«Пир во время чумы»: Пушкин как будто видел день сегодняшний

В этом году исполнилось 225 лет со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. Как хорошее вино произведения великого поэта с каждым годом становятся все лучше. Мы все больше ими восхищаемся — как художественной формой, так и смыслом. Этим и отличается настоящая классика от сиюминутных литературных ухищрений, которые уходят в небытие в течение нескольких лет.

 К разряду особо популярных и часто используемых по разным случаям является выражение «Пир во время чумы». Это даже не строчка из стихов, а название пьесы в стихах А.С. Пушкина, написанной без малого два столетия назад (в 1830 году). Многие писатели, публицисты, журналисты, политики активно употребляли (и продолжают употреблять) этот фразеологизм в своих работах.

 Вот, например, известный советский писатель Константин Паустовский (1892−1968 гг.) использовал его в «Повести о жизни» (1956 г.): «Жизнь в Киеве в то время напоминала пир во время чумы. Открылось множество кофеен и ресторанов, где сладостей и еды хватало не больше чем на тридцать посетителей. Но внешне все производило впечатление потрепанного богатства».

Революционер Лев Троцкий (1879−1940): «Великие князья были не последними из участников пира во время чумы» («История русской революции. Февральская революция», 1931).

 Известная советская актриса Нонна Мордюкова (1925−2008) в своей книге воспоминаний «Не плачь, казачка»: «Если не собираетесь уехать, волей-неволей пожелайте, чтоб вся ваша жизнь не распалась на клипы, не превратилась в пир во время чумы». 

 А вот современный писатель Михаил Шишкин в романе-коллаже «Венерин волос» (2002) пишет: «На фронте восторженные дураки жертвуют собой, а умные пытаются отвертеться и сбежать в тыл, где вакханалия и пир во время чумы!» 

 Примеры можно множить до бесконечности. Даже в повседневной жизни, в быту современный человек достаточно часто по разным случаям прибегает к фразе «пир во время чумы», не задумываясь о пушкинском ее происхождении.

Отечественные политики и общественные деятели, действительно радеющие за судьбы отечества, многие «странности» современной жизни России стали называть «пиром во время чумы». Этот пир начался более трех десятков лет назад, когда рухнул Советский Союз, а возникшая на его развалинах Российская Федерация встала на путь капитализма. Даже жирующие олигархи, олицетворяющие собой участников пира, кожей чувствуют временность своего богатства, а некоторые даже бренность своей жизни.

  Дополнительные «странности» обнаружились после начала специальной военной операции на Украине 24 февраля 2022 года. СВО еще более четко обнажило, что нынешний пир в России бессмыслен и опасен, это действительно «пир во время чумы». 

 Вот лишь один яркий пример. Основатель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин в прошлом году критически охарактеризовал проведение Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ-2023), назвав мероприятие «пиром во время чумы». Вот его слова: «То, что сегодня происходит на петербургском форуме — это называется пир во время чумы. И к экономике это не имеет отношения, это имеет отношение к светскому образу жизни и к тусовкам, которые раньше были в Лондоне. И теперь их не хватает для определенного количества элит».

  Давайте освежим в памяти пушкинское произведение. Напомню, что «Пир во время чумы» входит в серию маленьких трагедий А. С. Пушкина, созданных в болдинскую осень 1830 года (она последняя, ей предшествуют три другие: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость»). Литературоведы, исследовавшие «Маленькие трагедии», отмечают единство этих произведений — композиционное, жанровое и идейно-философское.

 В 1830 году Пушкина в Болдине настигла первая в истории России эпидемия холеры (в письмах он называл её чумой), которая и привлекла внимание поэта к этой теме. Некоторые исследователи считают, что, мол, в отличие от трех других трагедий, являющихся оригинальными произведениями русского поэта, «Пир во время чумы» является вольным переводом Александра Сергеевича. А оригиналом называют пьесу шотландского поэта Джона Уилсона (1785−1854) «Чумной город» (The City of the Plague), опубликованную в 1816 году и посвящённую лондонской чуме 1665 года.

