Правда для нового министра обороны: штурмовик-доброволец о том, чего стоило прикрывать фланги ЧВК "Вагнер"

 Штурмовик с позывным "Грин" пробыл на СВО всего 6 дней, но то, что он там увидел, — война реальная, а не придуманная на ток-шоу. В мае 2023 года он был одним из тех, кто под Бахмутом прикрывал фланги ЧВК "Вагнер". "Грин" согласился на встречу на волне новостей о переменах в Минобороны. Считает, что рассказы таких, как он, правда о настоящей войне не из отчётов могут принести пользу новому руководству военного ведомства. Помогут понять, что именно следует изменить в подготовке добровольцев и в ведении боевых действий.

Сначала "Грин" возил в Донбасс гуманитарную помощь, но потом решил сам пойти воевать для того, чтобы приблизить победу, которая всё не наступала. Он записался во вновь формировавшееся подразделение — один из отрядов БАРС, куда съезжались добровольцы со всей страны, но по большей части из Сибири. Самым молодым было за 30 лет, в основном подобрался народ возрастной — 40+, немало было и тех, кто попадал в категорию 50+. Все с короткими контрактами. По мотивации добровольцы разделились примерно поровну: половина отправилась на СВО из патриотических соображений, половина — из материальных, хотя понятно, что для многих сыграли роль оба фактора.

Всем на всех этапах разные военные чины говорили, что сразу на передок никого не пошлют — сначала будет основательная подготовка. Какая-то часть и вовсе ехала на СВО в убеждении, что им предстоит не столько воевать, сколько помогать: рыть окопы, строить блиндажи и т.д. Так им объяснили в военкоматах.

Сводный отряд из 173 человек формировался и тренировался на полигоне в средней полосе России.

У нас были занятия по медицине, тактике. Но при этом нормальные тренировки по физподготовке отсутствовали. Нагрузки были скорее расслабляющими. Бегали без бронежилетов и касок, многие в кроссовках. На стрельбы за месяц ездили 4 раза. Из нас вроде готовили миномётчиков, но во время этих редких стрельб выдавали всего 2-3 мины. Из автомата некоторые за месяц выпустили по десять пуль. Вечером после отбоя многие слонялись по лагерю. Не хватало "уставщины" в хорошем смысле этого слова,

— вспоминает "Грин".

Люди в отряд продолжали прибывать, но уехали все одновременно: в итоге у кого-то подготовка заняла месяц, у кого-то — пару недель, а у кого-то несколько дней. Это был полигон не столько для тренировок личного состава, сколько для комплектования сводного отряда.

Следующим этапом должен был стать полигон Минобороны. Там, со слов командования, предстояло заниматься уже серьёзно — две недели с ежедневными стрельбами.

И действительно, тренировки начались жёсткие — подъём в 6 утра, забеги в бронежилетах, с полной выкладкой. Нарушителей дисциплины и любителей отлынивать, например вынимать пластины из броника, чтобы было легче бежать, командиры сразу "пятисотили" (записывали в дезертиры).

Как следствие, все стали сильно уставать. У тех, кто постарше, повылезали болячки. Например, у одного знакомого "Грина" всё тело покрылось жировиками. Но вместо двухнедельной адаптации организма к новым нагрузкам уже через три дня личный состав посадили на броню и отправили на Окраину.

Нас привезли на ПВД (пункт временной дислокации) в Соледар. Сказали, что послезавтра поедем менять людей на ЛБС (линию боевого соприкосновения). К тому моменту все уже были на стрессе: в Соледаре стреляют, там летают вражеские коптеры: пока ехали, у нас появилось первые раненые. Только прибыли, сняли бронежилеты и легли спать, раздалась команда: "Строиться! ". Нас разделили на два отряда, представили незнакомого командира, погрузили на "Уралы" и повезли на "ноль" (место, куда выносят раненых с передовой, доставляют из тыла боекомплект, воду, провизию — для последующего распределения по позициям),

— рассказывает "Грин".

Сопровождающего не дали, и в темноте, не доезжая до "нуля", отряд заблудился. Выставили охранение. А поскольку это уже фронт, естественно, никто не спал.

