Вектор веры Любови Новиковой

Александр БАЛТИН

Прорастание душою к телу и теме молитвы, к её насущности, даётся через горечь, почти отчаяние — явлено: вариантом плача древлерусского, нечто от Ярославны идёт:

О, эти белые деревья,
Печалящие сумрак ночи.
О, эти черные деревни
Страны, что разорвали в клочья.

Меся ногами злую слякоть
И глядя в старческие лица,
Уже мне хочется не плакать,
Уже мне хочется — молиться.

От плача и причитаний — много отзвуков в своеродной, многонасыщенной поэзии Л. Новиковой. Из бездн словно взывает, — ощутив движение этих бездн в себе, не мирясь с ними, и — подчиняясь им:

Мне б ни ваших и ни наших.
Мне со всеми страшно тут.
Наши — плачут, ваши пляшут.
Все едино — водку пьют.

А как досыта напьются,
Что тут надвое гадать —
Непременно подерутся,
А подравшись, разойдутся,
Черной кровью отплюются.
Да помирятся опять.

Код русскости — через водку формулой выводится?
Нет, конечно, но он, этот невычислимый, усложнённый код, включающий поэзию, вечно рвущуюся в небеса, включает в себя неистовость пьяного анти-лада. Стихи Новиковой переливаются родниковой водой.
В них много одиночества — онтологического, пред лицом которого: каждый, и каждому — умирать одному.
 
Мои слова мне душу не облегчили.
Моя любовь уже почти прошла.
Мои следы, оставленные вечером,
Полуночная вьюга замела.

Следы стихов, впрочем, не заметает даже экзистенциальная вьюга.
Поиск веры истов — и поход за нею, обозначаемый резкостью поэтических строк, сильно режет сердце читательской души:

Не пойти ли мне за верою?
Мне без веры здесь — никак.
Были в небе птицы серые.

А теперь и вовсе — мрак.

Отпылали дым-пожарища,
Не видать теперь ни зги.
Были все друзья-товарищи,
А теперь одни враги.

Постоянно проходимые рубежи дают всё новые и новые варианты прочтения яви.
Поэзия — один из высших вариантов истолкования оной: и поэзия Л. Новиковой тому подтверждением: словно алхимические реакции работают, превращая и низовое в возвышенное.
 
Кричи, кричи. Пока не скомкан рот.
Пока не передавлено дыханье.
Пока души великое страданье,
Как горлом кровь, в слова твои течет.

Нечто библейское, ветхозаветное бушует тут, выхлёстываясь в строки, горло, — а будто в сердце.
Необходимо ли страданье?
Делает ли оно кого-нибудь лучше?
Нет ответа, но каждый, скомканный им, понимает, что нечто здесь не так.
Радость помогает расти.
Любовь, творчество…
Но Новикова превращает страдания в облака поэзии.
…таинственные слова: и Новикова, используя тему всеобщности, связанности всех со всем, речёт от имени всеприродного элемента, и преображённые слова светятся необычайной формой:

Я говорю от имени травы.
От имени земли седой и древней.
Я говорю от имени листвы.
От имени деревьев.

Я говорю. Но от седой тоски
Уже словами мне не отогреться.
И здравому рассудку вопреки
Слова приобретают форму сердца.

Сердце — вместилище души.
Слова, приобретающие форму сердца, приобретают же её форму.
И сияние стихов Новиковой, пропитанных субстанцией большой душой, заставляет расти души других.
Не в этом ли цель поэзии?