Маяковский. Версии гибели

14 апреля 1930 года ушёл из жизни поэт Владимир Владимирович Маяковский. Чаще всего говорят о его самоубийстве – будто бы он сам выстрелил себе в сердце, хотя этого никто не видел. Маяковский не самый мой любимый поэт. Но мне всегда было интересно, что же погубило агитатора, горлана, главаря? или кто убил?
Как криминолог и литератор я провёл собственное расследование гибели Маяковского. 13 июня 2024 года в рамках «литературного путешествия» мы побывали на Акуловой горе (Москва), где в 1920 году Маяковский написал знаменитое стихотворение, которое мы все учили в школе – «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». Там мы обсуждали, что же погубило Маяковского.

Существует несколько версий гибели В.В. Маяковского.
Версия первая — САМОУБИЙСТВО.

В последние годы жизни Маяковского часто можно было услышать, что поэт исписался. В свои 36 лет Маяковский переживал «кризис среднего возраста», плюс творческий кризис и кризис личной жизни. Одно наложилось на другое, возник резонанс, который создал психологический криз, приведший к самоубийству. Поэт выстрелил в себя вследствие неуравновешенного психического состояния. За два дня до трагедии на своём выступлении Владимир Владимирович получил записку, в которой говорилось: все великие люди кончали жизнь самоубийством, когда же и вы застрелитесь?

Через два дня Маяковский застрелился.
Перед смертью он написал записку: «В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сёстры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет. Лиля – люби меня. Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сёстры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся. Как говорят – «инцидент исперчен», любовная лодка разбилась о быт. Я с жизнью в расчёте, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид. Счастливо оставаться, Владимир Маяковский. 12/IV-30 г.»



Были подозрения, что предсмертная записка сфабрикована ОГПУ. Но графологическая экспертиза доказала, что написана она самим Маяковским в состоянии сильного нервного напряжения.
Многие считают, что текст скомпилировал Осип Брик – «злой демон поэта». Одно время Осип работал в ЧК и состоял в партии большевиков.
«Вы думаете, кто такой Ося Брик? – написали на дверях квартиры Бриков. – Исследователь русского языка? А он на самом деле шпик и следователь ВЧК».



Не более трети самоубийц оставляют предсмертные записки, чтобы как-то объяснить своё состояние. Написана она была карандашом (Маяковский чаще пользовался ручкой), причём за два дня до самоубийства!
Когда читаешь, создаётся впечатление, что человек не прощается с жизнью, а переходит на другую работу. Строки "Как говорят – «инцидент исперчен», любовная лодка разбилась о быт. Я с жизнью в расчёте, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид" написаны за два года до самоубийства и посвящены возлюбленной поэта Татьяне Яковлевой.

А может быть, Маяковский так хотел "отомстить" отвергнувшим его женщинам, чтобы они мучались от угрызений совести, сожалели, что не вышли замуж за него? Как, например, это бывает у детей: вот я умру, а вам от этого будет плохо.

"Всегдашние разговоры Маяковского о самоубийстве. Это был террор", — вспоминала возлюбленная поэта Лиля Брик. — "Володя был неврастеником! С 37-градусной температурой он чувствовал себя тяжело больным. Едва я его узнала, он уже думал о самоубийстве. Предсмертные прощальные письма он писал не один раз".
«В 16-ом году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: «Я стреляюсь, прощай, Лилик». Я крикнула: «Подожди меня», что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика в спину. Маяковский открыл мне дверь, на его столе лежал пистолет. Он сказал: «Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя».



Маяковский был тяжёлым человеком: самовлюблённый, заносчивый, эгоистичный, наглый — набор, характерный для того, чтобы растопить женское сердце. В то же время это был глубоко одинокий и неуверенный в себе человек, который боялся старости.
"Как часто я слышала от Маяковского слова, – вспоминала Лиля Брик, – "застрелюсь, покончу с собой, 35 лет – старость, до 30 лет доживу– дальше не стану".

Владимир Владимирович был человек азартный, любил играть в азартные игры (особенно бильярд), часто "ставил всё на кон". Игра была его страсть. Да и вся жизнь его была игра, а самая любимая — в любовь!
В любви поэт был неистовый: нападал, требовал, впадал в истерику. У Маяковского было много любовных увлечений, много поклонниц. Но все они жаждали лишь кратковременного романа с известным поэтом, не жадным на деньги.

"Я знаю совершенно точно, как это случилось, – писала Лиля Брик своей сестре Эльзе Триоле. – Стрелялся Володя как игрок. Он во второй раз испытывал судьбу".

После неудачи с пьесой «Баня», Маяковский был угнетён и подавлен, от критики им овладело чувство горечи, непонимания, обиды. Поэт был уверен, что против него организована кампания по дискредитации, говорил о травле, ощущал, что вокруг него возник вакуум, мёртвая пустота. Никто из руководителей государства не посетил выставку Маяковского "20 лет работы". Поэт ощущал изолированность и одиночество.



Мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского: "Всё чаще думаю — не поставить ли точку пули в своём конце".

Так, может быть, это было доведение поэта до самоубийства?

Судебные психологи и суицидологи методом "психиатрической аутопсии" выяснили, что Маяковский переживал острый душевный кризис, поэт "выгорел", эмоционально износился. Однако, несмотря на давнюю предуготованность и суицидальную болезнь, выстрел был сделан импульсивно (вдруг).

В сообщениях газет о самоубийстве Маяковского говорилось, что смерти поэта предшествовала длительная болезнь (не указано какая). По Москве поползли слухи, что Маяковский был болен сифилисом. В ночь с 16 на 17 апреля около 22 часов в Клубе писателей на Поварской (где прощались с поэтом) была проведена судебно-медицинская экспертиза. Тело Маяковского вынули из гроба и установили, что злонамеренные слухи не имели под собой никаких оснований.

Впервые слухи о сифилитике Маяковском появились в 1915 году. Когда Маяковский увёл у своего друга Корнея Чуковского его возлюбленную Софью Шамардину, и она забеременела, Чуковский предупредил её: "А вы не боитесь иметь ребёнка от сифилитика?" Шамардина сделала аборт и больше не встречалась с Маяковским. Если К.Чуковский говорил правду и Маяковский действительно болел сифилисом, то последствия нейросифилиса могли сохраниться в виде психической неуравновешенности поэта.

Мозг Маяковского был изъят для исследований Институтом мозга, тело кремировано. Установить истину теперь невозможно. Первоначально прах находился там же, в колумбарии Нового Донского кладбища, но в результате настойчивых действий Лили Брик и старшей сестры поэта Людмилы урна с прахом Маяковского 22 мая 1952 года была перенесена и захоронена на Новодевичьем кладбище.

Версия вторая — УБИЙСТВО.

Борис Пастернак не верил в самоубийство: "На смерть Маяковского я смотрю как на крупную грозовую тучу, с которой мне не приходится мириться".
Николай Асеев говорил: "Что-то здесь неладно, надо докопаться".
Кинорежиссёр Сергей Эйзенштейн выразился так: "Его надо было убрать — и его убрали..."

Но кто мог убить Маяковского? Кому это было выгодно?



После прихода врачей и ещё до прихода милиции первым появился в квартире поэта, причём с чёрного входа, заместитель шефа ОГПУ начальник секретного отдела Яков Саулович Агранов (настоящее имя Янкель Шмаевич Соренсон – расстрелян 1 августа 1938 года). Он фактически руководил осмотром, изъял записку и пистолет системы "маузер", подменив его на "браунинг". Агранов курировал дело от ОГПУ и фактически засекретил. Деятели культуры называли Агранова "палачом творческой интеллигенции".

Уже в день трагедии 14.04.1930 Ленинградская "Красная газета " сообщала, что Маяковский застрелился из нагана.

В Харькове во время выступления в Маяковского стреляли (правда, пыжами). После этого случая к поэту подошёл глава харьковского ЧК Валерий Михайлович Горожанин (при рождении Вольф Моисеевич Гамбург) и подарил пистолет "маузер". В. Горожанин находился в дружеских отношениях с В. Маяковским, знал о его увлечении различными огнестрельными системами. Чекист взял из специального хранилища пистолет «Маузер Модель 1914» («Mauser Model 1914») с заводским номером 312045 и отдал В. Маяковскому, надеясь, что поэт вернёт оружие в срок, указанный в удостоверение № 107 (01 декабря 1928 года).


Маяковский имел (согласно удостоверению) два короткоствольных пистолета: системы "боярд" и "браунинг". Пистолет «Браунинг М 1900» («Browning M1900») № 268979.

Экспертизой доказано, что из него 14 апреля 1930 года в комнате В. Маяковского не стреляли. Агентурный сотрудник Лиля Брик без труда нашла и передала в распоряжение карательных органов Страны Советов пистолет «Браунинг модель 1900» («Browning M1900»), а также соответствующее удостоверение, оформленное на имя В. Маяковского в июне 1929 года.

Криминалистический анализ деформационных следов на оболочке пули, обнаруженной в теле мёртвого поэта, однозначно доказал, что выстрел был произведен из пистолета «Маузер» («Mauser Model 1914»).

Из протокола осмотра места происшествия следует, что в комнате поэта другого огнестрельного оружия, кроме пистолета «Маузер», обнаружено не было. "Между ног трупа лежит револьвер системы "маузер" калибр 7,65 номер 312,045. Этот револьвер взят в ОГПУ т. С.Г. Гендиным". Ни одного патрона в пистолете не оказалось. Значит, пуля была в стволе. Маяковский мог забыть про пулю в стволе.

