«Благодарить за каждую минуту, что дал Господь…»

Возведенный в Гефсиманском саду пятиглавый храм св. Марии Магдалины с его золочеными куполами и крестами, просвечивающими сквозь густую зелень оливковых деревьев и кипарисов Елеонской горы, необыкновенно красив. 1 (13) октября 1888 г. состоялось торжественное освящение недавно воздвигнутого храма, приуроченное ко времени паломничества сюда, на Святую Землю, Великого Князя Сергея Александровича, одного из основателей Православного Палестинского общества, и его супруги, Великой Княгини Елизаветы Федоровны. После церемонии, совершая прогулку по живописным окрестностям Елеонской горы, 23-хлетняя Элла неожиданно сказала: «Как бы я хотела быть похороненной здесь». Прошло 33 года – и тело убитой большевиками неподалеку от уральского заштатного города Алапаевска Эллы – св. преподобномученицы Елисаветы – нашло свое последнее пристанище в этой обители на Святой Земле.

ПРЕКРАСНАЯ ПРИНЦЕССА ЭЛЛА

Супруга Великого Князя Сергея Александровича Елизавета, или по-домашнему Элла, была второй дочерью герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и внучкой английской королевы Виктории. Ее младшая сестра Алиса, выйдя замуж за Императора Николая II, стала русской Императрицей Александрой Федоровной. Гессенские девочки воспитывались в скромной обстановке и строгом соответствии христианским принципам; с самого детства мать брала с собой Эллу и ее старшую сестру Викторию для благотворительных посещений больниц, приютов, домов инвалидов, чтобы привить им чувство любви и сострадания к ближним. С детских лет Элла отличалась особенной религиозностью, поэтому впоследствии решение о переходе в Православную веру она приняла только после долгих размышлений, признав ее единственно верным путем к Богу.

Своего супруга, Великого Князя Сергея Александровича, Элла знала с самого детства. 3 (15) июня 1884 г. в Придворном соборе Зимнего дворца состоялась пышная церемония их венчания по православному обряду, а после – по лютеранскому в одной из гостиных дворца. Это допускалось по законам Российской империи, поскольку Элла не была невестой Императора или наследника престола. Однако, еще оставаясь протестанткой, она вместе с мужем посещала православные богослужения, старательно занималась русским языком, овладела им в совершенстве и говорила без акцента.

Слухи о необыкновенной красоте Эллы наполняли Европу. В то время говорили, что на свете есть только две красавицы – знаменитая Сисси (императрица Елизавета Австрийская) и Великая Княгиня Елизавета Федоровна. Высокая, стройная, со светлыми волосами и голубыми глазами, Элла хорошо танцевала, обладала красивым голосом и тонким чувством юмора, имела талант к живописи, изящно одевалась. Она не была фотогеничной – ни одна из ее фотографий не передает нам действительной красоты Великой Княгини. Ее портреты писали многие известные художники, но ни один из них не передал настоящего сходства. «Ее лицо <...> поражает своей одухотворенностью. Тонкость черт, бледность кожи, глубокая и далекая жизнь глаз, слабый звук голоса, отблеск какого-то сияния на ее лбу – все обнаруживает в ней существо, которое имеет постоянную связь с неизреченным и божественным», – писал французский посол при императорском дворе Морис Палеолог.

Принцессы Гессенские: Ирена, Виктория, Элла и Алиса

МИЛОСТЬ СЕРДЦА

Собственная внешность и слава светской красавицы меньше всего занимали молодую княгиню. Едва начав свою замужнюю жизнь, совсем юная Елизавета стала творить дела милосердия. В подмосковном имении Ильинское, где великокняжеская чета проводила медовый месяц, по настоянию Эллы была устроена больница для деревенских жителей, выписана опытная акушерка для постоянного обслуживания крестьянок округа, проходили благотворительные угощения и ярмарки в пользу крестьян. Чуть позднее Сергей Александрович построил в Ильинском родильную больницу для женщин окружных деревень, в которой часто совершалось и крещение новорожденных детей. Восприемниками крестьянских младенцев обычно были Сергей Александрович и Елизавета Федоровна.

