«О систематических порках колхозников»

В милицейской сводке из сибирского Ишимского уезда о приезде чрезвычайного уполномоченного по продовольствию говорилось:

"1921 года, января 3 дня, уполномоченный Абабков по приезду из села Уктуз в село Бердюжье нанес побои зав. Бердюжинской продконторой тов. Родзянко... За время пребывания в с. Уктуз Абабков наносил побои члену Уктузского волисполкома за то, что ямщик подал плохих лошадей. Были избиты сельские "пятерки". Вообще отряд Абабкова принимал участие в нанесении побоев и арестованным гражданам. По распоряжению самого Абабкова из числа 56 арестованных оказались почти все избитыми. У некоторых были проломы в голове. При допросе Абабков Никифор не давал ни одному гражданину объясниться ради оправдания последнего. Тут же его схватывал Абабков и бил. А потом уводили в холодный амбар, сняв зимнюю одежду. Тулупы, которые забирал Абабков, раздавались отряду красноармейцев без возвращения".

А информационная сводка Тюменского губчека свидетельствовала о том, что крестьян грабят и секут не только продотряды, но и занимающиеся самообеспечением части Красной армии:

"Воен. части, участвующие в ликвидации бандитизма, своими действиями создают среди населения оппозиционное соввласти настроение, которое хотя открыто и не проявляется, но всегда сказывается в глухом ропоте и затаенном недовольстве. Красноармейцы 256-го полка в Исетской и Шороховской волостях под предлогом поисков оружия производят обыски у населения, осматривают даже все ящики и забирают себе все ценное. К протестующим применяется порка. Так, например, в дер. Коклягино Исетской волости трое крестьян были выпороты красноармейцами. В слободе Бешкильской кавалеристами того же полка произведено насилие над женщинами".

Порки, избиения и ограбления крестьян происходили не только в Сибири. В сводке Всеукраинской ЧК от 10 февраля 1922 года описывалась ситуация в Кременчугской губернии:

"Сбор продналога идет по-прежнему. Среди крестьян вызывают недовольство действия продотрядов, со стороны которых имели место случаи избиения, вымогательств и терроризирования населения".

А в конце 1922 года уже центральный аппарат ЧК констатировал:

"Вторым фактором, наряду с чрезмерностью ставок, усугубляющим недовольство крестьян продналогом, являются злоупотребления и непригодность должностных лиц в уездных и волостных соворганах, внушающие крестьянам весьма пессимистическое отношение ко всем мероприятиям Советской власти и подрывающие ее авторитет там, где он раньше был на достаточной высоте, причем воистину же настоящим злом, не только тормозящим продкампанию, но и вызывающим самое острое раздражение крестьян, принимающее порой оттенки даже политического характера, необходимо признать повсеместные злоупотребления, насилия, зачастую даже возмутительные бесчинства продработников. Правда, в настоящем году они не носят столь невероятного чудовищно-преступного характера, какое они иногда носили в продкампании прошлого года (Сибирь), но распространенность их в нынешнем году по всей территории Республики значительно превосходит прошлогодние... Особенно возмутительными являются всевозможные виды насилия, выражающиеся в форме необоснованных репрессий по отношению к крестьянам, а иногда выливающиеся просто в дикое бесчинство и самосудство. Некоторое представление о том, на что решаются слишком ретивые продработники, может дать следующий факт, имевший место в дер. Дроново Янсеновской вол. Одоевского уезда Тульской губернии. Начальник продотряда и начальник уездной милиции Дрызгалович и заведующий уездным отделом управления Игнатов на общем собрании исстегали в кровь крестьян и крестьянок с грудными детьми нагайками с привязанными на конце ружейными патронами, а председателя сельсовета приставили к стенке и хотели расстрелять, причем последний едва спасся бегством. В с. Панфилове Барнаульского уезда Томской губернии продинспектор раздевал догола и сажал в холодные амбары крестьян-налогоплательщиков, если они не кормили его обедом. В Каргопольском уезде Вологодской губернии за невыполнение налога арестовано на сутки целое село. В Алтайской губернии продработники избивают членов волсоветов и работников исполкомов. В Бежецком уезде Тверской губернии отмечены массовые избиения крестьян продотрядами".

