Максим Шевченко про Трампа и геополитику

иктор Зубик, основатель компании Smarent, обсудил с Максимом Шевченко, так ли это, что ждет весь мир в ближайшие четыре года и как будут развиваться отношения Москвы с Вашингтоном, Пекином, БРИКС и остальным миром.

Кто такой Максим Шевченко?

Максим Шевченко — российский журналист, телеведущий, общественный деятель и политик. Он известен своей работой на телевидении, а также активной гражданской позицией. Шевченко часто выступает как эксперт по вопросам политики, религии и межнациональных отношений. В разное время он работал на таких телеканалах, как НТВ, РЕН ТВ, ТВ Центр и других. Шевченко также был членом Общественной палаты Российской Федерации и участвовал в различных общественных и политических инициативах.

Отправная точка – США и доллар

Сейчас в мире много геополитических рисков и возможностей, особенно после прихода в США к власти Трампа. И это, безусловно, повлияет на экономику. Максим Шевченко утверждает, что геополитика во многом связана с «недвижимостью», а именно с борьбой за большую недвижимость: континенты, острова и морские пути, по которым идут ключевые товарные потоки. Также существуют финансовые потоки, невидимые глазу, но имеющие огромное значение. В качестве отправной точки логично взять США, ведь когда речь заходит об экономике, ключевым фактором становится не столько товарооборот (он между Россией и США минимален), сколько доллар, который остается главной мировой валютой.

Трамп сделал защиту доллара основой своей политики, и это может повлиять на курс рубля. Деньги в глобальном смысле — это эквивалент доверия, и любые изменения в финансовой системе США затрагивают всех, кто так или иначе связан с бизнесом. Мы можем работать с рублями, но неизбежно сверяемся с долларом.

Главный вопрос — какую выгоду или риски принесет нам президентство Трампа. Максим Шевченко подчеркивает, что главное для нас — как это изменит курс доллара, стоимость рубля и условия ведения бизнеса в России. Все остальное — отношения США с Канадой, Мексикой или Европейским Союзом — второстепенно.

Трамп стремится укрепить Америку и считает, что введение тарифов на товары из Канады и Мексики поможет ее промышленности. Дело в том, что соглашение НАФТА создало единое экономическое пространство, где зарубежные компании (из Китая и Южной Кореи) строят дешевые заводы в Мексике и затем продают продукцию на американском рынке. Таким образом, Америка остается главным потребительским рынком, а иностранные компании получают выгоду за ее счет. Трамп предлагает Канаде и Мексике стать частью США, но американская федеративная система сложна: штаты и местные власти могут противостоять федеральному правительству.

Вопрос для нас – к чему это приведет в плане доллара. Производство в Мексике выгоднее, чем в США, из-за более низких зарплат и слабых профсоюзов. Можно ли заставить американские компании вернуть производство в США? Нам, в России, это не столь важно, но важно, как это повлияет на доллар. И, по мнению Максима Шевченко, эти цели Трампа могут поднять ликвидность и стоимость американской валюты.

Американские конфликты и внутренние проблемы

Трамп хочет вывести США из всех конфликтов, в которых страна участвовала последние десятилетия, но конфликты приносили Америке огромную прибыль. Две мировые войны шли не на ее территории, а американская экономика укрепилась, предоставляя Европе помощь, фактически зажимая ее в кредитные тиски. Однако сегодня участие США в конфликтах вытягивает ее ресурсы. Госдолг огромен, социальные проблемы растут – это привело к массовой поддержке Трампа, который выступает с консервативных позиций против либеральной пропаганды.

Внутренние проблемы США усугубляются кризисом с нелегальной миграцией, особенно на границе с Мексикой. В Сан-Франциско и других городах проблема наркотиков стоит очень остро, особенно для молодого поколения. Граница не контролируется, а в приграничных районах со стороны Мексики действуют мощные наркокартели. Если посмотреть сериал Narcos, то можно понять, как небольшие группы превратились в многомиллиардные криминальные структуры, поставляющие наркотики в США. Сегодня картели – это настоящие армии, контролирующие целые регионы. А еще это колоссальные объемы наличных долларов, которые уходят на черный рынок и не участвуют в экономике.

Для Америки это серьезная угроза, так как картели действуют и на ее территории – в Калифорнии, Сан-Диего, Техасе. Ситуация напоминает сериал Breaking Bad, хотя реальность может быть еще страшнее. США начали массовую депортацию нелегалов, но на место тысяч высланных мигрантов приходят сотни тысяч новых. Среди них могут быть люди, сотрудничающие с картелями, а новые мексиканские иммигранты воспринимают Трампа как врага. Однако старые латиноамериканцы, напротив, голосовали за него, поскольку нелегальная миграция угрожает и их положению.