Затем, уже живя в Петербурге, Елизавета Федоровна много помогала нуждающимся и больным, возглавляла разные благотворительные организации. Она являлась председателем Петровского благотворительного общества, Убежища для слабосильных и выздоравливающих детей, Царскосельского благотворительного общества, Первого Санкт-Петербургского дамского комитета Российского общества Красного Креста. В 1896 г. она основала в Санкт-Петербурге Елизаветинскую общину сестер милосердия, которую регулярно посещала, присутствовала при освящении зданий общины, храма во имя св. вмч. Пантелеимона, работала с отчетами правления. Великий князь Сергей Александрович поддерживал супругу во всех ее делах милосердия.

ВЫБОР ВЕРЫ

Элла очень любила своего мужа и была к нему очень привязана. Не раз она говорила и писала в письмах к бабушке, английской королеве Виктории: «Я счастлива и очень любима». Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, строго соблюдал все церковные правила, много молился, говел, часто ходил в храм. Однако, несмотря на всю свою набожность, он не оказывал никакого давления на молодую супругу и не настаивал на ее переходе в Православие. Элла по собственному желанию везде следовала за своим мужем, простаивая длинные церковные службы. Старинные русские храмы и монастыри, их колокольный звон очаровывали ее. Иногда она бывала в лютеранской кирхе и разговаривала с пастором, но протестантство уже больше не удовлетворяло ее духовные потребности. После паломничества в Святую Землю Великая Княгиня окончательно решила принять Православную веру. Зная, как огорчит этим шагом своего отца, Великого герцога Людвига, она писала ему в начале 1891 г.:

«Дорогой Папа!.. Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии с тех пор, как Вы были здесь в последний раз более полутора лет назад. Я все время думала, и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь – принадлежать к одной Церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как мой муж. Вы не можете себе представить, каким он был добрым, что никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести. Он знает, какой это серьезный шаг и что надо было быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него. Я бы это сделала даже и прежде, только мучило меня то, что этим я доставляю Вам боль, и что многие родные не поймут меня.

Но Вы, разве Вы не поймете, мой дорогой Папа? Вы знаете меня так хорошо! Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере и что я чувствую, что перед Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Как было бы просто оставаться так, как теперь, но тогда как лицемерно, как фальшиво это бы было, и как я могу лгать всем, притворяясь, что я протестантка во всех внешних обрядах, когда моя душа принадлежит полностью религии здесь?!

Я думала, я глубоко думала обо всем этом, находясь в этой стране уже более шести лет и зная, что религия найдена. Я так сильно желаю на Пасху причаститься Святых Тайн вместе с моим мужем. Возможно, что это покажется Вам внезапным, но я думала об этом уже так долго, и теперь, наконец, не могу откладывать это. Моя совесть мне этого не позволяет. Прошу, по получении этих строк простить Вашу дочь, если она Вам доставит боль. Но разве вера в Бога и вероисповедание не являются одним из главных утешений этого мира?..»

Ни отец, ни другие гессенские родственники Елизаветы Федоровны не поняли и не одобрили ее намерения. Однако ничто уже не могло заставить ее отступить от принятого решения, и в Лазареву субботу 13/25 апреля 1891 г., в канун Вербного воскресенья, был совершен обряд принятия Елизаветой Федоровной Православной веры. Во время Таинства, после святого Миропомазания, император Александр III благословил свою невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса, и эту икону Елизавета Федоровна свято чтила всю свою жизнь. Небесной покровительницей Великой Княгини в Православии стала св. праведная Елисавета, мать св. Иоанна Крестителя.

«ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕМ ИСПРАВЛЯТЬ»

Елизавета Федоровна любила всех родственников со стороны своего мужа, но особую симпатию она испытывала к его младшему брату Павлу и его жене, греческой принцессе Александре. В 1891 г. принцесса Александра скончалась при родах, оставив двоих сирот – новорожденного Дмитрия и Марию, которой было меньше года. Через несколько лет Павел Александрович вступил во второй, морганатический брак, после чего ему было запрещено возвращаться в Россию. Детей взяли к себе и воспитали в своей семье Сергей Александрович и Елизавета Федоровна.

В 1891 г. Сергей Александрович был назначен на пост московского генерал-губернатора. Елизавета Федоровна в качестве супруги генерал-губернатора еще с большей энергией занялась благотворительной и общественной деятельностью в Москве. В 1892 г. ею было учреждено Елисаветинское благотворительное общество: в детские ясли, сады, приюты Общества поступали дети малоимущих родителей, сироты, которые получали здесь профессиональное образование. За 25 лет работы Общество открыло десятки детских приютов в приходах Москвы и ее уездов и оказало помощь девяти тысячам детей.