Кровавые следы на рубашке говорят о том, что выстрел был произведён рукой самого Маяковского. Выстрел был произведён справа налево. Владимир Владимирович был переученный левша, одинаково хорошо владел обеими руками: кружку с пивом держал левой рукой, а на бильярде играл правой. Однако застрелился именно левой рукой. Это объясняет и направление движение пули сверху вниз.

В тот же день было произведено сразу три вскрытия. Роковая пуля была найдена в области почки, хотя Маяковский стрелял в сердце. Причём пуля была выпущена из пистолета системы "маузер" образца 1914 года, который пропал и был подменён на "браунинг". Художник Николай Денисовский на месте трагедии видел валявшийся на полу браунинг.
В полдень тело Маяковского перевезли на его квартиру в Гендриков переулок.

Следствие по уголовному делу №02-29 длилось всего четыре дня, причём с большими нарушениями и упущениями. В мусорной корзине лежала разорванная фотография Маяковского с Лилей Брик и два листка отрывного календаря 13 и 14 апреля, но следователи этого не заметили (позже нашла уборщица). В протоколе осмотра места не указано положение тела, нет описания ни раны, ни пятен крови. Даже вскрытие было сделано не по правилам. Тело было поспешно кремировано, возможно, чтобы избежать эксгумации. Ощущение, что пытались не выяснить истину, а её скрыть. Дело закрыли с формулировкой: "самоубийство, вызванное причинами личного порядка".

Маяковский был первым, кого кремировали в открытом тремя годами ранее Первом московском крематории близ Донского монастыря. Лиля пошла посмотреть кремацию. И когда увидело, как тело Маяковского приподнимается, закричала: "Он живой, он живой!"


Версия третья — НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

«Шерше ля фам» (ищите женщину), – говорят французы. Можно сказать, что Маяковского погубили женщины. Поклонниц, любовных увлечений и серьёзных романов у поэта было множество.
В день смерти 14 апреля Маяковский встречался со своей возлюбленной – молодой красивой актрисой театра МХАТ Вероникой Полонской (1908-1994). Он звал её Нора. Их познакомил Осип Брик в мае 1929 года. Веронике был 21 год, Маяковскому – 35. Поэт влюбился. Но актриса была замужем за актёром Михаилом Яншиным. Маяковский требовал развестись, но Вероника, зная неустойчивый характер поэта, медлила и только обещала. Она понимала, что роман с поэтом «сложный, неровный, с перепадами настроений», и в любой момент может прерваться.



Полонская забеременела от Маяковского, но втайне сделала аборт. Они встречались уже второй год, и поэт настаивал на её разводе, даже записался в писательский кооператив в проезде Художественного театра, куда вместе с Вероникой собирался переехать жить.
Полонская просила Маяковского два дня не приходить к ней, но 13 апреля Маяковский приехал к Валентину Катаеву, где были Полонская с Яншиным. Поэт требовал от возлюбленной уйти от мужа и даже угрожал пистолетом, наставлял на неё дуло, говорил, что застрелится.
В тот же день 13 апреля в квартире Николая Асеева раздался звонок – звонил Маяковский, однако его друга не оказалось дома: он был на бегах. «Ну, что ж, значит, ничего не поделаешь!» – заключил поэт.

14 апреля в 8:30 утра Маяковский заехал за Полонской на такси (у личного шофёра был выходной) и увёз её для «последнего и решительного» разговора к себе в комнату на Лубянском проезде.
С весны 1919 года Маяковский, несмотря на то, что постоянно жил с Бриками, располагал для работы маленькой комнатой-лодочкой 11 кв.м. на четвёртом этаже в коммунальной квартире №12 на Лубянке (ныне это Государственный музей В.В. Маяковского, Лубянский проезд, д. 3/6 стр. 4).

После разговора с Маяковским, Полонская вышла на лестницу и тут услышала выстрел. Выстрел раздался в 10 часов 15 минут. Тотчас приехали следователи, допросили Веронику Витольдовну и быстро установили, что Маяковский застрелился.
Вначале Полонская рассказывала следователю, что не входила в комнату Маяковского. Однако её видели соседи, слышали их разборки с поэтом. Полонская говорила Маяковскому, что его не любит и жить с ним не будет. На что Маяковский ответил: "Иди детка, не беспокойся за меня" и дал ей 20 рублей на такси.
В протоколе допроса, который вёл следователь И. Сырцов, Полонская заявила, что не любила Маяковского, жить с ним не собиралась и не намерена разводиться с мужем. Однако в воспоминаниях 1938 года говорила уже обратное.