Крестьяне, правда, тоже не оставались в долгу и, когда их доводили до полного отчаяния, ловили деревенских коммунистов и пороли их от души. Но затем, как правило, прибывшие красноармейские отряды арестовывали зачинщиков и расстреливали врагов советской власти как по приговору трибуналов, так и без такового.

А чуть позднее, в 1929-1930 годах, при ликвидации кулачества как класса сопротивление ликвидируемых подавляли с помощью оружия, порки и мордобоя. Об одном из подобных случаев рассказывалось в докладе Политуправления РККА руководству страны:

"На пленуме Петровского сельсовета Карачевского района Брянского округа было решено приступить к ликвидации кулацких хозяйств. Для раскулачивания были созданы бригады, в состав которых были введены военнослужащие 2-го территориального бронеполка, работавшие в районе по проведению посевной кампании. Старшина одной бригады командир бронеплощадки Токарев, комвзвода Иванов и еще один красноармеец допустили ряд безобразий во время своей работы. Они арестовали и избили отца красноармейца-середняка, которому был приклеен ярлык кулака-бандита. Они доставили его в штаб полка связанным".

Абсолютно те же методы использовались и для принуждения к вступлению в колхозы. В 1935 году Прокуратура СССР докладывала в ЦК и Совнарком о фактах грубейшего нарушения революционной законности в селе Пироговка 3арийского района Винницкой области:

"5 сентября этого года пленум сельсовета села Пироговка объявил "пятидневку ликвидации отставания 150 единоличных хозяйств по хлебосдаче и мобилизации средств". Для реализации этого постановления село было разделено на четыре участка. На каждом участке был организован "штаб" во главе с "бригадиром" — членом сельсовета. Председатель сельсовета Годущан Иван, председатель колхоза Токарь Григорий и зам. председателя Черный Григорий предложили "штабам" добиться выполнения обязательств по хлебопоставкам и одновременно вступления единоличников в колхоз. При этом были даны указания производить массовые обыски для выявления якобы спрятанного зерна, и рекомендовалось особое внимание при обысках обращать на печи, где, по мнению указанных выше лиц, и было спрятано зерно. В результате этих указаний "штабами" был совершен ряд преступных действий: массовые обыски, аресты, издевательство над гражданами и т. д. Так, в ночь на 9 сентября в избу единоличника Лысова "штаб" во главе с "бригадиром" Гончаром (в прошлом петлюровец) привел 14 арестованных женщин-единоличниц, где заставил их раздеться догола, надевал им на голову рваные шляпы, горшки, требуя вступления в колхоз и сдачи хлеба. В ту же ночь другой "штаб" во главе с "бригадиром" Гнядым и совместно с бывшим бандитом-лишенцем Левицким арестовали единоличниц Федорук Марию и Федорук Евфросинию, над которыми устроили "суд" и "приговорили" одну к 8 годам лишения свободы, а другую к 5 годам лишения свободы. При этом "судьи" их избивали, требуя вступления в колхоз и сдачи хлеба. В третьем "штабе" арестованных единоличников обливали холодной водой, заставляли пить большими дозами воду и избивали. Днем 9 сентября единоличников, не выполнивших хлебопоставки и заподозренных в укрытии хлеба, согнали в центр села, вручили им флаги, сделанные из рогожи и тряпок, и под звуки бубна организовали "шествие" по всему селу. Во время этого издевательства единоличницу Коцюбу Анну 72-х лет усадили в двуколку, в которую впрягли единоличниц Коцюбу Марию, Пятюк Анну и других, и заставили их тянуть двуколку. За время действия указанных "штабов" в селе Пироговка было развалено и разбито 42 варистых и 51 огревательных печи. В тех избах, где при приходе "бригады" варился обед, члены "бригады" сбрасывали обед на пол, разбивали горшки и посуду, а затем разваливали печи. Во многих избах, кроме разрушения печей, снимали двери, рамы и т. д.".

