«Все хотят быть журналистами, а нужны инженеры»

Уральские энергетики столкнулись с мощнейшими вызовами времени — нехваткой кадров и некоторых видов отечественной техники, — и прямо сейчас ищут на них ответы. Но в то же время не боятся инвестировать — даже в проекты, на первый взгляд, «социальные». Об этом URA.RU поговорило с бизнесменом Алексеем Бобровым, тщательно дозирующим общение со СМИ. Он не постеснялся сравнить наших чиновников с западными, рассказал о планах на перезагрузку сразу двух свердловских городов и прямо обозначил мусорную проблему.

Алексей Бобров — представитель акционеров «Корпорации СТС» и инвестор. В сферу интересов входят предприятия отрасли энергетики и ЖКХ, агропромышленного комплекса, строительства и управления недвижимостью в регионах УрФО. Среди крупных активов — СУЭНКО (Курганская и Тюменская области), «Облкоммунэнерго» (Свердловская область), «Деловой дом на Архиерейской» (Курганская, Тюменская, Свердловская области, ХМАО), «Горэлектросеть» (ХМАО), «Ямалкоммунэнерго» (ЯНАО).

Встреча Боброва с журналистами проходила в усадьбе ротмистра Переяславцева в центре Екатеринбурга. Ее реконструировали три года и превратили в главный городской Дворец бракосочетания. Для Боброва и его компании «Деловой дом на Архиерейской» это пятое по счету восстановленное историческое здание в Екатеринбурге. В работе еще восемь (один из объектов — в Тобольске). Самый интересный — гостиница «Исеть», где раньше жили топовые советские силовики.

Бобров признается: недавно считал с мэром Екатеринбурга Алексеем Орловым общий объем инвестиций в объекты культурного наследия — это около 10 миллиардов рублей (в ЗАГС — порядка 300 млн). «Это не бизнес, не торговля нефтепродуктами, автомобилями и даже не торговля квадратными метрами жилья. Есть, конечно, некая экономика, бизнес-план. Но сколько бы мы ни рисовали финансовых моделей, ни одна не сбылась. Ну ни одна. Совсем», — говорит меценат.

Объясняя, зачем он тогда этим занимается, Бобров привел в пример своих бабушку и дедушку. Даже разорившись, они сделали из своего нового маленького дома «произведение искусства».

«К чему они это делали? На степень теплоты дома, защищенности его от дождей это [внешнее оформление] никак не влияет. И здесь примерно та же самая история», — сказал Бобров.

— Как к вашему увлечению относятся партнеры по бизнесу?

— Это наше консолидированное решение. Все-таки нужно понимать, что бизнес-окупаемость может быть. Просто для этого должно быть серьезное стечение позитивных обстоятельств и для города, и для страны в целом. Насколько я понимаю, Екатеринбург очень динамично на сегодняшний день развивается, количество бизнеса, гостей увеличивается. И вместе с ростом посещаемости города будет интерес к подобным объектам, которые доступны для общественного ознакомления, для людей.

— Когда — хотя бы примерно — мы, горожане, увидим обновленную «Исеть»?

— Если все будет лететь молниеносно, прямо быстро-быстро, все решения, печати, согласования, разрешения, постановления, акты комиссий, заключения, справки на справки — через пять лет.

— Известно, что государственная и муниципальная машины часто неповоротливы, система забюрократизирована. Вам тяжело сейчас работать с государством?

— Все относительно. Да, долго, да, сложно, да, требует кропотливой работы, профессиональных специалистов. Хотя, безусловно, нам весь административный аппарат помогает, идет навстречу, где это возможно — ведь действуют очень сложные процедуры законодательства. Но если сравнить это с итальянскими чиновниками, у нас вообще все в секунду делается! Чтобы там что-то построить или даже чуть-чуть перестроить… Этим лучше вообще не заниматься, это закончат твои внуки.

— Есть ли у вас желание что-нибудь восстановить в Свердловской области за пределами Екатеринбурга?