Трампу предстоит решать множество экономических вопросов — отношения с Евросоюзом, Канадой, Мексикой и Китаем. Максим Шевченко отмечает, что особенно остро стоит проблема экономического паритета с Китаем, где возможны новые договоренности, например, через сотрудничество с Илоном Маском. Однако нас в России волнуют прежде всего собственные интересы. Людей беспокоят инфляция, валютные курсы и финансовая стабильность. Максим Шевченко убежден, что доллар останется сильной валютой на долгие годы, несмотря на развитие цифровых валют, а прогнозы о крахе доллара, например, от Михаила Хазина, кажутся маловероятными.

Доллар, который после Второй мировой войны был привязан к нефти, теперь, по мнению некоторых экспертов, может получить привязку к золоту, что повысит доверие к нему.

Россия и мир: Китай нам не друг

В то же время у евро наблюдаются серьезные проблемы, особенно с введением новых пошлин и экономических санкций внутри ЕС. Украинский кризис также ударил по Европе, вынудив ее тратить сотни миллиардов на войну, к которой она не была готова. Внутри Евросоюза есть противоречия: в Германии, например, вторая по популярности партия выступает за восстановление «Северных потоков» и нормализацию отношений с Россией. Это хорошие новости для России, поскольку показывает понимание ее значимости в долгосрочной перспективе.

Газовый рынок тоже трансформируется. Старые элиты, построившие бизнес на трубопроводах, уступают место новым схемам торговли СПГ. Например, российский СПГ, не подпадающий под санкции, продолжает наращивать объемы. Южная Корея увеличила импорт российского сжиженного газа на 24%, несмотря на все санкционные ограничения. Это подтверждает, что экономические интересы отдельных стран не всегда совпадают с глобальной политикой.

Публичное сближение России с Северной Кореей воспринимается неоднозначно, но корейское сознание устроено иначе, чем принято думать на Западе. Северная Корея строит свою модель общества не столько на коммунистических идеях Маркса, сколько на традиционных корейских ценностях, таких как суверенитет, самодостаточность и опора на собственные силы (чучхе). Южная Корея, с другой стороны, воспринимается частью населения как территория, «утраченная» под влиянием американского империализма.

Что касается Китая, то многие в России заблуждаются насчет его отношений с нами. Китай — не друг никому. Это огромная самодостаточная цивилизация, для которой остальные народы — чужие. В традиционной китайской культуре не существует европейского понятия дружбы между народами, есть только иерархия и прагматичный расчет. Россия для Китая — лишь выгодный партнер, но не союзник в полном смысле этого слова. Максим Шевченко подчеркивает, что Китай – это жестокая тысячелетняя система воспроизводства одних и тех же философских, антропологических, социальных моделей в рамках постепенно расширяющегося пространства.

Китайская цивилизация зародилась в районах Междуречья, Хуанхэ и Иньцзя, а сегодня охватывает огромную территорию — порядка 9 млн квадратных километров. В ее состав входят не только традиционно китайские регионы, но и территории национальных меньшинств, таких как Монголия, Тибет, уйгуры и другие тюркские народы. Китай жестко ассимилирует эти народы, превращая их в китайцев, не сохраняя культурное разнообразие, как это принято в России. Китай не рассматривает другие страны через призму дружбы или союзов — его политика исключительно прагматична. В этом контексте возникает вопрос: что подразумевает под собой концепция «единой судьбы человечества», которую продвигает китайское руководство?

Нельзя отрицать, что Китай добился впечатляющих успехов. Это не XXI век, а XXII век: суперсовременные города, высокоскоростные поезда, огромный средний класс численностью в 600 млн человек.

Многие предрекают кризис китайской экономики, но эта система обладает сильным внутренним иммунитетом. В России часто говорят, что «Китай нас завоюет», но это миф. Китайцы не стремятся осваивать российские территории, поскольку им здесь некомфортно. Это южный народ, привыкший к климату Средней Азии, субтропиков, а российский Дальний Восток и Сибирь для них слишком холодны и непригодны для жизни. Их интересуют ресурсы, но не переселение.

Китай не хочет открывать в России предприятия и вкладываться в промышленность, так как боится санкций и действует сугубо прагматично. Сотрудничество с Китаем возможно только при четком осознании своих национально-государственных интересов. Однако здесь у России есть проблема: интересы народа и интересы элит, встроенных в мировую экономику (нефть, газ, металлы, удобрения), не всегда совпадают.

При этом население страны сокращается: русский народ уменьшается на 200–300 тысяч человек в год, а в 2024 году было зафиксировано рекордное падение рождаемости. Нам объясняют это последствиями советского прошлого, войн и кризисов, но Максим Шевченко считает, что главная причина — в существующей экономической модели, ориентированной не на развитие населения, а на экспорт ресурсов.