В 1989 году 82-летняя Полонская откровенно рассказала, что в то утро поэт заехал за ней в восемь часов, потому что в 10:30 у неё в театре была назначена репетиция с Немировичем-Данченко.
«Я не могла опоздать, это злило Владимира Владимировича. Он запер двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал… Я спросила, не проводит ли он меня. «Нет»,— сказал он, но обещал позвонить. И ещё спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было, он дал двадцать рублей… Я успела дойти до парадной двери и услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и увидела ещё не рассеявшийся дым от выстрела. На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: «Что вы сделали?…» Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди, мне кто-то сказал: «Бегите, встречайте карету „Скорой помощи“»… Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: «Поздно. Умер…»




Кто же позвонил в ОГПУ?

Соседка по коммунальной квартире Татарийская в протоколе допроса свидетельствовала, что 14 апреля Маяковский приехал с Полонской, потом к ним заходил курьер, а в 10 часов 3 минуты Маяковский заглянул к ней за спичками, и совершенно спокойно сказал, что вечером хотел бы с ней поговорить.
К Маяковскому действительно заглядывал курьер из Госиздательства, принёс деньги и книги. Он видел, как Полонская сидела на диване, а перед ней, держа её за руки, на коленях стоял Маяковский. Поэт грубо сказал курьеру, чтобы тот отдал принесённое соседке по квартире Татарийской.

Версию, что Полонская убила Маяковского, не рассматривали. Её сразу отпустили, поскольку она не вызвала подозрений у следователя, несмотря на сбивчивость показаний. На первом допросе в квартире её матери Полонская заявила, что в половой связи с Маяковским не состояла, хотя он всё время домогался. Также сказала, что Маяковский всегда носил с собой заряженный пистолет.

Маяковский шантажировал её, принуждал развестись с мужем, требовал выйти за него, подставлял к груди заряженный пистолет, угрожая покончить с собой … — это известная театральная сцена. Поэт был склонен к театральным жестам.

То, что Полонская не сказала всей правды, это очевидно, если даже судить по её противоречивым признаниям в разные годы жизни.
Выстрел мог произойти и случайно в результате неосторожного обращения с оружием в процессе бурного выяснения отношений.
Также общеизвестно, что часто инсценируют самоубийство, вкладывая оружие в руки жертвы.

А может быть, Маяковский "переиграл", наставляя пистолет к своей груди и требуя ему отдаться?.. Или же хотел не сам застрелиться, а умереть от руки любимой женщины. Маяковский несколько раз играл в фильмах смерть своего героя.

По словам Полонской, выстрел раздался примерно через 3 секунды после того как она вышла из комнаты. Когда вернулась, тело поэта лежало ногами к двери, а головой к окну. Соседи утверждали обратное – тело лежало головой к двери. Труп почему-то переложили на диван (как в случае с Сергеем Есениным). Раневой канал имел нисходящее направление. Пуля прошла сверху вниз через сердце и застряла в районе почки. Т.е. стреляли сверху вниз. При росте поэта 1метр 89 см такой выстрел был возможен, если только поэт встал на колени перед Полонской. Если он держал в руках заряженное оружие, то выстрел мог произойти случайно.

После происшествия Полонская сразу уехала в театр, но репетировать не смогла. В дальнейшем Вероника Витольдовна замкнулась, и её театральная карьера не сложилась.

Но самое главное — до того как встретится с Полонской, Маяковский заехал на почту и дал телеграмму в Париж своей бывшей пассии Татьяне Яковлевой. Там было всего два слова: "Маяковский застрелился".

В тот же день 14 апреля у Маяковского должна была состояться встреча с Лили Лавинской — матерью его сына, причём в той же самой комнате на Лубянке.

Выходит, любовная сцена с выяснением отношений, с требованием развода и предложением руки и сердца была красивой ("театральной") игрой?

Стала ли причиной самоубийства поэта его влюбленность в Веронику Полонскую, или в парижскую модель Татьяну Яковлеву, или в роковую женщину Лилю Брик?..

Мать и сёстры Маяковского считали Веронику Полонскую виновницей гибели поэта.
По иронии судьбы, «футуристический» железный гроб Маяковскому, в который положили поэта, сделал скульптор-авангардист Антон Лавинский — муж художницы Лили Лавинской, родившей от связи с Маяковским сына.
Маяковский не состоял ни в одном зарегистрированном браке. Но имел двух детей: сын Глеб-Никита Антонович Лавинский (1921–1986); дочь Патриция Томпсон (Елена Владимировна Маяковская) (1926–2016). Поэт знал о детях, но не поддерживал с ними отношений.

В 36 лет Маяковский хотел жениться, но никто не соглашался выйти за него, что для знаменитого поэта было оскорбительно. "Нет, все говорят только НЕТ", – жаловался Владимир Владимирович.