На следующий день прибыли на "ноль", он сильно обстреливался. Когда обстрел стих, отряд разделили на группы и стали заводить на позиции.

И вот мы вдесятером идём четыре километра, по нам уже бьют миномёты. Я — замыкающий. Человек передо мной, пять раз упав после взрывов, на шестой встать уже не может — нет сил. Физическая подготовка не позволяла двигаться дальше, хотя он не был даже ранен. Если бы до этого месяц бегал в 18-килограммовом бронежилете, справился бы с нагрузкой, а он только три дня его поносил.

Наконец, "Грин" с товарищами, усталые и не спавшие, добрались до нужной позиции и услышали: "Через 10 минут идём на штурм. Враг в 400 метрах". Миномётчиков с ходу определили в штурмовики.

ФОТО, ПРЕДОСТАВЛЕНО ЦАРЬГРАДУ: ТИПИЧНЫЙ ПОРТРЕТ ШТУРМОВИКА. ЭТО НЕ "ГРИН", А ДОБРОВОЛЕЦ-ДЕСАНТНИК ВЛАДИМИР СЕМЕНОВ, О КОТОРОМ ПИСАЛ ЦАРЬГРАД 

Первый бой: мозг то включался, то выключался

В штурмовой группе 30 бойцов. Помимо десяти человек, пришедших с "Грином", — ещё двадцать, собранных по двое-трое с разных позиций, плюс двое вагнеровцев, выступавших в роли ударной силы. 

Предстояло отбить позицию, которую неделю назад захватили украинцы.

Перед штурмом по ней откуда-то начал бить наш танк, с экипажем которого командир, молодой парень, в чьё распоряжение пришло пополнение, держал связь по рации. Когда танк закончил работу, командир определил места пулемётчику и гранатомётчику, а вновь прибывших разбил на группы и пустил в конце. Задачу он им не ставил, сектора ведения огня не показывал, сказал только: вы налево, вы направо. 

Начался штурм. На позицию врага выходили в сумерках с разных сторон малыми группами, у каждого с собой были гранаты и по 4 магазина, израсходовать которые можно в принципе за 3-4 минуты интенсивной стрельбы.

Это был какой-то сюрреализм. Мозг будто включался и выключался, выхватывая картины боя как вспышками стробоскопа. Вот мы бежим, вот стреляем. Вот появились убитые, вот ведут пленных. Вот вагнеровцы дербанят какие-то брошенные противником мешки. Вэсэушники во время нашей атаки пустили дымы, стали разбегаться, некоторые — не в ту сторону. Одного тут же убили, кто-то пытался отстреливаться — их закидали гранатами. Троих взяли в плен,

— делится "Грин" воспоминаниями о своём первом бое.

Работа штурмовика скоротечна. Всё длилось 15 минут. Бегство противника "Грин" объясняет особенностями стрелкового боя. Когда он завязывается, преимущество у тех, кого больше. Откуда ведут огонь, видно. Если с одной стороны три автомата, а с другой 30, у тех троих нет шансов: под превосходящим огнём им ни поднять головы, ни вылезти, ни убежать. К ним подходят поближе и закидывают гранатами. Так и происходило в том первом бою. Увидев, что у штурмующих большой огневой перевес, украинцы, кто успел, разбежались, кто не успел, там и остались лежать.

Второй бой сразу после первого

Позиция была отбита. Но "Грину" и ещё четверым из их вновь прибывшей десятки командир велел вместе с ним и вагнеровцами сделать ещё один бросок вперёд на 400 метров — штурмовать следующую позицию. Правда, уже без гранатомётчика (он израсходовал боезапас) и пулемётчика (его ранило в ногу). По пути состоялся скоротечный бой с украинцами, которые закричали: "Не стреляйте! Свои". Но на вопрос "какие свои?" не смогли дать правильного ответа.

В этом бою новички стреляли, как учили в учебке, одиночными выстрелами, а вагнеровцы наваливали очередями, как научила война.

На следующей вражеской позиции не оказалось никого, кроме убитых. Окопы были неглубоки, командир дал команду окапываться. И только он так сказал — прилетела мина и разорвалась в пяти метрах от них.