Китай — это совершенно иная цивилизация, по сути, «инопланетная» для нас. Несмотря на советскую школу китаистики, сейчас в России нет специалистов, глубоко разбирающихся в китайской политике и культуре. Наша внешняя политика долгие годы формировалась выходцами из западных институтов, а специалистов по Китаю среди них просто нет. Для сравнения: президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев свободно владеет китайским, включая диалекты, так как для Казахстана Китай — важнейший сосед и стратегический фактор. России тоже необходимо развивать компетенции в этом направлении, иначе взаимодействие с Китаем будет строиться на ложных ожиданиях и заблуждениях. В российской политической элите доминируют западники: и Лавров, и Зубков — американисты, потому что вся внешняя политика страны исторически ориентирована на Запад. В то же время Китай совершает технологические рывки: запускает орбитальные миссии, готовится к пилотируемым полетам на Марс, осваивает обратную сторону Луны. Китайцы не скрывают, что их космическая программа основана на советских разработках, которые они доработали и развили.

А у нас? Дальний Восток опустел, его ресурсы продолжают бесконтрольно вывозить. Российские элиты смотрят на Китай сверху вниз, как когда-то белогвардейцы в Гражданскую войну, считая его отсталой страной. Это серьезная ошибка. Параллельно в стране процветает хищнический капитализм: несмотря на заявления президента о необходимости контроля, продолжается массовый вывоз леса, морепродуктов, краба. Практически вся продукция с Дальнего Востока уходит в Китай, закупается на корню.

При этом российский капитализм остается чисто сырьевым. Продали ресурсы — и все, а переработка внутри страны не развивается. В эпоху деглобализации, когда мир перестает быть единой экономической системой, это делает экономику уязвимой. Однако элита не собирается ничего менять — ведь и так все «работает».

Национальные элиты и вопрос идентичности

Во многих странах элиты развивают свои государства, даже в небольших, как Панама или Гондурас. В Латинской Америке лидеры ведут диалог с США на равных, а их культура дала миру Борхеса и Маркеса.

В России национальное ядро уничтожили либеральные реформы 1990-х. Под контролем США приняли Конституцию и земельный кодекс, разрушили совхозы, превратив центральные регионы в пустыню. Сегодня крупный капитал сознательно препятствует формированию национальной элиты.

Реформаторы вроде Гайдара и Кудрина предлагали сосредоточить население в мегаполисах, что убивает русскую глубинку. Во Франции Париж ограничивают в 5 млн человек, а в России строят Новую Москву. В результате Москва растет, а регионы вымирают.

Компании, работающие в регионах, регистрируются в Москве, а инфраструктуру строят за счет бюджета. В США приоритетное трудоустройство местных возможно, а у нас — завозят тысячи мигрантов.

Столица комфортна, но высасывает жизнь из страны. Национальная идентичность становится виртуальной: человек «русский» в аккаунте, но теряет связь с родиной. В Казани, на Алтае или в Туве люди знают свои корни, а в Центральной России – разрыв поколений.

СВО увеличила внутренний туризм, но он часто превращает местных жителей в обслуживающий персонал. Развитие должно учитывать их экономические и социальные права.

Максим Шевченко видит, как туризм уничтожает города в Греции, Италии. В Афинах центр города уже не греческий — все квартиры вокруг Акрополя сдаются туристам, а греки уезжают. В маленьких селах стоят пустые дома, потому что их владельцам выгоднее сдавать их, чем жить там. Говорят, это естественный процесс, но Максим так не считает. Если государство отвечает за развитие народа, оно должно этим управлять.

На Алтае, например, идет туристический бум. Сбер строит супер-курорты, Манжерок развивается, но алтайцы против, потому что ничего с этого не имеют. Бизнесмены из Москвы и других городов просто создают анклавы — как в Африке: шикарные отели в окружении бедности. Если туризм настолько полезен, почему он не помогает местным? Потому что он часто просто паразитирует на территории, выжимает ресурсы и оставляет пустоту.

«Люди сами разберутся, сколько им рожать»

Нет системной политики по защите и воспроизводству народа. Материнский капитал? Эти подачки? Люди сами разберутся, сколько им рожать. Главное — условия жизни. А как жить, если нет больниц, нет кооперации, нет экономики? Например, в Смоленской области просто пустыня: сплошной лес и никакого развития. А, например, в соседней Беларуси все по-другому. Там поля обработаны, дома построены государством, и все направлено на поддержание и развитие народа. Такой политики в России, к сожалению, нет. У нас просто разрабатывают ресурсы и добывают нефть, но развивать страну не особо стремятся. Проблем хватает, и на Африку мы внимания тратим, хотя, если честно, для нас это бесполезно.