В октябре 1928 года Маяковский приехал в Париж. Там он познакомился с моделью дома Коко Шанель эмигранткой из России Татьяной Яковлевой, которая чуть не погибла от голода в Пензе.


Встреча Яковлевой и Владимира была подстроена Эльзой Триоле, которая и раньше знакомила поэта с красивыми женщинами.

«Он такой колоссальный и физически, и морально, что после него – буквально пустыня. Это первый человек, сумевший оставить в моей душе след», – писала Татьяна матери в Россию.



Завязался роман. Маяковский посвящает Яковлевой стихи «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви». "Я ж навек любовью ранен... Нам любовь не рай да кущи, нам любовь гудит про то, что опять в работу пущен сердца выстывший мотор". Вместе с Яковлевой Маяковский выбирал Лиле Брик в Париже подарок — автомобиль «Рено». Лиля Брик стала второй женщиной-москвичкой за рулём.

В декабре 1928 года срок действия визы истёк и 03.12.1928 Маяковский покинул Париж. Перед отъездом он оставил заказ у флориста на букет роз, который нужно было доставлять Татьяне Яковлевой каждое воскресенье, пока он не вернётся. А вернулся он в Париж 22.02.1929 г. Поэт уговаривал её выйти за него замуж и вернуться в Москву: "Ты одна мне ростом вровень … вы и нам в Москве нужны, не хватает длинноногих".
Но Яковлева требует, чтобы Володя жил с ней в Париже: "Ты, Лиля, Иосиф, – мы жить вчетвером будем что ли?!"
«Я всё равно тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоём с Парижем», – написал поэт из Москвы, посвятив стихотворение Татьяна Яковлевой.

Когда Лиля Брик узнала, что Маяковский посвятил стихи Яковлевой, то с горечью сказала: «Ты впервые предал меня!» 11 октября 1929 года Лиля Юрьевна якобы случайно читает Маяковскому письмо своей сестры Эльзы Триоле из Парижа, в котором упоминается, что Яковлева помолвлена с виконтом Бертраном дю Плесси. Услышав об этом, Маяковский в гневе: "Эта лошадь кончилась, пересаживаюсь на другую".
Он хочет ехать в Париж, но ему не дают визу (возможно, из опасения, что поэт не вернётся на родину). Есть версия, что этому способствовали Брики, имевшие влиятельных друзей в ОГПУ. Известно, что Лиля Брик постаралась, используя свои связи с ОГПУ, чтобы письма из Парижа Татьяны Яковлевой не доходили до поэта. А сестра Лили Брик (Эльза Триоле) в Париже распространяла слухи, что Маяковский в Москве вот-вот женится.



После болезненного разрыва с Татьяной Яковлевой, которая не пожелала покинуть Париж и оставить своё положение привилегированной знатной дамы, Маяковский долго не мог придти в себя.

Для поэта важно не только красиво прожить, но и красиво уйти. Стреляться из-за женщины это до крайности банально. Маяковский всегда стремился быть не банальным. Трудно поверить, что Владимир Владимирович – этот человечище! – ушёл из жизни из-за банальной любовной драмы. «Любовная лодка разбилась о быт» – кто в это поверит?..


Версия четвёртая — ДОВЕДЕНИЕ ДО САМОУБИЙСТВА

В 1927 году к власти пришёл Сталин. Н.И. Бухарин писал, что кончилось время поэтов, горланов, главарей типа Маяковского. Заведующий Агитпромом член партии Лев Сосновский на страницах газеты "Правда" писал: "Долой маяковщину!" А заместитель наркома обороны Ефим Щеденко на одном из партсобраний сказал: "Надоел он нам, но ничего, скоро, совсем скоро мы его..."

Маяковский был бескомпромиссен и потому неудобен. В произведениях, написанных им в конце 1920-х годов, стали возникать трагические мотивы. Критики называли Маяковского лишь «попутчиком советской власти», а не «пролетарским писателем», каким он себя хотел видеть. При вступлении в пролетарское писательское объединение (РАПП), поэт выслушал от молодых литературных чиновников, кичившихся пролетарским происхождением, нравоучения о «необходимости порвать с прошлым», с «грузом привычек и ошибочных воззрений» на поэзию.

В последних своих работах Маяковский изобличает пороки и недостатки нового строя. В поэме «Во весь голос» присутствует строчка «роясь в сегодняшнем окаменевшем говне» (в подкорректированном цензурой варианте — «дерьме»). Особенностью поэта было сочетание пафосности и лиричности с ядовитейшей сатирой в духе Салтыкова-Щедрина.

В 1930 году Маяковский организовал выставку, посвящённую 20-летию его творчества. Ему всячески мешали, а саму экспозицию никто из руководителей государства не посетил. В начале апреля 1930-го из уже свёрстанного журнала «Печать и революция» изъяли приветствие «великому пролетарскому поэту по случаю 20-летия работы и общественной деятельности».
Это был «бойкот» и «заговор молчания».

