Национальные проекты: Максим Решетников, глава Минэкономразвития, определил себе странные горизонты

На фото: министр экономического развития РФ Максим Решетников

Один из ключевых параметров экономики — производительность труда. По сути, относительный уровень экономического развития любой страны определяется двумя основными показателями: величиной созданного валового внутреннего продукта (ВВП) в расчете на душу населения и величиной производительности труда.

Последняя чаще всего определяется как величина созданного за год ВВП в расчете на среднегодовую численность занятых в экономике или величиной созданного работником стоимости (товара, услуги) за один час рабочего времени.

О производительности труда и необходимости его повышения в России последние годы говорят постоянно. Более того, согласно майскому указу президента (2018 год), был запущен национальный проект «Производительность труда» (ответственное ведомство — Минэкономразвития). И деньги были выделены немалые — 45,7 млрд руб. В среднем по 7,5 млрд рублей в год. Они уже почти закончились.

Поэтому 14 октября 2022 года в Сочи на IV федеральном форуме «Производительность 360» министром экономического развития РФ Максимом Решетниковым была озвучена инициатива продления национального проекта до 2030 года.

Этот министр (впрочем, как и его предшественники) любит осваивать бюджетные деньги и говорить о цифрах будущего. Но он (как и его предшественники) крайне редко озвучивает цифры, касающиеся исполнения ранее поставленных задач или обещаний. Уже заканчивается срок исполнения национального проекта «Производительность труда», а нам выдают новую порцию красивых цифр на следующую шестилетку.

Вот что я нашел по планам реализации нацпроекта на 2024 год: заключение не менее 168 соглашений об участии в национальном проекте; обучение не менее 2788 сотрудников предприятий-участников нацпроекта; реализация 89 проектов по повышению производительности труда на предприятиях-участниках.

Во всем гигантском бумагообороте, связанном с данным нацпроектом, удалось выловить лишь одну более или менее конкретную цифру, касающуюся самой производительности труда, а не мероприятий вокруг нее. В паспорте нацпроекта зафиксировано, что в течение шести лет (т.е. до 2024 года включительно) производительность труда на средних и крупных предприятиях базовых несырьевых отраслей экономики Российской Федерации должна расти не менее чем на 5% в год.

Однако на сайте Минэкономразвития информации о том, как исполнялась эта целевая установка, мне обнаружить не удалось.

Решил заглянуть на сайт Росстата. Там есть статистика по динамике производительности труда во всей экономике Российской Федерации и по наиболее крупным ее отраслям.

В 2019 году прирост производительности труда по всей экономике составил 2,4%; в 2020 году вообще произошло падение производительности на 0,4%; в 2021 году — прирост на 3,9%; в 2022 году — очередное падение на 2,8%. В том числе падение в добывающей промышленности составило 2,6%; в обрабатывающей промышленности — 2,4%.

Итак, за четыре года мы видим почти что бег на месте. Нетрудно подсчитать, что в 2022 году производительность труда в российской экономике превышала уровень 2018 года всего на 3%. За такие результаты министра как минимум следует снимать.

Однако Максим Решетников сидит уже пятый год (с января 2020 года) и на фоне полного провала нацпроекта «Производительность труда» призывает продлить его еще на шесть лет (естественно, с выделением солидных бюджетных денег).

Наши чиновники очень любят поговорить на тему того, что российская экономика может и должна повышать своем место в мировом рейтинге по показателю ВВП. По поводу разговоров о том, что мы, мол в мировом рейтинге уже с шестого места поднялись на четвертое место, у меня много вопросов и сомнений. О чем я недавно писал в статье «Профессор Катасонов: Запад, жонглируя цифрами, сделал российских министров героями труда. Для чего?»

Чтобы нам действительно развиваться опережающими темпами и укреплять позиции в мировой экономике, необходимы два условия: 1) рост численности трудоспособного населения; 2) рост производительности труда.