Случались и избиения колхозников по инициативе их же товарищей. В докладе прокурора Северокавказского края Гарина "О систематических порках колхозников", написанном в 1935 году, сообщалось:

"18 апреля с. г. в газете "С. K. Большевик" появилось сообщение, что в колхозе "Ленпуть" Моздокского р-на враждебные элементы производят порку колхозников. Командированным мною в Моздокский район моим помощником т. Карповым установлено следующее. Благодаря притуплению классовой бдительности местных партийных организаций и отдельных работников (прикрепленный в колхозу инструктор РК ВКП(б)) в колхозе "Ленпуть" Павлодольской станицы в 3-й тракторной бригаде во главе с классово-чуждым элементом были организованы порки. Как правило, всех вновь прибывающих на работу колхозников в эту бригаду раскладывали на землю и подвергали избиениям ложками по голому телу, после чего избитый принимался на работу. Об этих фактах была помещена статья в стенной газете тракторной бригады, газета эта была уничтожена одним из организаторов порки Юровым. Таким образом, благодаря зажиму самокритики и угрозам со стороны организаторов самосудов избиваемые колхозники, особенно молодежь, разбегались, боясь разоблачать кулацкие проделки. Вследствие невыносимых условий и издевательств только за один месяц в этой бригаде сменилось 72 плугатаря. Как установлено следствием, 28 марта вечером, после смены, трактористы и плугатари собрались отдохнуть. В это время учетчик Юров, качественник Губанов и его зять заправщик Мещеряков объявили собравшимся, что тот, кто в этом году не принимался на учет, должен сейчас принять "присягу" и стать на учет, для чего необходимо каждому вновь прибывшему в бригаду нанести удары ложками по голому телу. После этого схватили плугатаря Ровчева, разложили на земле и нанесли несколько ударов, затем подошли к спящему Пушкареву, также нанесли ему 15 ударов. После избиения Ровчева и Пушкарева тогда же тяжело избили Сараева, Густомясова, Лисицина и др. колхозников. Когда Юров и Мещеряков избивали колхозников, в это время сидящий рядом Губанов требовал, чтобы и от него прибавили несколько ударов, и это исполнялось. Несмотря на то что избиваемые Сараев и другие со слезами на глазах просили пощады, вместо прекращения ударов наносилось еще больше".

В том же Моздокском районе, как докладывал Гарин, существовал и колхозный самосуд для наказания нерадивых работников:

"Установлены подобные факты и в колхозе им.

17-го Партсъезда в станице Галюгаевской. При выезде на место следствием установлено, что в середине марта на полевых работах в бригаде N 3 по инициативе группы чуждых элементов было созвано собрание всех колхозников, на котором был выбран "суд" в составе 3-х чел., один палач и один "милиционер". В число избранных вошли Столяренко Михаил — председателем суда, а членами Левчук Леон и Семенова Мария, кулачка, имела хутор, отец за к.-р. деятельность сослан. Так как пред. суда Столяренко не мог разъяснить значения избранного "суда", то его заменили членом суда Левчук, а уже последний рассказал значение "суда" колхозникам и доказывал необходимость производить порки. "Милиционером" был избран Коробков, а палачом — лодырь, рвач из зажиточных Попов. Эта группа 15 марта созвала собрание колхозников, вызвала повестками 3-х колхозников — Корнеева, Кривоносова и мальчика Баскакова. Явившихся по повесткам кулацкий суд осудил подвергнуть порке за то, что они в дороге за лесом между собой баловались. После вынесения приговора вооруженный железной лопатой "милиционер" Коробков повел под охраной убирать лошадей Корнеева, который, испугавшись грозящей порки, убежал. Попов стал выполнять приговор, нанося по 20 ударов каждому, причем за то, что Коробков упустил Корнеева, его также приговорили к 20 ударам".

И все же чаще всего колхозников избивали и пороли председатели колхозов. К середине 1930-х это явление стало настолько массовым, что в стране организовали несколько показательных процессов с самыми суровыми приговорами сельским руководителям. О подсудимых председателе сельсовета Кочетове и председателе райисполкома Семенихине в Алешковском районе Воронежской области газеты писали:

