Александр Росляков. Грозит ли нам восстание с колен?

– Вы посмотрите, что творится! Медицина шагнула далеко назад, врачи сплошь – не понимающие по-нашему мигранты, их и на улицах уже больше своих, которые во все лопатки вымирают! А вы сидите и ничего не делаете!

– Мы не сидим. Мы лежим.

***

Но нет, есть еще у нас отчаянные храбрецы, готовые жизнь отдать за их идеалы:

«Один из крупнейших наркоторговцев страны 38-летний Алексей Ростовцев недавно был взят на очередной посылке. Сразу стал сотрудничать со следствием, показал все тайники в его московской квартире на Балаклавском проспекте, где было товара на миллионы рублей. И усыпив бдительность оперативников, выпрыгнул с 17-го этажа – насмерть».

Почему такая храбрость стала спутницей всякого порока – поди пойми, но вот что уже более-менее очевидно в нашем общественном укладе:

«Госдума не рассматривает сейчас законопроект о запрете абортов в частных клиниках, работа идет на уровне регионов, сообщила зампред комитета ГД по защите семьи Буцкая. Важно тут – «сейчас». То есть пока не повелели. А повелят – мигом запретят все, что будет велено!»

В чем, я думаю, ничуть не сомневаются и самые верные слуги режима, и самые ярые его противники. И эта полная покорность трону и жадною толпой стоящим у него – не только в Думе, но и до самого, как говорится, плинтуса. Что позволяет говорить о любопытном феномене – «идеальной российской демократии». Ведь что такое демократия по самому базовому счету? Строй, где власть отражает волю большинства с учетом мнения меньшинства. Все остальное – выборы, независимый суд, политическая борьба, свобода слова и собраний, чем у нас, как кто-то полагает, и не пахнет – уже вторично, как чешуя у рыбы, которой может и не быть.

И это наше базовое явил, как показалось мне, во всей красе мой спор с комментатором одной моей статьи, былым моим сторонником из стана недовольного властью меньшинства:

– Ибо рыба тухнет с головы! – прокомментировал он мой сюжет о воровстве в наших верхах, на что я отвечал:

– Сомневаюсь, что народ тухнет со своего вождя. Мне кажется, тут несколько наоборот. Отзывчивый и легкий на подъем в начале его власти малый – и нынешний забронзовевший идол, избалованный, отравленный народным коленопреклонением, – два разных человека.

– Народу сложно тухнуть, он не настолько разжирел, но все, что сверху в управлении – стухло однозначно!

– Верха без низа не бывает – и худые тухнут еще пуще, на колени первыми встают.

– На колени они встают не по зову сердца, а из страха лютого!

Действующий царь сам создал такую систему, потому и тухлятиной несет прежде всего из Кремля!

– Да нет, по зову именно! За невставание на них у нас никак покуда не карают.

– По незнанию, по доверию. Иного сложно ожидать при такой работе центральных СМИ.

– Это и есть тухлость народа. Не тухлых никакими СМИ на колени не загонишь и не заставишь читать то, что и рассчитано на ту тухлятину.

– Не может быть народ тухлым. Вы в корне не правы!

– Ну, это бесспорный в корне аргумент.

– Себя-то от народа как отделяете?

– Пытаюсь на колени не валиться вслед за ним, но так как он родной, я без него – никто и никуда. Лишь тешу себя мечтой, что мои старания поднять его с колен когда-то как-то, хоть в самой малейшей мере – отзовутся. Пенять же на власть не вижу смысла, как на погоду, противостоять которой должен человек. И надежда может быть только на народ, что он когда-то все же распрямится и поправит власть, сама она исправиться не может.

– Противостоять! – ключевое слово. Из истории не заметили, как народ противостоял у нас? Это всегда было актом крайнего, кровавого отчаяния! Наш климат делает невозможным мелкое противостояние. А когда в руках власти ВСЕ, что прямо или косвенно влияет на жизнь людей, то противостояние бессмысленно! Остается только на власть пенять!

– Я уже сказал: охота стоять на коленях – пуще неволи. Добавить нечего...

Дальше он осыпал меня кучей неизбежных в любых наших спорах оскорблений, но не в них суть – а в том, что выпелось в пылу спора из самой задуши типичного пострела из недовольного властью меньшинства. Что никакой надежды на подъем народа с нынешних колен не может быть, а потому и самому нечего с насиженного дивана подниматься и еще кого-то пытаться поднимать. А просто нужно в душе и в этих комментариях всласть власть клеймить, за что она и не карает, чему, сдается мне, даже рада, как кудахтанью кур на их насесте – свидетельству полного и не грозящего ничем родному «Скотному двору» порядка. Вот кабы кто-то стал его подрывать, склонять к указанному в старой поговорке: «Если весь народ вздохнет – и временщик падет», – тогда другое дело. Но этим другим делом в нашей уникальной демократии, где самые отчаянные смельчаки ушли на криминальный и другие смертоносные фронты – сегодня и не пахнет.

И круг замкнулся. Явный противник режима, поведшего народ дорогой вымирания и погружения в тяжелую средневековую отсталость, по сути показал себя его столпом еще крепчайшим, чем сторонники. В чем и есть нерушимость нашей дивной демократии – только на что тогда надеяться? Где выход из всей этой погибели? Неужто и вся моя вера в хоть когдатошний разгиб наш – полный вздор и пшик?