Без успеха в марте 1930 года прошла премьера пьесы «Баня», провал ожидал и спектакль «Клоп». Маяковского повсюду преследовали ссоры и скандалы. За два дня до самоубийства, 12 апреля, у Маяковского состоялась встреча с читателями в Политехническом институте, на которой собрались, в основном, комсомольцы. Прозвучало много нелестных выкриков с мест. За кулисами Маяковскому передали записку, в которой говорилось: все великие люди кончали жизнь самоубийством, когда же и вы застрелитесь?



Хотя Маяковский пользовался доверием властей, за ним в заграничных командировках, следили, опасаясь, что он может стать «невозвращенцем». Его заграничные поездки воспринимали как попытки убежать от себя.

Во время турне по США в 1925 году у поэта родилась дочь от эмигрантки Элли Джонс (Елизаветы Зиберт – «русской немки»). Она влюбилась в Маяковского ещё в Москве. В США стала моделью и переводчицей, полгода сопровождала поэта в поездке по США. От Маяковского у неё родилась дочь Патриция Томпсон (Елена Владимировна Маяковская). В 1928 году крошечная Патриция встречалась с отцом в Ницце. Профессор Нью-Йоркского университета Патриция Томпсон, автор книги «Маяковский на Манхеттене», впервые приехала в Россию в 1993 году и дала несколько интервью.



Дочь Маяковского уверена, что отец никогда бы не покончил с собой — всё дело в наследстве, львиная доля которого досталась Лиле Брик. Лиля знала от Маяковского, что у того в Америке есть дочь, и пыталась её разыскать. Но Элли Джонс скрывала до последнего вздоха, кто же отец её дочери. Маяковский, якобы, просил Элли не разглашать его отцовство, потому что о каждом его шаге Лиля докладывала в ОГПУ.

Маяковский часто и подолгу бывал за границей с Бриками, которые следили за поэтом. Известно, что «пролетарского писателя» Максима Горького «пасла» его пассия Закревская–Бенкендорф; Бориса Пастернака «пасла» Ольга Ивинская, ну а Маяковского — Лиля Брик (агент ОГПУ служебное удостоверение №15073).

Маяковский пытался вырваться из объятий Бриков, хотел завести свою семью. Но Брики цепко держали Маяковского в своих объятиях, эксплуатируя его талант в своих меркантильных интересах. Высококвалифицированный советский рабочий получал 900 рублей в год, а Маяковский зарабатывал за год 12 тысяч рублей. Поэт писал стихи "лесенкой", разбивая слова по строчкам, и требовал платить за каждую строчку. Сначала ему отказали, но потом согласились.

Лиля за свою жизнь не заработала ни копейки. Но именно она была признана "вдовой" поэта (при живом муже Осипе Брике!) и объявлена наследницей архива Маяковского. Полонская по завещанию не получила ничего. Сестры Маяковского считали её виновницей смерти поэта. Лиля Брик уговорила Полонскую не ходить на похороны: "Норочка, не отравляйте своим присутствием прощание с Володей". А потом Лиля заявила, что Вероника Витольдовна не имеет никаких прав на наследство, поскольку даже не пришла на похороны.

Наследницами были четыре женщины: Лиля Брик, мать и две сестры Маяковского. Но разделили на две доли, причём львиную долю получила Лиля. Лиля завладела не только имуществом поэта (половиной состояния Маяковского), авторскими правами, но и памятью о нём. Лиля Юрьевна считала: "Что моё – то моё, а что не моё – подлежит разделу".

Как только Маяковского не стало, Лиля и Осип Брик перестали жить вместе, будто связывала их только любовь к поэту. В 1955 году Лиля опубликовала свою личную переписку с Маяковским, чем разрушила его хрестоматийный образ. По завещанию Лили Брик, её дневники и записи могут быть опубликованы и доведены до публики через 100 лет после её смерти.

Версия пятая — МИСТИЧЕСКАЯ.

Говорят, Маяковский сам себе смерть напророчил: «А сердце рвётся к выстрелу, а горло бредит бритвою», – писал поэт. Он желал поставить «железную «точку пули» в своём конце.
В поэме «Человек» жизнь поэта рассматривается как жизнь, смерть и, соответственно, последующее воскресение Человекобога.
В поэме «Про это» (1923), Маяковский, используя мифы пранародов и черпая из прошлого, в то же время со страстной мольбой обращается к людям будущего: «Воскреси/ хотя б за то/ что я/ поэтом/ ждал тебя,/ откину будничную чушь!/ Воскреси меня/ хотя бы за это!/ Воскреси я – / своё дожить хочу!»