"Перед судом выступали колхозники, единоличники, работники сельсовета села 3-й Александровки. Из их показаний видно, до чего довела крестьян этого села шайка бандитов и насильников, предводительствуемых Кочетовым по прямой указке алешковских районных "руководителей". "Скажу откровенно,— говорит свидетель Л. А. Сапрыкин, счетовод сельсовета.— Население было буквально терроризировано Кочетовым и его подручными". "На Кочетова смотрели как на зверя,— заявляет суду свидетель-пенсионер В. Ф. Ненашев.— Мне неоднократно приходилось выслушивать жалобы от населения о незаконных действиях Кочетова. Дети убегали, завидя его на улице. А сам Кочетов нагло говорил: "Где я пройду, там трава десять лет не вырастет"... У гражданина Мочалова по приказу Кочетова была сломана изба якобы за неуплату налога. Избу пустили на топливо, причем часть топлива забрал себе Кочетов, а стоимость избы даже не зачли в налог, и гражданин по-прежнему оставался недоимщиком. Свидетельнице Подколзиной Наталье Денисовне 80 лет. Общие чувства негодования возбуждает ее рассказ о том, как Кочетов, явившись к ней, начал ломать сарай, сопровождая это угрозами и бранью. Муж Подколзиной хотел было воспрепятствовать этому дебошу, но Кочетов избил старика, повалил в сани и повез в сельсовет составлять акт. "Муж мой,— рассказывает со слезами в голосе Подколзина,— после этих побоев жаловался на боль в боку. Он похворал две недели и умер". Однажды вечером Кочетов встретил на дороге гражданина Севрюкова с женой, везших солому, полученную ими в колхозе, где их дочь работает трактористской. Кочетов велел остановиться, стащил обоих с воза и принялся беспричинно их избивать. О всех подобных издевательствах над населением прекрасно знал бывший председатель райисполкома Семенихин. Он часто бывал в 3-й Александровке, всегда останавливался у Кочетова и, по заявлению некоторых свидетелей, пьянствовал с ним. Он был свидетелем многих беззаконий Кочетова, но не только не сделал ни разу ему замечания, а, наоборот, поощрял его".

На показательных процессах, как водится, выносили суровые наказания: "Обвиняемые Семенихин И. К. и Кочетов С. А. приговорены к высшей мере социальной защиты — расстрелу". А некоторые регионы, как, например, Чувашия, где избиения колхозников были массовыми и повсеместными, удостоились специальных постановлений партийных органов. Однако когда несколько лет спустя, в 1940 году, комиссия Совнаркома РСФСР поехала в республику, чтобы проверить исполнение постановления, оказалось, что колхозников там бьют по-прежнему.

"Привлечено к судебной ответственности и осуждено за избиение колхозников в 1939 году по республике 39 человек,— говорилось в отчете комиссии.— С 1 января по 1 декабря с. г. привлечены к судебной ответственности должностные лица за избиение колхозников по республике 34 человека. За 1940 год имели место факты избиения колхозников в 18 районах... Бригадир полеводческой бригады колхоза имени Чапаева Иваничев Анисим Егорович 17 июня избил колхозника Марзукова Степана железным баком по голове за то, что он не увез своевременно колхозный плуг на склад колхоза. 20 августа он же избил колхозника Никитина Михаила за невыход на работу. Во время весеннего сева он же, Иваничев, избил колхозницу Иванову Евдокию за то, что она несвоевременно привела лошадь из конюшни на поле для боронования... Бригадир колхоза "Будь готов" Магаринского сельсовета Арасланов П. Е. в пьяном виде со своим братом в правлении колхоза избили сторожа колхоза Уледеркина Ефима — разбили кирпичом ему лицо и выдергали бороду. В правление колхоза в это время зашел колхозник Завуланов Николай. Этот же Арасланов вместе с братом избили также колхозника Завуланова".

В ходе обследования Чувашской АССР комиссия Совнаркома РСФСР обнаружила совершенно удивительные случаи:

"Председатель колхоза "Триер" Андреев Петр убил мужа колхозницы Егоровой Ольги. Срок наказания отбыл и в настоящее время по решению суда платит алименты Егоровой на 4-х детей за убийство мужа. Как ни странно, гр. Андреев и ныне является председателем колхоза. Андреев нанес побои 14-летнему сыну Егоровой и колхознику Кондратьеву Герману".

