была оккупирована немцами с августа 1942 года до начала 1943 года. По словам Михаила Маманова, председателя колхоза, агронома и историка в 1960-х годах, Саулит стал жертвой немцев, вторгшихся в регион. Он отказался сотрудничать с оккупантами, за что его вместе с женой казнили. В 1942 году посёлок был захвачен немецкими войсками. К тому времени из него не успели вывезти скот, зерно и другие запасы. Почти все это было отправлено фашистами в Германию, включая весь крупный рогатый скот и лошадей. Намереваясь остаться в посёлке на зиму, немцы вырубали лесополосы для заготовки дров, конечно, не засаживая их новыми, одновременно получая возможность наблюдать за окрестностями. В это время в посёлке остались только старики, женщины и дети, так как все мужчины ушли на фронт.

В окрестностях посёлка, на месте кирпичного завода, немцы организовали пересыльный лагерь для военнопленных. Некоторые из солдат пытались бежать, а другие были отправлены в посёлок Целина Ростовской области, где их сжигали в железнодорожных вагонах. Местные жители хоронили убитых солдат без указания мест захоронения. После войны останки неизвестных солдат были перевезены в посёлок Гигант и захоронены в братской могиле. В 1943 году, во время наступления советских войск на Южном фронте, немцы покинули посёлок Сеятель. Подразделения 152-й и 156-й стрелковых бригад вошли в город Сальск 22 января 1943 года, и к концу дня был освобожден колхоз имени Сталина (Сеятель) — последний населённый пункт в Сальском районе, находившийся под оккупацией.
Айли, дочь Оскара Хендриксона, вышла замуж за Аарне Коскинена, и они были среди тех, кто отправился в Карелию. Коскинен был распространителем идеи независимой Карелии, а также вредителем (и, конечно, антисоветским агитатором), он и его отец получили заслуженную высшую меру в 1938 году. Второй муж Айли, Матти Тархала, погиб во время блокады Ленинграда в 1944 году. Айли и её сын, также Матти, вернулись в Сеятель, где она прожила остаток своей жизни. Оскар Хендриксон был арестован в 1949 году по статье: 58-10. Милиция вменила ему уголовную ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду, и Оскар находился в заключении до 1955 года, пока Никита Хрущёв не начал выпускать «невинно-репрессированных страшным Сталинским режимом» после своей известной амнистии. После выхода из тюрьмы вернулся в посёлок. За что был арестован, неясно. Сын Айли, Матти, называвший себя «последним финном», по состоянию на 2018 год всё ещё жил в Сеятеле Северном.

В 1961 году XXII съезд КПСС ускорил десталинизацию. И начал постепенную декоммунизацию. Тогда название колхоза вновь сменилось — «колхоз имени ХХII партсъезда». Напомню: одно из самых передовых хозяйств в области, колхоз-миллионер, обладатель званий «Колхоз коммунистического труда» и «Коллектив высокой культуры земледелия», а в 1977 году — ордена Ленина. Из него было, например, шесть Героев Соцтруда! В 70-е годы колхоз достиг значительных успехов как в производстве, так и в улучшении жизни на селе. Удалось существенно увеличить урожайность, построить молочный комплекс на 1 000 голов, дом культуры, мельницу, пекарни, маслоцех, молочный завод, колбасный цех, новые жилые дома, школу, новую столовую и многое другое. Бесплатный хлеб и даже обед были для всех в великолепной колхозной столовой. Это был настоящий коммунизм. Но где все это теперь?
В постсоветское время изначально коммуна, превратившаяся в колхоз, была вновь преобразована — на этот раз в частное акционерное общество «Сеятель». Ведь сюда теперь прибыл капитализм. Некоторые потомки членов коммуны до сих пор живут там и в окрестных деревнях. Некоторые сохранили владение английским языком. Но живут они теперь на руинах… Сгорела даже столовая из-за безответственного отношения инвестора к состоянию здания. Но про это чуть позже, в конце заключения.