Я лично не верю, что этого «человечище» убила любовная интрижка. Не того масштаба он был человек и Поэт. Уйти из жизни из-за женщины – глупо! Хотя фуруристы и любили стреляться возле дверей своих возлюбленных. Да, он стрелял в себя, а на самом деле, стрелял в свою бессмысленную жизнь. Он понял бессмысленность своей жизни – и застрелился.

Как говорила Марина Цветаева: "Самоубийство оно не там, где его видят. И длилось оно не спуск курка. 12 лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта. На тринадцатый поэт встал и убил человека".

Все мы в школе учили стихотворения Маяковского «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче», «Стихи о советском паспорте», «Левый марш», «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка». Мы верили: «Через четыре года здесь будет город-сад…»

Был ли это сознательный обман или самообман Маяковского?

Поэт бесстрашно обращался к потомкам, в далёкое будущее, уверенный, что его будут помнить через сотни лет. «Мой стих трудом громаду лет прорвёт и явится весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошёл водопровод, сработанный ещё рабами Рима».
Верил ли он в то, что говорил, к чему призывал, в чём убеждал себя и других?



Маяковского упрекали, что его стихи не понятны рабочим; пусть поэт докажет, что его будут читать через 20 лет.
Стихи о советском паспорте – на самом деле о советском загранпаспорте, который давали далеко не всем, а у крестьян и обычного не было.

«Я хочу быть понят родной страной, а не буду понят — что ж?! По родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь».

Поэт, выкликавший в своей поэзии нового человека, почти мессию, дождался совсем другого: «вылезло мурло мещанина», а из всех щелей полезли новые «прозаседавшиеся» советские бюрократы.

В голодные 20-е годы Маяковский работал в «Окнах РОСТА» (сделал за 4 года около 1500 «окон», растрачивая свой талант на двустишья). Делал и другую «халтурку». За рекламную и агитационную деятельность поэт подвергался критике со стороны Б. Пастернака, В. Катаева и М. Светлова.
В романе «12 стульев» Ильф и Петров сатирически изобразили Маяковского в образе поэта-халтурщика и конъюнктурщика Ляписа Трубецкого. «Гаврила был примерным мужем, Гаврила жёнам верен был…»



Поэт славил отечество «которое есть, но трижды которое будет».
«…землю, с которой вместе мёрз, вовек разлюбить нельзя».
«... с такою землёю, пойдёшь на жизнь, на труд, на праздник и на смерть».

После самоубийства Маяковского власти, чтобы избежать повторения волны самоубийств (как это было после смерти Сергея Есенина) стали снимать пьесы Маяковского с постановок, стихи его печатались малыми тиражами.
Обеспокоенная снижением авторских отчислений на её счёт, меркантильная Лиля Брик обратилась лично к Сталину с гневным призывом не забывать «великого певца революции и поэта нового времени».

И уже через два (!) дня вечно занятый Сталин прореагирует: «Т. Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и к его произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней (с Брик), или вызовите её в Москву, привлеките к делу Таль и Мехлиса и сделайте, пожалуйста, всё, что упущено нами. Если моя помощь понадобиться, я готов. И. Сталин».

После этой резолюции «Маяковского стали насаждать насильственно, как картошку во времена «Екатерины», – писал Борис Пастернак.
"Варят клей из покойника", – говорил об этом Виктор Шкловский.

Для простых смертных «жить во времена перемен» это проклятие, а для поэта – счастливая пора, когда возможно всё. Для таких людей как Маяковский это не приговор, а вызов и шанс!



«Я, быть может, последний поэт», – говорил о себе Маяковский.
Себя он называл «Тринадцатый апостол» (первоначальное название поэмы «Облако в штанах»).
Маяковский смирял себя, «становясь на горло собственной песни», чтобы воспеть «построенный в боях социализм», и стал самой трагической фигурой советской эпохи.
Но «построенный в боях социализм» бесследно канул, «товарищи потомки» превратились в «господ», «коммунистическое далёко» развеялось как утренний туман.

Маяковский был поэт революции, а не партии большевиков: "Октябрь не выгорел! – Коммунисты толпами лезут млеть в Онегине, в Сильве, в Игоре. К гориллам идёте! К духовной дырке!"
Но при этом говорил: "Я ни одной строкой не могу существовать при другой власти, кроме советской. Если вдруг история повернёт вспять, от меня не останется ни строчки, меня сожгут до тла".

Похоже, "певец революции" разочаровался в советской власти. Он умело производил продукт, удовлетворяющий запросы руководства, но не шёл вместе в ногу. Он славил революцию, а когда увидел во что она выродилась, это был крах всех его надежд. Последняя запись Маяковского: "когда все сегодня мерзавцы..."

Маяковский не мог признать, что он ошибался, что всю жизнь занимался самообманом и обманом. Он был «поэт революции», но когда понял, что революция «умерла» – и он умер.