Противник был выше, а мы в низине. Они видели нас, но не целиком, а сверху по пояс — прямо перед нами был небольшой холмик, который закрывал им обзор. Мина взорвалась прямо на его вершине, мы, услышав прилёт, сразу попадали, и осколки прошли выше. И тут на нас обрушился шквальный огонь — мы с противником поменялись ролями, теперь уже он не давал нам поднять головы — по нам били два пулемёта. Мы в ответ прибегли к "сомалийской стрельбе" — это когда вы ведёте из траншеи неприцельный огонь, держа автомат над головой.

Командир стал по рации наводить на огневые точки врага миномётный огонь.

Скорее всего, стреляли вагнеровцы — как потом понял "Грин", они стояли вокруг в посадках маленькими группами. Миномёт работал хорошо, пока он накрывал украинцев, группа отошла с невыгодной позиции.

Время на сон и эвакуацию раненых

Один из вагнеровцев приказал "Грину" и ещё одному бойцу доставить на "ноль" молодого парня, раненного в ногу.

Носилок не было, и мы вдвоём 800 метров волокли его по земле на куртке. Потом на промежуточной позиции нам дали носилки со сломанной ручкой и ещё троих человек: один шёл, удерживая обломки палки, а четверо — по краям. Раненный был обычной комплекции — 80 кг, а дорога хорошей, сухой, но мы впятером несли его 4 километра в течение 3 часов! В основном шли по открытой местности, хорошо, что тогда в небе ещё не было такого количества fpv-дронов, как сейчас, а из миномёта ещё надо прицельно попасть. Думаю, теперь в подобной ситуации нас бы всех шестерых положили…

Они прибыли на "ноль" в два ночи и смогли наконец немного поспать. Сон на передовой, про словам "Грина", роскошь. На их участке артобстрелы длились до полуночи и возобновлялись в четыре утра. Примерно в это же время начинались украинские атаки. А кроме того, не давали спать перепады температур: днём в мае под Бахмутом было плюс 20, а ночью — 2 градуса. Днём — все потные от жары, ночью на холоде — мокрые. Да ещё, когда шли на позиции, им сказали взять с собой только БК, а спальные мешки оставить на "нуле", дескать, в окопах и блиндажах они уже есть. Спальников на позиции не оказалось. Так что спать пришлось на земле.

Траншея смерти

"Грину" повезло. После первого боя его направили на позицию, находившуюся в лесочке. Противник понимал, что русские где-то в этой зелёнке, но не знал, в каком именно месте, и стрелял наугад — разброс снарядов составлял 150 метров. Лишь один упал поблизости от бойцов, но не взорвался.

Иногда по ним наудачу бил АГС, на расстояние 70-100 метров подползали то украинский снайпер, то пулемётчик, пытались стрелять в тех, кого заметят в лесу, но пули, сбивая ветки и листву, отклонялись от траектории и ни разу ни в кого не попали. А когда "Грин" засёк местоположение снайпера, они ударили по нему из четырёх автоматов, стрельба прекратилась.

Совсем иначе складывалась ситуация на соседней позиции — той, которую они отбили в первом бою. Она была на голой местности на виду у врага. Укрыться и окопаться там было невозможно — постоянные обстрелы из миномётов и реактивной артиллерии засыпали траншею землей. Каждый день туда заводили трёх-четырёх новых бойцов, и каждый день по рации сообщали о новых убитых и раненых.

"Грин" не понимал смысла удержания этой позиции такой дорогой ценой. Командованию, конечно, было виднее, но только несколько ребят в нарушение приказа отошли из обстреливаемой траншеи на 30 метров назад и левее — в зелёнку, и оттуда успешно встречали накаты врага, не неся серьёзных потерь. А в траншею всё равно заводили и заводили людей. Она была для врага как красная тряпка для быка.

Где-то сзади за позицией "Грина" стояли вагнеровцы.

Мы были для них прикрытием. Периодически группами в 3-5 человек они уходили вперёд, выполняли какие-то свои задачи и возвращались назад. Как правило, после этого обстрелы наших позиций усиливались. 

Причины потерь

Кому-то было спокойнее находиться в окопе, а "Грин" психологически не мог в нём долго сидеть — постоянно вызывался в группу из трёх человек сходить на "ноль" — за боекомплектом, водой и едой. Двигались перебежками с интервалом в 100 метров.