— Губернатор сегодня уделяет этой теме внимание, существуют запросы, пожелания… У нас в области есть два красивейших старинных городка, которые прекрасно сохранили свою историческую аутентичность — это Верхотурье и Ирбит. И не исключено, что будем тиражировать подобные проекты в этих двух городах — что-то делать, восстанавливать, находить общественное предназначение и создавать новую культурную среду с историческими ценностями и приоритетами.

— Предлагаю плавно перейти к вашему основному бизнесу. Каждый год на заводах Курганской области при вашем участии открываются новые производства. Какие основные задачи решаются за счет этого?

— Целый комплекс. Строительство любого производства преследует в перспективе не только получение прибыли. Это создание новой технологии, модернизация инфраструктуры муниципальных агломераций: водозаборы, очистные сооружения, тепло- и электрические сети, обращение с твердыми коммунальными отходами. Сейчас страна движется в сторону интенсификации своей экономики — в части освоения Севера, Арктики. И по большому счету мы производим все компоненты для того, чтобы идти на Север и делать в первую очередь жизни людей комфортней — чтобы им было тепло, хорошо, чисто. И чтобы у нас были нефть, газ, электроэнергия, золото, медь, платина.

— С какими главными трудностями сейчас сталкиваются энергетические компании?

— Энергетика у нас не уникальна. Проблемы у всех одни. Все хотят быть красивыми журналистами, а нужны красивые, умные инженеры. Их не хватает. Сложился на сегодняшний день уже не рынок труда, а рынок работодателей. Каждый более-менее толковый парень, специалист, обладающий высшим техническим образованием или уж какой-то рабочей специальностью, сам выбирает, где ему трудиться, зарплату.

Второе. И это тоже не секрет. Мы живем в санкционную эпоху и, собственно говоря, это влияет на энергетику точно так же, как влияет на судостроение, авиацию, машиностроение, железную дорогу, нефтехимию и прочее. Мы, например, угробили (где-то, может быть, осознанно даже) собственное энергомашиностроение — как, впрочем, и авиастроение, несмотря на огромный советский потенциал. Почему-то решили, что нам все то ли должны, то ли приедут и все сделают бесплатно. И сейчас тихо-тихо, очень мучительно, тяжело и дорого пытаемся возродить это.

— Как оцениваете завершающийся год для сельского хозяйства?

— Итоги подводить рано, но, предварительно, это точно не самый лучший, но и далеко не самый худший год. Погодные условия и технологические условия были благоприятными. Я позитивно оцениваю предполагаемые результаты.

— Какие задачи ставите в этой сфере, в частности в развитии фермерского хозяйства?

 — Помимо тиражирования и продовольственной безопасности, стоит задача обеспечить самих себя молоком. Свердловская область, насколько я понимаю, уже себя обеспечивает молоком, Курганская — пока нет.

Ну и второй наш шаг, наверное, это выход на серьезные биохимические технологии. Они позволят делать уже продукт с добавленной стоимостью, который на сегодняшний день мы практически весь импортируем. Это сложные продукты, которые используются в пищевых добавках, в косметологии, в фармакологии, в таблетках, в детском питании и прочее.

— Ваши компании активно участвуют в концессиях по модернизации уличного освещения. При этом часто приходится слышать, что при нынешней ключевой ставке ЦБ такая форма реализации инвестпроектов для бизнеса неактуальна. И особенно такие оценки касаются крупных ЖКХ-инициатив, водоканалов. Интересна ваша оценка ситуации.

— [Для власти и бизнеса сегодня] есть масса инструментов — например, участие в федеральных программах. Концессия — это не самоцель. Не путайте результат, цель и инструмент. Концессия — это всего лишь красивое слово, которое не обязательно к применению.

— А вы в последнее время участвовали в обсуждениях по поводу будущего екатеринбургского «Водоканала» (за предприятие, которое как раз хотят отдать в концессию, борются сразу несколько крупных игроков — прим. ред.)?

— Только на уровне профессиональной дискуссии.

— Кстати, что касается воды. В Кургане в рамках госпрограммы сейчас проходит реконструкция Арбинских очистных сооружений. Планируется ли что-то подобное в других регионах?