Зачем нам Африка? Отношения России с другими странами

Российские частные военные компании работают в Африке, но в интересах глобального капитала, в первую очередь китайского. Китай активно осваивает африканские ресурсы, а влияние России там минимально, за исключением ЦАР. Экономической выгоды для России нет. Российские компании добывают сырье, но продают его в Китай, США и другие страны, а капитал уходит за границу. Аналогичная ситуация с офшорами: доходы ЖКХ и водоканалов часто выводятся за пределы страны.

Присутствие России в Сирии, Ираке и Палестине оправдано энергетическими интересами. Регион определяет мировые цены на нефть и газ. Россия, как один из крупнейших экспортеров, не может оставаться в стороне.

Израиль — форпост США. Он живет на американскую финансовую поддержку, а его экономика встроена в американскую систему. Израиль также играет важную роль в легализации финансовых потоков.

При этом Максим Шевченко понимает, зачем Россия в Венесуэле: Роснефть, государственная корпорация, владеет значительной долей венесуэльской нефти. Она купила завод в Индии для переработки этой тяжелой сернистой нефти. Сейчас Роснефть заключает контракты на 13 млрд $ с Венесуэлой. США пытаются установить контроль за венесуэльской нефтью, но российские компании уже работают с этим сырьем. Это приносит доходы нашей стране, и, несмотря на все сложности, Роснефть платит налоги в России. Та же ситуация с Ираком: участие Роснефти в этом регионе приносит прямую пользу России и ее народу. Конечно, хотелось бы, чтобы ситуация была более справедливой и естественной, но это уже вопрос к глобальной политике.

БРИКС – часть глобального британского проекта

БРИКС окружен слухами, особенно после саммита в Казани, где обсуждались сотрудничество и идея цифровой валюты. СМИ представляют его как спасение, но на самом деле это попытка создать альтернативу долларовой финансовой системе. Ведущие игроки — Китай и Индия, крупнейшие экономики союза. Важно понимать, что БРИКС — это не инструмент России, а часть глобального британского проекта. Индия и Южная Африка входят в британское Содружество, а Китай тесно связан с британской финансовой системой через Гонконг. Не случайно Трамп видит в БРИКС угрозу и давит на его участников, например, Саудовскую Аравию, отказавшуюся продавать нефть за доллары.

Восточный рынок устроен иначе — там правит торг. Цены — это переговоры, а Саудовская Аравия просто играет в свою игру, добиваясь максимальной выгоды. В мире есть два центра финансовой власти: американская либеральная система, основанная на долларе, и британская система, сформированная аристократией через Ост-Индийскую компанию. США — это альтернатива британской модели, созданная бежавшими от нее людьми. Трамп представляет интересы американского империализма, тогда как демократы-глобалисты исторически связаны с мировой системой, ранее строившейся на рабовладельческих рынках.

Британская финансовая модель, установленная при Вильгельме Оранском, до сих пор находится под контролем аристократии. Королевская семья — не просто символ, а держатель контрольного пакета глобального капитализма. Сейчас они берут реванш, а БРИКС — их инструмент, где доминируют Китай и Индия, значительно превосходящие Россию по экономической мощи.

Максим Шевченко поддерживает участие России в БРИКС, ведь это пространство возможностей. Однако проблема в том, что транснациональные корпорации, действующие от имени России, выдают свои интересы за государственные. А определять их должны сами граждане — русские, татары, чеченцы, евреи, якуты, все, для кого Россия — родина. Нам решать будущее страны, а не тем, кто зарабатывает на ней, ничего не отдавая взамен.

К чему все идет?

Если мы продолжим двигаться в том же направлении, то просто исчезнем в виртуальном пространстве. Уже сейчас сложно определить, говоришь ли ты с реальным человеком или с аккаунтом, искусно имитирующим определенные нарративы. В обществе нагнетается ненависть. Проблемы, конечно, есть: национальные диспропорции, отсутствие внятной социальной политики. Власть просто идет на поводу у капитала. Как только появляется крупный инвестор, чиновники готовы на все, лишь бы привлечь деньги. В Намибии тоже стоят заводы одной из богатейших мировых алмазных компаний De Beers — но это не сделало страну процветающей.

Что пожелать людям? – Не бояться, заботиться о своих близких. Люди должны научиться думать не только о себе и своих детях, но и о внуках, правнуках. Пока этого не произойдет, пока у нас не появится национальное планирование на десятилетия вперед, изменений не будет. Думайте о внуках и правнуках — это самое важное.

​