Противник обстреливал эвакуационные группы. "Грину" запомнился один из погибших — возрастной мужчина. Он нёс на руках тяжёлые цинки (ящики) с патронами, начался обстрел, а у него не было сил при взрывах ни упасть, ни присесть...

Ещё одна причина боевых потерь, по словам "Грина", — пофигизм. Люди получают ранения и погибают из-за того, что со временем привыкают к прилётам. Им по звуку кажется, что летит не в них, и они в лучшем случае лишь присядут.

Есть и те, кто гибнет, делая селфи или снимая видосики. На "нуле" "Грин" у многих видел мобильные телефоны.

С каждой ходкой он потихоньку перетаскивал с "нуля" на позицию свои вещи. "Грин", как и советовали "знающие люди", купил на свои деньги и привез на СВО собственные камуфляж, бронежилет, каску, защиту на ноги и плечи. Но на передовой ему объяснили, что лучше не выделяться: людей в экипировке, отличающейся от штатной, противник принимает за командиров и считает приоритетной целью.

5 мая "Грин" перенёс на позицию свою одежду и, переодевшись перед сном в сухое, смог несколько часов нормально поспать. Рано утром 6-го опять начался бой. После него он с двумя товарищами снова сначала на куртке, а потом на каких-то ремнях и сетке потащили на "ноль" раненого с простреленным лёгким. На обратном пути "Грин" вёл на позицию очередное пополнение. Враг их засёк, начал миномётный обстрел. Бронезащита не помогла: один из осколков попал "Грину" в лицо — прошёл под носом и застрял под глазом.

Надо было возвращаться на "ноль". Раньше он не боялся перебежками ходить туда, а теперь им впервые овладел страх — тронулся в путь только с наступлением темноты. Вместе с ним на "нуле" в этот день скопилось 10 раненых. Ночью всех вывезла "буханка".

А вскоре после этого на их участке враг начал крупное наступление. И именно их позиция стала одним из направлений главного удара. Почти двое суток длился ожесточённый бой. О его ходе "Грин" знает со слов товарищей. 

Выплакался — и снова в бой

Во вражеской атаке участвовали танк и две БМП. Рядом с позицией русских находились замаскированные птурщики — у танка после их выстрела заклинило пушку, и он уехал, а обе бэхи были подбиты, но успели высадить десант. Солдаты противника закидывали наших гранатами. Один парень погиб от того, что ему прилетело сразу три гранаты, две из них он выкинул из окопа, а третью не успел.

Все без исключения бойцы на этой позиции были ранены. Один из них рассказал потом "Грину", что во время продыха между накатами врага неожиданно для себя разрыдался: выплакался как следует, потом собрался и продолжил бой. Другого бойца засыпало в блиндаже брёвнами и землей. Он двое суток пролежал там без еды и воды — не мог выбраться. Потом, услышав наверху голоса, закричал: было уже без разницы, кто там — свои или чужие. Оказались свои.

Командир, находившийся на промежуточной позиции (той, на которой "Грин" дважды, транспортируя раненых, брал носилки), не зная обстановки, отправлял своих бойцов на подмогу. Но лесопосадка, разделявшая два опорника, уже была занята украинцами, и все 8 человек, которых он отправил, погибли. Когда у него осталось всего два бойца, командир сам пошёл вперёд вместе с ними, был ранен и впоследствии за этот бой награжден.

Противник так и не смог пробить оборону. Одной из причин неудачи стали… несколько ям, которые "Грин" с товарищами выкопали под будущие блиндажи, но не успели закончить свои фортификационные работы. Вражеский десант попрыгал в эти ямы в 15 метрах от окопов. Но если в траншеях можно было передвигаться, то ямы не были между собой соединены. Украинцы, а вместе с ними и поляки (которые во время боя кричали: "Русские сдавайтесь! Дадим водки и сала") оказались в них, как в ловушке. Им не позволяли из этих ям выбраться автоматным огнём и закидывали гранатами.

Спустя двое суток всё закончилось. Но и подразделение "Грина" понесло большие потери. На ротацию вышли только 24 человека из 173. 50 — "двухсотые", остальные "трёхсотые"…