Первое из названных условий сегодня не работает и, по моему мнению, вряд ли в ближайшее время будет работать. У нас, по сути, уже происходит депопуляция страны, которая сопровождается снижением численности трудоспособного населения. Это опасный тренд с точки зрения не только экономики, но также геополитики. Но для его остановки и разворота требуются годы.

Что касается производительности труда, то мы видим, что идет многолетняя пробуксовка. Нацпроект «Производительность труда» — имитация бурной деятельности, он не затрагивает ключевые факторы, которые стимулируют или, наоборот, тормозят рост производительности труда. Но, прежде чем говорить об этих факторах, хочу показать, какое место Россия занимает в мире по уровню производительности труда.

Недавно Росстат подготовил сборник «Россия и страны мира», где имеются некоторые международные сопоставления по производительности труда. В 2021 году величина созданного ВВП в расчете на одного занятого в России составила 58,83 тыс. долларов (расчет по паритету покупательной способности в ценах 2017 года). Все экономически развитые страны (которые мы сегодня относим к странам «коллективного Запада») имели производительность более высокую, чем Россия.

Вот данные Росстата (тыс. долл.): США — 134,32; Швейцария — 129,07; Швеция — 111,26; Италия — 109,54; Нидерланды — 107,35; Франция — 105,82; Германия — 105,75; Финляндия — 105,31; Канада — 95,03; Великобритания — 92,86; Япония — 77,05. У названных стран производительность труда выше российской в 1,5−2,5 раза.

Но в целом ряде других стран (не относящихся к группе экономически развитых) производительность труда также выше, чем в российской экономике. По данным Росстата величина ВВП в расчете на одного занятого составила (тыс. долл.): Израиль — 98,09; Турция — 90,92; Чехия — 83,50; Южная Корея — 82,59; Литва — 80,09; Чили — 60,18 и др.

В некоторой мере утешить нас могут более низкие (чем в России) показатели производительности труда в таких странах, как (тыс. долл.): Индия — 20,06; Индонезия — 25,12; Мексика — 44,24; ЮАР — 46,99; Болгария — 54,18 и др.

Более обширную мировую панораму по показателю производительности труда дает Международная организация труда — МОТ (International Labour Organization — ILO). Она используется показатель часовой выработки в долларах, рассчитанный на основе паритета покупательной способности валют. МОТ уже провела расчеты по итогам 2023 года для 181 государства. Первыми в списке идут следующие страны (стоимость, созданная работником за час, долл.): Люксембург — 146,1; Ирландия — 142,5; Норвегия — 92,6.

В верхней части списка находятся такие ведущие страны Запада, как (долл.): США — 69,7 (12-я строчка); Германия — 68,1 (14-я строчка); Франция — 67,9 (15-я строчка); Италия — 61,7 (16-я строчка); Великобритания — 59,0 (18-я строчка).

В нижних строчках списка находились (долл.): Либерия — 1,3; Центрально-Африканская Республика — 1,1; Бурунди — 0,8.

Конечно, приведенные цифры требуют определенных комментариев. Безусловно, некоторые из них существенно искажают реальную ситуацию в экономике отдельных стран (скажем, явно завышают реальную производительность труда в том же Люксембурге и занижают производительность в ЦАР и многих других развивающихся странах).

Но у нас сейчас в центре внимания Российская Федерация. А где она в списке? — РФ занимает 58-ю строчку с показателем, равным 28,5 доллара. Перед Россией находится Уругвай (29,6 долл.), после нее — Чили (28,9 долл.). Показатель России почти в два с половиной раза меньше, чем показатель США и более чем в два раза меньше, чем у большинства других ведущих стран Запада.

Справедливости ради, следует отметить, что в конце прошлого столетия наше отставание от многих стран мира по производительности труда было еще большим, чем сегодня (ссылаюсь на статистику той же МОТ). Но догоняем мы мировых лидеров производительности труда черепашьими темпами. По той причине, что тормозят рост производительности труда в России ряд фундаментальных факторов.

Среди них особую роль играет такой тормозящий фактор, как продолжающийся импорт дешевой рабочей силы. Вместо того, чтобы вкладывать средства в новые средства производства, позволяющие сократить или даже обнулить использование простого живого труда, российский предприниматель предпочитает живой дешевый труд.