В 1893 г. Елизавета Федоровна приняла под свое покровительство Общество попечения о неимущих и нуждающихся детях, работа которого по финансовым причинам приостановилась на несколько лет. Задачей этого Общества было обучение профессии вне зависимости от социального происхождения и возраста. В 1895 г. благодаря значительным пожертвованиям Елизаветы Федоровны началось строительство дома для первого приюта Общества. При нем был создан также специальный Комитет, рассматривавший жалобы детей, подвергшихся истязанию в различных ремесленных заведениях.

Елизавета Федоровна была почетным председателем Дамского тюремного комитета, опекавшего детей, чьи матери отбывали наказание. Для освобожденных из заключения женщин был организован приют и швейные мастерские, где они получали жалованье и могли обеспечить одеждой себя и своих детей. Благотворительная деятельность в тюрьмах отмечалась знаком в виде синего эмалевого креста, который был вставлен в металлический круг с надписью: «Человеколюбием исправлять».

Кроме того, Елизавета Федоровна принимала участие в благотворительных базарах, выставках, московских праздниках цветов, позволявших выручать средства для благотворительных нужд. Ей принадлежит важная роль в развитии музеев, художественных, музыкальных и театральных союзов. Великая Княгиня работала в подготовительном комитете X археологического съезда, участвовала в организации раскопок на территории Московского Кремля, в приобретении и дарении Историческому музею различных экспонатов, помогла в открытии Екатерининского, Владимирского, Суздальского и других залов музея.

Елизавета Федоровна очень любила церковное пение и особенно ценила Синодальный хор. Она заботилась о сохранении и развитии музыкальной и театральной культуры в стране: помогала Синодальному и Строгановскому училищам, художественным и музыкальным школам, была попечительницей Филармонического общества, покупала оборудование для театров, участвовала в организации концертов, благотворительных спектаклей для учащихся и т.д.

В дни русско-японской войны Елизавета Федоровна развернула работу по оказанию всесторонней помощи армии: открыла склад пожертвований в помощь раненым и нуждающимся, организовала бесплатное размещение больных и раненых, вернувшихся с войны. Комиссия по размещению воинов состояла при Особом комитете Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Федоровны, открывшем в своих губернских и уездных учреждениях 807 лазаретов по всей России и оказавшем помощь 25 535 нижним чинам и 1350 офицерам. Графиня А. А. Олсуфьева вспоминала, что «Великая Княгиня была полностью поглощена этой работой… она думала обо всем, что могло бы помочь здоровью и благоустройству солдат…» В Кремлевском дворце Елизавета Федоровна организовала работу женщин по оказанию помощи фронту. Своим энтузиазмом и горением Великая Княгиня невольно вдохновлял всех, кто с ней соприкасался. Жительницы Москвы, видевшие Елизавету Федоровну в ее мастерской, запомнили ее одетой в простое бледно-серое или бледно-голубое платье, с ласковой улыбкой ходившей по рядам работающих женщин, радовавшейся тому, что их общий труд поможет облегчить положение русских солдат и офицеров. Графиня А.А. Олсуфьева пишет, что особенно Елизавета Федоровна заботилась о том, чтобы «помочь в духовных нуждах русскому человеку… путем отправки множества походных церквей, оборудованных всем необходимым для богослужения».

ПОДВИГ ХРИСТИАНСКОЙ ЛЮБВИ

С начала войны Елизавета Федоровна стала получать анонимные письма, предупреждавшие, чтобы она не сопровождала своего мужа, генерал-губернатора Москвы, если не хочет разделить с ним его участь. Над Сергеем Александровичем нависла серьезная угроза со стороны террористической организации революционеров. Великая Княгиня, боясь за жизнь супруга, старалась не оставлять его одного и по возможности везде показывалась с ним. Но в то же время она не могла оставить работу в мастерских Красного Креста.

Утром 4 (18) февраля 1905 г. Елизавета Федоровна, как обычно, пришла в мастерские, расположенные в залах Большого Кремлевского дворца. Когда все необходимые дела были закончены, Великая Княгиня направилась в Николаевский дворец, сказав, что идет на встречу с супругом. Через несколько минут здание дворца потряс страшный взрыв. Из воспоминаний московского вице-губернатора генерал-майора В.Ф. Джунковского: «Когда дым рассеялся, представилась ужасающая картина. Щепки кареты, лужа крови, посреди коей лежали останки Его Высочества. Можно было разглядеть только часть мундира на груди, руку, закинутую вверх, и одну ногу. Голова и все остальное были разбиты и разбросаны по снегу.