Отдельные должностные лица проявляли чудеса изобретательности, чтобы загнать уроженцев подведомственной деревни в колхоз:

"7 августа с. г. налоговой агент Длинов, узнав о прибытии в деревню находящегося на заработках в г. Москве гр. Фомина Херантия и подозревая последнего в самовольном уходе с работы, задержал его и доставил в канцелярию сельсовета, где продержал под арестом в течение 2-3 часов. После чего Длинов освободил Фомина из-под стражи под расписку о невыезде из деревни. Оказалось, что вместо расписки о невыезде Длинов заставил расписаться Фомина на ложном заявлении о вступлении в колхоз (заготовленном самим Длиновым)".

Комиссия обнаружила в сельских школах далеко не единичные случаи избиения детей:

"Учитель Бивалов систематически избивал своих учеников 6 и 7 классов и во время занятий ругался нецензурными словами. Несмотря на то что в Прокуратуру об этом сообщил директор школы, однако прокуратура Чкаловского района бездушно подошла к этому делу в лице пом. прокурора т. Краснова и дело прекратила, считая достаточным ограничиться снятием Бивалова с работы и нецелесообразностью его розыска, ибо он выбыл по неизвестному адресу".

Еще одной причиной, по которой колхозников продолжали избивать и в последующие годы, оказалось исключительно либеральное отношение областного и республиканского партийного руководства к практиковавшим рукоприкладство сельским начальникам. В 1960 году отдел партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам подготовил доклад о подобных случаях, где отмечалось:"Во многих областях и республиках отдельные должностные лица: председатели сельских советов, председатели и бригадиры колхозов, работники милиции и некоторые другие — допускают нарушения социалистической законности и произвол в отношении советских граждан, принуждают их к продаже личного скота колхозам, насильственно изымают продукты сельского хозяйства, проводят незаконные обыски в домах, необоснованно налагают штрафы, производят аресты и привлекают граждан к судебной ответственности, избивают колхозников и т. п. Местные же партийные органы, зная о таких фактах, в ряде случаев не только не принимают мер по пресечению подобных нетерпимых явлений и привлечению к ответственности нарушителей советских законов, но нередко проходят мимо них, не дают им должной политической оценки или принимают либеральные решения... В июне 1959 г. председатель колхоза "Свитанок" Маневичского района Волынской области Мочик вместе с инструктором райкома партии Борисюком поздно ночью зашли к колхознику Кравчуку и потребовали, чтобы он продал свою корову колхозу, а когда 74-летний старик стал протестовать, они пытались силой увести корову со двора, ввиду чего возникла ссора, затем — драка, в которой был избит сын Кравчука Василий. Маневичский райком партии свел дело к тому, что объявил председателю колхоза выговор, а инструктор райкома был предупрежден. Такие же факты произвола и либерального отношения к нему имели место в Старовыжевском, Локачинском, Ратновском, Гороховском и некоторых других районах Волынской области. О них докладывалось бюро обкома партии в записке отдела административных органов обкома и областного прокурора. Однако обком партии не принял мер к нарушителям законов, направив эту записку горкомам и райкомам партии. Таким образом, решение вопроса передано тем органам, которые сами допускают нарушения законности или либерально к ним относятся... В Белорусской ССР председатель колхоза имени Кирова Кировского района Могилевской области Борисенок П. П. систематически избивал колхозников. В январе 1958 г. он избил колхозника т. Лагойко, в августе — колхозника т. Свирид, в мае 1959 г. — шофера т. Подвальского. Однако уголовное дело в отношении его прокуратурой было прекращено в связи с тем, что Могилевский обком наказал т. Борисенок в партийном порядке. Председатель колхоза им. Калинина Быховского района Могилевской области Евсеев в октябре прошлого года избил инвалида второй группы т. Минченкова Н. А., в результате чего у последнего было зафиксировано сотрясение головного мозга; затем Евсеев избил отца Минченкова за то, что он просил объяснить, за что был избит сын. Несмотря на дикий произвол Евсеева, он также не был привлечен к ответственности, поскольку райком партии объявил ему строгий выговор".Самое главное заключалось в том, что колхозникам, лишенным паспортов  и возможности уйти из колхоза, не оставалось ничего другого, как терпеть. Ведь если человек лишен собственности и элементарных прав — он крепостной, не важно, барский или чиновничий. И его обязательно будут пороть.