Заключение

Этот обзор истории коммуны Сиэтл с момента её основания до преобразования в колхоз в 1940 году даёт некоторое представление о причинах, по которым среди всех иностранных коммун, созданных в Советском Союзе, только Сиэтл добился такого успеха, а также о том, почему коммуна Сиэтла считалась столь уникальной. И, как оказалось, многие ответы на один вопрос являются также ответами и на другой. Очевидно, успех Сиэтла отчасти объясняется его передовым оборудованием, большая часть которого была импортирована из США, а также квалифицированными механиками и машинистами, многие из которых освоили своё ремесло в США. Способность коммуны приобретать самое современное оборудование, в свою очередь, проистекала из её значительного капитала, заработанного её основателями в Соединённых Штатах. Конечно, есть немалая ирония в том, чтобы приписывать успех принципиально антикапиталистического предприятия его капиталу и «деловой хватке», но история американских коммун в США изобилует неудачами, вызванными нехваткой капитала и управленческой хватки.
Дело было не только в этом. Многие из сиэтлских коммунаров приехали в Соединённые Штаты из бывшей Российской империи, провели там значительное время — в некоторых случаях более двадцати лет, — а затем уехали, но не для того, чтобы вернуться в родную Финляндию, как перелётные птицы, описанные историками иммиграции, — а чтобы отправиться в место, где до этого они не жили. По прибытии на Дон местные жители воспринимали их как американцев — более того, как людей настолько отличных от них, что они словно прилетели с другой планеты. По-видимому, пребывание в Соединённых Штатах существенно изменило их. Был и акцент коммуны на эффективности, заметный, например, по быстрому и почти безмолвному потреблению пищи. А. Л. Стронг также рассказывала о чрезвычайно эффективном способе организации сбора урожая пшеницы в коммуне, который включал доставку теплого обеда в поля. Такое появилось в СССР лишь позднее.

С организованностью и эффективностью коммуны была связана и её трудовая этика. А. Л. Стронг рассказывала: «На железнодорожной станции Целина вам скажут: “Никто не может работать так, как коммуна Сеятель”».

— Члены коммуны, похоже, постоянно работали сверхурочно в то время, когда американские рабочие организовывались — иногда под руководством коммунистов — для борьбы за сокращение рабочего дня. Энох Нельсон не жаловался на свой одиннадцатичасовой рабочий день в сиэтлской механической мастерской. Однако после того как он ненадолго уехал в Ленинград, где нашёл работу топщика котла, заметил: «Здесь совсем нет тяжёлой работы. Мне кажется загадкой, как они вообще получают прибыль от такого подхода к работе». — Выраженное им отношение напоминает афоризм, приписываемый многим жителям коммунистических стран конца XX века: «Мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что нам платят». Это также напоминает описания колхозов в книге Марка Крамера «Путешествия с голодным медведем», где он описал типичный колхоз конца советской эпохи как характеризующийся массовой безработицей, всеобщим бездельем и повальным алкоголизмом, и предположил, что так было на протяжении десятилетий, в том числе и в Сталинские годы. Здесь он совершенно ошибся. В последние годы Великой Страны тот афоризм был действительно применим, ибо СССР уже похоронили и поделили меж собой власть предержащие, обменявшие общее благополучие ради чрезмерного благополучия себя.
В Сиэтле существовал свой особый подход к нарушителям трудовой этики. В то время как Виктор Саулит выражал своё отвращение к «бездельникам» на других фермах, Э. Дэшвуд отмечала, что наиболее частыми правонарушениями, представлявшимися перед товарищеским судом коммуны, после провинившихся в мелком воровстве, были те, кто «плохо или небрежно работал, портил имущество фермы и отказывался от работы». Наказания включали штрафы, но повторные нарушения могли повлечь за собой исключение. Может быть, коммунары из Сиэтла, живя в Соединённых Штатах, переняли не только вкус к абрикосам и электрическим утюгам, но и их «жёсткую деловую хватку» и ожидание, что если они будут много и усердно работать, то в отличие от капиталистического США будут получать справедливую оплату труда? А ведь в Сиэтле и других коммунах, а позднее — колхозах — все получали за свою работу справедливую плату.