Через несколько минут в санях, без шляпы, подъехала несчастная княгиня Елизавета Федоровна, как оказалось, выбежавшая из Николаевского дворца на звуки взрыва. Великая Княгиня бросилась к останкам, став на колени, и, с ужасом на лице, стала собирать их. Появились носилки, на которые уложили останки. Один солдат снял с себя шинель и покрыл ею останки Великого Князя. Трудно было описать ту грустную картину, представшую моим глазам: народу мало, солдаты и офицеры в молчании несут что-то, покрытое солдатской шинелью, за которую держится Великая Княгиня, и полная тишина вокруг».

Убийца Сергея Александровича, террорист-революционер, член Боевой организации эсеров Каляев был схвачен сразу после взрыва и отправлен в Бутырскую тюрьму. Там спустя три дня после смерти мужа его посетила Елизавета Федоровна. Каляев сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».

– «И вы не сообразили того, что убили меня вместе с ним?» — ответила она.

Великая Княгиня передала убийце прощение от имени Сергея Александровича, оставила ему Евангелие и иконку. Более того, она подала прошение Императору Николаю II о помиловании террориста. Прошение было отклонено. Каляев в своем страшном деянии не раскаялся и требовал публичной казни, но был повешен во дворе Шлиссельбургской крепости в одну из майских ночей 1905 г.

МАРФО-МАРИИНСКАЯ ОБИТЕЛЬ МИЛОСЕРДИЯ

После гибели мужа Елизавета Федоровна навсегда удалилась от светской жизни и всецело посвятила себя делам религии, милосердия и благотворительности. В одном из своих писем она объясняла: «В моей жизни было столько радости, а в скорби столько безграничного утешения, что я жажду хоть частицу этого отдать другим… Я жажду благодарить – благодарить за каждую минуту, что мне дал Господь. И это не мое новое чувство – оно всегда жило во мне».

Часть своего имущества Великая Княгиня раздала или завещала преданным ей людям; отдав в казну те из своих драгоценностей, которые принадлежали династии Романовых, продала оставшиеся и на вырученные деньги купила на Большой Ордынке усадьбу с четырьмя домами и обширным садом. Здесь расположилась основанная ею в 1909 г. Марфо-Мариинская Обитель Милосердия, названная по именам двух сестер св. Лазаря, соединявших два жизненных пути – духовное служение и деятельное милосердие.

Этот давно задуманный Елизаветой Федоровной женский монастырь сочетал духовно-просветительскую и медицинскую помощь. В обители были созданы: больница, в которой безвозмездно работали лучшие специалисты города, потому часто туда направляли самых тяжелых больных из других клиник; бесплатная амбулатория, в которой принимали 34 врача; аптека, где часть лекарств выдавалась бесплатно; столовая для бедных, в которой готовилось свыше 300 обедов ежедневно; бесплатные курсы медсестер и библиотека; приют для сирот и воскресная школа; дом для чахоточных женщин и множество других учреждений. Нуждающимся не просто давали еду и одежду, но помогали в трудоустройстве, определяли в больницы, уговаривали семьи, которые не могли дать детям нормальное воспитание – профессиональных нищих или пьяниц – отдать детей в приют, где они могли получить образование, хороший уход и профессию.

При создании обители был использован как русский православный, так и европейский опыт. Брат Елизаветы Федоровны герцог Эрнст Гессенский писал в своих воспоминаниях, что Элла годами наблюдала жизнь русских монахинь и пришла к заключению, что монахини в монастырях, кроме рукоделия, никакой другой практической работой не занимаются, а сестры милосердия настолько свободомыслящие, что вызывают у многих отрицательное к себе отношение. Поэтому Великая Княгиня решила основать что-то среднее между монастырем и сестричеством милосердия.

Новаторство устоев Марфо-Мариинской обители заключалось, прежде всего, в том, что в ней не было традиционных жестко установленных в монастырях правил и уставов. Девушки и женщины вступали в обитель без пострига в монашество, обет целомудрия приносили на определенный срок, по истечении которого могли уйти из обители, создать семью и быть свободными от данных прежде обетов.

Сестрами могли стать православные вдовы и девушки в возрасте от 21 до 40 лет; кроме них в обители добровольно трудились женщины, постоянно жившие «в миру». Сестры получали в обители серьезную психологическую, методологическую, духовную и медицинскую подготовку. Им читали лекции лучшие врачи Москвы; кроме непременного участия в богослужениях два раза в неделю духовник обители проводил с сестрами беседы катехизического и святоотеческого характера.