Маяковский понял, что ему не вырваться из цепких объятий Бриков и советской власти. "У меня выходов нет", – написал он в предсмертной записке. Маяковский хотел уйти красиво, чтобы потом о нём говорили, как о Пушкине.

Для поэта важную роль играет не только жизнь и творчество, но и смерть. Ранняя трагическая смерть, особенно самоубийство, всегда возвышает и вызывает интерес обывателя. После «самоубийства» Сергея Есенина слава его неимоверно возросла.



15 апреля 1930 года гроб с телом поэта перевезли на Поварскую улицу в Клуб писателей. В траурный зал проходили по пропускам.
Писатель Юрий Олеша вспоминал: «Если бы он знал, что так его любят и знают, не застрелился бы».
Виктор Шкловский, говоря о Маяковском, заявил, что вина поэта не в том, «что он стрелял в себя, а в том, что он стрелял не вовремя».
Всего же проститься с поэтом на улицах Москвы пришли около 150 тысяч человек.


Чтобы стать гением, нужно умереть. Самый лучший гений — мёртвый!

Поэт Евгений Рейн убеждён: «Маяковский — жертва советской власти. Мне говорила Ахматова — мне говорила Ахматова! — что Маяковский должен был умереть в 1917 году. Тогда это был бы второй Лермонтов. А он стал вылизывать ж… советской власти — и погубил себя, погубил! Позор! Он после 1920 года не написал ни одной талантливой строчки. “Стихи о советском паспорте” — это ужасно! Это ничтожное лизоблюдство. Маяковский себя уничтожил…».

Ходасевич ненавидел Маяковского. Вот что писал Владислав Фелицианович в своей программной статье «О Маяковском»:
«“Маяковский — поэт революции”. Ложь! Он также не был поэтом революции, как не был революционером в поэзии. Его истинный пафос — пафос погрома, то есть насилия и надругательства над всем, что слабо и беззащитно… <…>…Маяковский нашёл ряд выразительных, отлично составленных формул, абсолютно прозаических по существу, но блистательно маскированных под поэзию (для чего тоже надо иметь талант — и незаурядный). В награду за это и в награду за то, что содействовал он удушению всякого “идеализма”, угашению всякого духа, — поддельные революционеры с ним поделились рябчиками, отнятыми у буржуя, провозгласили его поэтом революции и даже делали вид, что верят в революционную биографию, которую он себе сочинил. Время шло. Было забавно и поучительно наблюдать, как погромщик беззащитных превращался в защитника сильных, революционер — в благонамеренного охранителя советских устоев, недавний бунтарь — в сторожа при большевистском лабазе. Ход, конечно, естественный для такого революционера, каков был Маяковский: от “грабь награбленное” — к “береги награбленное”.

У Маяковского не было даже среднего образования. В Москву Маяковские приехали в августе 1906 года. До этого они никогда не были в России. Володю отдали в 4 класс гимназии. Русские тут же окрестили его «Идиотом Полифемовичем» (удивительно точное прозвище, приведшее в восторг Бунина) и устроили бойкот. К тому же уровень знаний, полученный в Кутаисе (то есть в провинции, причём колониальной) совершенно не соответствовал московским требованиям. Володя учился на одни двойки и был исключён из «золотого пятого класса». Всю жизнь он писал с орфографическими ошибками, а грамматики не знал вообще. Запятые и точки в его стихах расставлял Осип Брик. Маяковский мог вместо «узнав» написать «узнаф», и говорил «лóжите». Его выступления были смесью невежества и советского канцелярита.

Среди бумаг Маяковского уцелел обрывок письма, сохранивший последние строчки так и не найденного стихотворения "Я вам не мешаю. К чему оскорбления. Я только стих. Я только душа..."
...
И в пролёт не брошусь,
И не выпью яда,
И курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметённый карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.


…
Я сам лишь виновен во всём
В безумье её и своём
Пусть смерть заберёт нас к себе
Но я не отдам ей Её!
Я должен себя искупить
Простив и вернув ей меня
Ведь боле ни с кем мне не быть
Не брошу её и себя!
В безумье скрыт счастья секрет
Не знаю, но чувствую лишь
В нём скроюсь вдвоём с ней от бед
Нырнув в сумасшествия тишь
Как мог на судьбу я роптать
Ведь мне не постигнуть её
Во всём есть для нас благодать
И вечное счастье моё!
(из моего романа-исследования «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература

Станция метро "Маяковская" в Санкт-Петербуге


Чему может научить нас жизнь поэта? Зачем вообще нужны поэты?
Я пытался выяснить это на вечере поэзии в библиотеке Маяковского в Петербурге.

Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.

Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость
4\ Всё есть любовь


© Николай Кофырин – Новая Русская Литература