Но успех Сиэтла явно объясняется чем-то большим, чем его капитал, оборудование, квалифицированные рабочие-металлисты, американская трудовая этика. Дэшвуд была удивлена «чрезвычайной степенью гражданской гордости» среди коммунаров. Стронг отметила, что «забота о достойном уровне жизни для членов коммуны была лейтмотивом её успеха». Члены коммуны Сиэтла — или, по крайней мере, значительная и влиятельная их часть, — похоже, были привержены видению эгалитарной общинной жизни и активными сторонниками науки марксизм. Которая убеждала их, что они, по сути, являются прямыми бенефициарами своего собственного упорного труда. Эта преданность коммунизму включала в себя обязательство содействовать успеху этой науки в более общем плане, что проявилось в их жертвах ради выполнения местной квоты по зерновым культурам. 
Таким образом, процветание Сиэтла, по-видимому, было обусловлено немалым капиталом его членов, технологиями и техническими возможностями в сочетании с идеологической преданностью коммунизму. Подобное было известна и в Соединённых Штатах, но там эта преданность часто сталкивалась с непреодолимыми препятствиями: нехваткой капитала, враждебностью как государственных, так и негосударственных организаций и господствующей идеологией индивидуального предпринимательства. На юге Советской России в течение периода в 1920—1940-х годов такая идеологическая преданность единственно верному учению — коммунизму — в сочетании с ресурсами, управленческими способностями и государственной поддержкой обеспечила успех Сиэтла. Сегодня Сеятель Северный, — небольшая деревня, находящаяся в экономически отсталом состоянии. Сеятель Южный — это место первоначального поселения в излучине реки. Численность населения на 2010 год в северном посёлке — 1 218 человек. В южном на тот же 2010 год — 60 человек. Обе деревни входят в район с центром в городе Сальск, расположенном в 30 километрах к востоку, который также находится в экономически отсталом состоянии.

Новейшая история села не была счастливой

В статье 2013 года корреспондент газеты «Наше время» Ростовской области Алексей Панфилович пояснил: 

«Экономика [Сеятеля], некогда гремевшая на всю страну, за последние два десятилетия пришла в полный упадок. (…) Некогда процветающее хозяйство с лучшими плодородными землями района несколько раз переходило из рук в руки. Инвесторы, не преданные общему делу, старались лишь выжать из хозяйства максимум. В результате оно фактически развалилось. Поля заросли бурьяном, инфраструктура села пришла в полный упадок. (…) Разрушительный вихрь пронесся над знаменитым колхозом в начале 90-х и продолжается до сих пор. Сменяя друг друга, инвесторы разорвали некогда передовое хозяйство на части».

Ведь и правда, меняя друг друга, инвесторы рвали на части передовое некогда хозяйство и продавали за рубеж оборудование. Сначала (с 90-го) ООО, с 2001 года — ОАО. А толку. Одно не менялось: хозяйство под управлением «эффективных» капиталистов стало приносить только убытки. Несмотря на наличие всех необходимых ресурсов для грамотного управления и восстановления его процветания, это никому не было нужно. Бывшие колхозники напрасно надеялись на улучшение сельскохозяйственной жизни, приобретение новой техники, увеличение числа рабочих мест и восстановление инфраструктуры посёлка. Им открыто говорили: вы нам не нужны, ваши проблемы нас не интересуют.
Это всё официально признано банкротом. На начало 2013 года площадь пашни ОАО «Сеятель» составила всего 26 гектаров (когда-то сельскохозяйственные земли насчитывали около 5 тысяч гектаров). Более 1 500 гектаров пашни теперь принадлежат какому-то эффективному хозяйчику.

Что осталось

Как и в других постсоветских деревнях здесь есть хорошо сохранившийся мемориал времён Великой Отечественной войны. Среди немногих действующих коммерческих зданий — магазин товаров для дома, банк, ещё несколько коммерческих зданий и почтовое отделение. Есть памятник великому Ленину. Есть и памятники, посвящённые сельскохозяйственному прошлому коммуны. На постаменте установлен один из первых тракторов. Другой памятник посвящён вспашке первой борозды на ранее нетронутом степном дёрне.
Самым впечатляющим и хорошо сохранившимся зданием, похоже, является школа, которая, по всей видимости, обслуживает обе деревни Сеятель и, возможно, часть окрестностей. Перед ней находятся прекрасно выполненные скульптуры. Столовая коммуны была уничтожена пожаром, причиной которого, как утверждает Панфилович в своей статье 2013 года, стало пренебрежение к зданию со стороны внешнего инвестора, не являющегося частью общины. Несколько промышленных сооружений коммуны сохранились, но не используются ни какие.
В Доме культуры (был построен в год 100-летия В.И. Ленина), общественном центре, хранятся образцы искусства социалистического реализма и есть место для выступлений. На фасаде до сих пор сохранилась выцветшая фреска с советским красным флагом. В сельской библиотеке также хранится экспозиция предметов, относящихся к истории общины и колхоза.
 
Другие здания, похоже, в основном представляют собой частные дома, возможно для тех, кто занят в сельском хозяйстве или на консервном заводе в юго-западной части. Жители, вероятно, ездят на работу в более крупные населённые пункты: Сальск находится примерно в тридцати минутах езды. Шоссе асфальтировано и, похоже, содержится в хорошем состоянии. Более ничего не напоминает о когда-то процветающем посёлке, основанном американскими переселенцами из далёкого Сиэтла.