После прохождения соответствующего обучения сестры посещали нуждавшихся для оказания им помощи, готовили обеды для бедных, раздавали деньги, одежду, лекарства, преподавали в сиротском приюте и школе для неграмотных фабричных женщин. Монахини отваживались даже делать обходы ночлежек и притонов, не исключая самого криминогенного места тогдашней Москвы – Хитрова рынка. Иногда им удавалось вернуть к человеческой жизни погрязших в пороках, опустившихся людей.

Популярность Марфо-Мариинской обители быстро росла: Елизавета Федоровна как настоятельница получала тысячи прошений в год из разных городов европейской части России об основании подобных же центров благотворительности в провинции. В итоге через несколько лет во всех больших городах России имелись подобные учреждения. Но для всех них Марфо-Мариинская обитель всегда оставалась духовным центром, откуда они управлялись и получали поддержку.

Поселившись в обители, Елизавета Федоровна вела подвижническую жизнь. Спала она на деревянной кровати без матраца, с жесткой подушкой, два-три часа в сутки. В полночь она молилась в церкви и шла в лазарет ухаживать за тяжелобольными или читала Псалтирь над умершими. Днем же она трудилась наряду со своими сестрами, обходя беднейшие кварталы, сама посещала Хитровку, вызволяя оттуда малолетних детей. Нужно отметить, что обитатели трущоб очень уважали настоятельницу Марфо-Мариинской обители за то достоинство, с которым она держалась, и полное отсутствие превозношения над опустившимися людьми. В городе при встрече с Елизаветой Федоровной люди крестились и кланялись, многие опускались на колени, целовали ей руки и одежды, когда она выходила из кареты. Еще до Первой мировой войны народ дал Елизавете Федоровне имя святой.

Время, свободное от благотворительных трудов, Елизавета Федоровна посвящала паломническим поездкам. Она неоднократно посещала Троице-Сергиеву, Киево-Печерскую и Почаевскую лавры, Оптину, Тихонову и Зосимову пустыни, Савино-Сторожевский, Соловецкий, Саровский, Новоиерусалимский монастыри, Сергиев скит, обители, расположенные возле Санкт-Петербурга и другие древние монастыри; участвовала в праздниках прославления Божиих угодников.

Монастырь св. Марии Магдалины в Иерусалиме

Паломничество Великой Княгини в уральские монастыри было прервано Первой мировой войной. В дни войны Елизавета Федоровна возглавляла десятки учреждений в качестве попечителя либо председателя. В Москве ею был организован Комитет по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, объявлен прием денежных и вещевых пожертвований, открыт ряд учреждений для сирот. В Марфо-Мариинской обители работал госпиталь. На фронт отправлялись походные церкви. Общее число зарегистрированных нуждающихся семей воинов, которым оказывалась та или иная помощь учреждениями Елизаветы Федоровны, превысило 895 тысяч.

В апреле 1916 г. в храме Марфо-Мариинской обители служился благодарственный молебен по случаю исполнившегося 25-летия со дня присоединения Елизаветы Федоровны к Православной Церкви. Обращаясь к верующим, собравшимся в обители, будущий священномученик протоиерей Иоанн Восторгов отметил, что жизнь Великой Княгини свидетельствует об истинности ее веры. «В такой христианизации, – сказал он, – когда «жизнь истинствует», и заключается прогресс духовный… Православия нельзя теперь от нее взять даже ценою мученической смерти…»

«Я БУДУ ИЛИ ЖИТЬ, ИЛИ УМРУ ЗДЕСЬ…»

Начавшаяся февральская революция ввергла страну в хаос. По Москве ходили толпы дезертировавших с фронта солдат и выпущенных из тюрем уголовников. В марте 1917 года отряд революционных солдат оцепил Марфо-Мариинскую обитель. «Где немецкая шпионка?» – кричали они.

Из воспоминаний князя Феликса Юсупова: «Елизавета Федоровна вышла и ответила очень спокойно: «Здесь нет немецкой шпионки. Здесь монастырь, и я его настоятельница». Она сказала, что готова следовать за ними, но хотела бы сначала проститься с сестрами и получить благословение священника. Когда настоятельница вошла в часовню в сопровождении вооруженных солдат, все присутствующие с плачем опустились на колени. Поцеловав принесенный священником крест, она обернулась к солдатам и пригласила их сделать то же самое.

