Александр Росляков. Молодые нелюди брызнули из нас

Мы к этому уже привыкли до того, что подобное не только нас не шокирует, но шоком стало бы открытие обратное такому:

«Мясной клей, вызывающий рак, вновь обнаружен в продукции Великолукского мясокомбината. Как сообщает сайт «Единого реестра проверок» Генпрокуратуры, опасная добавка была найдена в «Сервелате финском», продававшимся в Ленинградской области...Запрещенная в России микробная трансглютаминаза (мясной клей) – используется для снижения себестоимости мясопродуктов. Провоцирует развитие болезни Альцгеймера и Паркинсона, а также онкологии».

Ну а как иначе-то? Жить-то охота всем, а при нашей высочайшей коррупции во власти и нижайшей производительности труда, при куче всяких вымогательских барьеров – лишь и остается всячески химичить. Спроси любого, что бы он, руку на сердце, выбрал: отказаться от той химии и пойти по миру с любимыми женой, любовницей и детками – или сберечь жизненные блага единственным ныне ведущим к ним путем? Догадываетесь, что процентов 99 ответят? Все то же самое можно отнести и к такой новости:

«Депутаты Заксобрания Красноярского края предложили повысить себе и другим госслужащим пенсии до 85% от зарплаты...»

И снова могу спросить: а остальные как бы на их месте поступили? Озаботились доходами врачей, учителей, инженеров и прочих, получающих у нас в разы меньше уборщиков в Макдоналдсе на прогнившем Западе – или своим карманом и начальства своего? Тем паче что дурные западные выборы, где выбирают всякие людишки и результаты неизвестны до самого конца их, у нас такими заменились, где сама власть творит свою же волю, вот ей и надо угождать! Ну а врачишки эти и учителишки пусть свое место в родной «работающей бедности» знают, тем паче что и лечат, и учат хуже всё, заменяясь всякими не петрящими вовсе ни аза мигрантами...

Все это после четверти века власти того, без кого такой России не могло б и быть, стало, повторю, привычным до полного отшиба безответственных вопросов – а с чего все так? Но мне тут вдруг пришел ответ – в самом неожиданном, можно даже сказать, с обратной стороны, ключе.

Я ждал на улице маршрутку, за мной пристроились две пожилые, замученного вида тетки с сумками. Маршрутка подошла – и к нам еще подгреб парень лет 17-и в наушниках и со смартфоном перед носом, без чего и не представить нынче молодежь. Кто-то из маршрутки вышел, и я жестом пригласил ко входу женщин, сам чуть сдав назад. Первая пошла, вторая, шевеля с трудом ее сумками, стала примеряться, как влезть на подножку. И тут парень, видя, что я сам не иду, а пропускаю этих черепах, оттер вторую и уже хотел запрыгнуть вовнутрь – но у меня сработала ответная реакция. Я живо сдернул его за плечо назад, сказав такое, что повторить тут не рискну, хоть и без капли мата.

Дал женщине взобраться, после чего велел ему: «Теперь ступай!» – и сам зашел последним.

Внутри было как раз два свободных места, где и устроились те тетки. Мне же стало любопытно, как юнец отреагирует на мое явно вышедшее за рамки педагогики внушение – но то, что я увидел на его лице, превзошло все мои на сей счет ожидания. Оно оставалось совершенно пустым, без тени хоть чего-то, как со стороны экран его смартфона. Мне же моим спонтанным выпадом хотелось не ударить его – вразумить. Но я промазал полностью: в нем не было и следов какого-то злого умысла, дерзости, вызова. Просто он искренне, как говорят сейчас, «не догонял», зачем ему, востроногому, нужно пропускать этих тихоходок, которые ничего дурного ему при всем желании не сделают. Вот я – другое дело: мужик хоть и в годах, но выше его на голову, явно могу, если озлить, так треснуть, что уши отлетят, поэтому меня он машинально и готов был пропустить, их – нет.

И по нему мне стало как-то совершенно ясно, что именно так, а никак иначе – его и научили семья и школа, пропаганда, баннеры на улицах, откуда глядят те, кто гребут не снящиеся в мирной жизни миллионы за их рать в чужой стране. Где примерно так же, как он на остановке этих негодных теток, теснят негодных защитников их тоже слабейшей перед нами, во многом потому и атакованной страны...

Отец мой тоже воевал – против тех, кто пришли нас освобождать и демилитаризировать. И носил, как и многие его друзья, святое в его пору звание фронтовика. Кто не только непременно уступит место и дорогу женщине, старой и молодой, но и сумку ей, даже не по дороге если, донесет. Даже если сам хромой или без одной руки.

И сколько б при «совке», как говорят теперь, ни было всякой дряни, ничуть не худшей, на мой взгляд, текущей – это мужское рыцарство там составляло некий хребет, на котором и держалось очень многое. Не только рождаемость и величайшая культура, чье кино по сей день смотрит вся страна на безрыбье современного – но и авиастроение, и прочее подобное. Где настоящие мужчины, не чета этому упертому в бессмысленный айфон юнцу, своим хребтом и фанатизмом вытаскивали из кучи тех же, что и сейчас, бюрократических оков такие шедевры как аэробус Ил-86, повтор чего не светит нам сейчас и близко.

Сейчас те же оковы и препоны лишь окаменели – а тот рыцарский хребет сломан, втоптан в пыль путем возрожденных доносов и политических репрессий без былых попутных им побед. В итоге – эти обломки злополучного крушения, в упор не видящие женщину-мать, -бабушку, каких сейчас, я думаю, всё больше могут видеть все. Не их вина, что само время их нашлепало такими – но беда тех, кому впредь с ними жить. С теми, кого я и представить не могу порукой долгой жизни нации, а вот скорой ее смерти под все же более людскими в отношении самих себя мигрантами – могу вполне.