— Безусловно, все регионы заинтересованы в привлечении федеральных средств и участии в каких-либо программах. Но, например, у нас есть регионы, которые имеют хорошую обеспеченность бюджетную — например, Ямал. И он самостоятельно решает эту проблему в рамках своих окружных средств, не особо пытаясь переложить эти нагрузки на федеральный бюджет. Что вполне разумно. Такой подход дает более упрощенную бюрократическую процедуру и высвобождает ресурсы и возможности для регионов с меньшим бюджетным обеспечением.

Поэтому все так или иначе эту проблему решают, занимаются, но в каждой избушке свои погремушки, а в каждом монастыре свой устав. То есть все находят какие-то способы решения этой проблемы.

— Про другой нацпроект — «Экология». Какие проекты в рамках него вы осуществляете?

— Здесь достаточно серьезно мы двигаемся и технологически, и по бизнес-модели: у нас есть компании, которые являются регоператорами [по обращению с твердыми коммунальными отходами, ТКО] на территории нескольких субъектов. Проводится серьезнейшая работа, как мы с вами говорили, по инфраструктуре муниципальных агломераций.

Мы годами просто складывали, складывали, складывали мусор. И сейчас это огромнейшая замедленная биохимическая бомба. Мы проблемой самым серьезным образом занимаемся, пытаемся снизить вредное влияния на окружающую среду — выбросы в атмосферу, в грунтовые воды.

У нас есть уникальные технологии и пиролиза, и компостирования, и извлечения полезных фракций стекла, пластика, металла. Это огромная индустрия, огромная технология.

— Если говорить про ТКО. Вы наверняка наблюдали за кризисом в западной зоне Свердловской области (компания ТБО «Экосервис» оказалась не в состоянии обслуживать «свои» города, это привело к мусорному коллапсу на территориях — прим. ред.). В чем, на ваш взгляд, была причина?

— Существует такой термин — «Идеальный шторм». Насколько я знаю, это был не чей-то злой умысел, не нежелание или неумение работать, а именно стечение обстоятельств. Во-первых, внутрикорпоративные разногласия. А во-вторых, крайняя неурегулированность отрасли. Тариф на сегодня не покрывает затраты, которые нужны для правильной утилизации мусора. Необходима золотая середина. Если мы хотим все бесплатно, то [мусор будет свозиться] в лес, где мы с вами собираем грибы. Чтобы не болели там животные, не распространялась зараза, чтобы токсичные элементы не попадали ни в воду, ни в воздух, ни в растительность, нужно строить индустрию, ее оплачивать. И давайте понимать: чем качественнее индустрия, тем она дороже.

— В Свердловской области скоро будут запущены в эксплуатацию два новых мусоросортировочных комплекса в Нижнем Тагиле и Краснотурьинске. Чем они уникальны?

— Две черты, которые заслуживают внимания. Первая — это комплексы уже постсанкционные, там максимально использовано или российское оборудование, или, так скажем, от наших китайских товарищей. И второе — нам удалось запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда и получить одну из ведущих европейских технологий компостирования. Когда биомасса с помощью биохимических процессов при влиянии бактерий дезактивируется, становится не опасной, не горючей, не пахучей и просто перерабатывается в сертифицированный безопасный грунт. Нам на личных связях, контактах отдали эту технологию, и мы ее сумели реализовать.

— Очень часто в последнее время приходится слышать о надвигающемся мусорном катаклизме в Екатеринбурге: одни полигоны переполнены, другие очень к этому близки. Насколько адекватна такая оценка ситуации?

— Я не хочу нагнетать, но ситуация действительно крайне напряженная. Уже перебор. Город растет. Если раньше полигоны были в отдалении, то на сегодняшний день они уже прямо примыкают к жилым массивам. К тому же эти полигоны несовременные. Они то загорятся, то еще с ними что-то произойдет. И, опять же, количество отходов жизнедеятельности кратно увеличилось — с учетом всех этих наших упаковок, с учетом изменения нашего образа жизни. Ситуация напряженная, времени для принятия решений [о выборе площадки для размещения в окрестностях Екатеринбурга новой площадки] очень мало.

— Сколько?

— Какие-то пару десятков месяцев.