Пораженные спокойствием Великой Княгини и обожанием, окружавшим ее, солдаты поцеловали крест и вышли в молчании, оставив ее свободной. Члены Временного правительства умоляли Великую Княгиню вернуться в Кремль, где она будет в безопасности, но она отказалась, сказав, что, если будет угодно Богу, она останется среди сестер и разделит их судьбу.

На все предложения покинуть страну, находившуюся на пороге ужасных событий, Елизавета Федоровна отвечала, что никогда добровольно не покинет ни свой монастырь, ни Россию. Из ее письма брату: «Дорогой Эрни!.. Ничто не сможет заставить меня оставить это место… Я буду или жить, или умру здесь. Мне кажется, что я вросла в это место, и не боюсь. Я вполне спокойна и счастлива, да, счастлива сознавать, что мой дорогой [Сергей Александрович] находится в мире близко от Бога и что он не переживает это ужасное время».

В апреле 1918 г., на третий день Пасхи большевистское правительство арестовало Великую Княгиню Елизавету Федоровну и выслало из Москвы в Пермь: зная о невероятной популярности настоятельницы Марфо-Мариинской обители в Москве, ее арест был поручен не русским чекистам, а латышским стрелкам. В мае 1918 г. ее перевезли в Екатеринбург, а через два месяца в Алапаевск. Елизавета Федоровна не теряла присутствия духа и в письмах наставляла сестер Марфо-Мариинской обители, завещая им хранить любовь к Богу и ближним.

Двое из сестер обители, Варвара Яковлева и Екатерина Янышева, поехали вместе с ней; однако, добиться того, чтобы оставаться со своей настоятельницей до конца, удалось только инокине Варваре. В Алапаевске Елизавета Федоровна вместе с Великим Князем Сергеем Михайловичем, его секретарем Федором Михайловичем Ремезом, сыновьями Великого Князя Константина Константиновича — Иоанном, Константином, Игорем и князем Владимиром Павловичем Палеем – находилась под арестом в здании Напольной школы, получившей такое название потому, что была построена на окраине города прямо в поле.

В ночь на 18 июля 1918 года алапаевских узников вывели из здания школы и на телегах повезли по лесной просеке в сторону села Верхняя Синячиха. Всех, кроме оказавшего сопротивление и застреленного из револьвера Великого Князя Сергея Михайловича, избивая прикладами винтовок, сбросили в глубокую заброшенную шахту живыми.

Когда тела спустя три месяца были извлечены из шахты занявшими Алапаевск белогвардейцами, было обнаружено, что некоторые жертвы жили и после падения, умирая от голода и ран. При этом рана князя Иоанна, упавшего на уступ шахты возле Елизаветы Федоровны, была перевязана частью ее апостольника – Великая Княгиня и здесь оставалась сестрой милосердия. Окрестные крестьяне рассказывали, что несколько дней из шахты доносилось пение молитв. Тела мучеников были помещены в склеп Свято-Троицкого собора.

Летом 1919 года белые вынуждены были покинуть Алапаевск. Они отступали, увозя с собой гробы с останками убиенных все дальше на восток. Шесть тел были захоронены в апреле 1920 года под сенью храма преподобного Серафима Саровского при Русской Духовной миссии в Пекине. Тела же святых мучениц Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары были сопровождены далее во Святую Землю, Иерусалим и упокоены в усыпальнице при храме святой равноапостольной Марии Магдалины. Так было исполнено желание Великой Княгини быть похороненной на Святой Земле, выраженное ею во время паломничества в 1888 г.

В 1992 г. Архиерейским собором Русской Православной Церкви Великая Княгиня Елизавета и инокиня Варвара были причислены к лику святых Новомучеников Российских.

В самые трудные минуты своей жизни святая преподобномученица Елисавета говорила: «Каковы бы ни были посланные нам испытания, если мы сохраним веру в Бога и будем искренне молиться, Он даст нам силы их перенести. Когда ты сомневаешься или имеешь черные мысли, опустись на колени перед образом Спасителя и помолись, и ты тотчас же почувствуешь Его милость. Эти слезы идут от сердца, всегда слушай их больше, чем разум. Настоящее счастье – это то, которое ни люди, ни события не могут похитить, ты его найдешь в вере, в жизни души и отдаче себя».

Юлия Комлева, кандидат исторических наук,