Уже много сказано и написано по поводу того, что массовый приток мигрантов в нашу страну создает множество проблем и рисков. Риски роста преступности, усиления социальной напряженности и конфликтов на религиозной основе, дестабилизации политической обстановки.

В верхних эшелонах власти есть чиновники, которые заявляют, что, мол, плюсы от привлечения мигрантов в качестве рабочей силы превышают все названные минусы. Собственно, называется всего один плюс. В России, мол, возникла нехватка рабочей силы, и мигранты закрывают этот дефицит, таким образом способствуя экономическому развитию страны. Что ж, здесь имеет место краткосрочный выигрыш, но — стратегический проигрыш.

О том, что бизнес с помощью коррумпированных чиновников добивается хорошей экономии на заработной плате, можно увидеть из данных Росстата. Он дает цифры по структуре ВВП в разрезе следующих видов доходов: 1) заработная плата; 2) чистые доходы государства; 3) валовая прибыль капитала.

На перечисленные виды доходов в 1995 году приходились соответственно следующие доли ВВП (%): 45,4; 11,9; 42,7. В 2011 году распределение ВВП было следующим (%): 43,9; 14,5; 41,6. А вот картинка по итогам прошлого, 2022 года (%): 39,1; 8,0; 52,9.

И тут я опять прибегну к сборнику Росстата «Россия и страны мира». Из него следует, что в России на фоне многих стран капитализм очень жесткий. Доля заработной платы в ВВП очень низкая, а доля прибыли на капитал, наоборот, очень высокая. Приведу данные по ведущим экономически развитым странам на 2022 год (% ВВП; первая цифра — доля заработной платы, вторая цифра — доля прибыли):

США — 53,6 / 40,1

Швейцария — 58,5 / 39,3

Япония — 52,5 / 39,2

Франция — 52,4 / 34,1

Германия — 52,1 / 38,8

Великобритания — 50,6 / 40,1.

Итак, в России капитал забирает себе большую часть пирога, называемого ВВП, а меньшую оставляет наемным работникам. В странах зрелого капитализма картина обратная: большая часть пирога достается наемным работникам, а меньшая — работодателям (или капиталистам). Следовательно, у них рабочая сила дороже и больше стимулов к тому, чтобы повышать производительность труда.

Одной стороной российской медали является неприлично низкая заработная плата наемных работников. А другой ее стороной оказывается низкая норма накопления, т.е. уровень инвестиций в основные фонды. Такие инвестиции, как известно, являются важнейшим фактором роста производительности труда, а, следовательно, и экономического роста в целом.

Я уже неоднократно писал о том, что у нас относительный уровень таких инвестиций ниже среднемирового. И что по этой причине Россия теряет свои позиции в мировой экономике. Опять приведу цифры из сборника Росстата «Россия и страны мира». В 2022 году валовые инвестиции в российскую экономику составили 22,1% ВВП. А вот значения этого показателя по некоторым другим странам (%):

Китай — 43,1

Индонезия — 33,8

Южная Корея — 33,2

Иран — 32,3

Индия — 27,9.

Не удивительно, что именно эти страны уже на протяжении длительного времени демонстрируют высокие темпы экономического развития, что ведет к повышению их доли в мировом ВВП. А ведь секрет их высоких темпов экономического развития очень прост — неуклонное повышение производительности труда за счет инвестиций в машины, оборудование и разного рода технические средства, позволяющие механизировать и автоматизировать многие операции.

Упомянутый мною в начале статьи национальный проект «Производительность труда» напоминает мне пятое колесо в телеге. Этот проект лишь создает имитацию бурной деятельности по повышению производительности труда (а также, не исключаю, является средством «осваивания» казенных денег). Сдвинуть решение указанной проблемы с мертвой точки с помощью декоративного нацпроекта невозможно. Для этого нам необходима Стратегия экономического развития Российской Федерации. Которой, к сожалению, до сих пор нет.

Валентин Катасонов