 Пушкинисты говорят, что Александр Сергеевич специально изучал английский язык для того, чтобы прочитать пьесу Уилсона. Пушкин действительно заимствовал сюжет, причем не всей, а только части пьесы Уилсона. Но эта часть у Пушкина получилась настолько ярче и глубже, чем у шотландца, что большинство пушкинистов считают «Пир во время чумы» оригинальным произведением Александра Сергеевича. И теперь в той же Англии в книжном магазине можно найти пушкинскую трагедию в переводе на английский язык: «A Feast During the Plague». 

 Некоторые литературоведы считают, что идея с условным названием «пир во время чумы» появилась в художественной литературе даже задолго до Джона Уилсона. В частности, она нашла свое отражение в знаменитом «Декамероне» (собрании новелл, датируется 1352−1354) итальянского писателя Джованни Бокаччо.

  «Декамерон» начинается описанием страшной флорентийской чумы 1348 г. Жители Флоренции оказались в «пограничном состоянии» (выражение современных психоаналитиков); Бокаччо показал ту сторону человека, которую в обычной, обыденной жизни никогда не увидишь. Правда, у Бокаччо, открывшего эпоху гуманизма и ренессанса, «пир во время чумы» подается совсем по-другому, чем у Пушкина, представляющего русскую православную культуру (впрочем, это тема отдельного разговора). 

 Сюжет трагедии «Пир во время чумы» предельно прост: одна сцена, события которой укладываются во время, необходимое для прочтения пьесы. Как сейчас сказали бы, пьеса в «режиме реального времени». Профессиональные литературоведы и театроведы говорят, что в пьесе выдержан классический принцип единства времени, места и действия.

Внимание читателя сосредоточено на тех словах, которые произносят герои пьесы. А действующих лиц немного: Вальсингам (его называют Председателем); участницы пира Мэри и Луиза; молодой человек (с его слов начинается трагедия); священник. Кроме того, время от времени звучат голоса анонимных участников пира.

 Во главе пира — Вальсингам, он же Председатель. Он делает все возможное для того, чтобы собравшиеся за столом люди забыли о том, что происходит вокруг. А вокруг бушует чума, которая каждый день забирает все новые и новые жизни. Вот она забрала и жизнь одного из участников застолья (которое, как можно понять, длится не один день). Молодой человек предлагает Председателю и всем участникам застолья поднять бокалы в память ушедшего из жизни Джаксона. Но при этом он призывает всех не печалиться, а радоваться:

 Но много нас еще живых, и нам // Причины нет печалиться. Итак, // Я предлагаю выпить в его память // С веселым звоном рюмок, с восклицаньем, // Как будто б был он жив.

Участники пира пытаются забыться, хотя это у них не очень получается. Некоторые находятся на грани нервно-психического срыва. Мэри поет песню, но вопреки ее желанию, она получается грустной. Луиза очень эмоционально протестует против такой песни, но сама не выдерживает, падая в обморок. 

 Молодой человек призывает Вальсингама спеть такую песню, которая бы развеяла мрачное настроение, созданное женщинами:

Ты, Вальсингам: для пресеченья споров // И следствий женских обмороков спой // Нам песню, вольную, живую песню, // Не грустию шотландской вдохновенну, // А буйную, вакхическую песнь, // Рожденную за чашею кипящей.

  И далее Председатель поет песню, которую он называет гимном в честь чумы. Кончается «Гимн Чуме» такими словами:

 Итак, — хвала тебе, Чума, // Нам не страшна могилы тьма, // Нас не смутит твое призванье! // Бокалы пеним дружно мы // И девы-розы пьем дыханье, — // Быть может… полное Чумы!

И тут на сцене появляется священник. Он обращается к участникам пира, требуя прекратить это богохульство, разврат и беснование.

 Мысль священника предельно проста: вместо того, чтобы молитвой и слезами провожать умерших и молиться об уже погребенных, вы пьянствует и тешитесь песнями разврата; вы и себя этой вакханалией не спасаете, и над ушедшими из жизни ругаетесь. 

Священник заклинает пирующих прекратить кощунственное застолье и разойтись по домам:

 Я заклинаю вас святою кровью // Спасителя, распятого за нас: // Прервите пир чудовищный, когда // Желаете вы встретить в небесах // Утраченных возлюбленные души. // Ступайте по своим домам!

 Вальсингам вступает в спор со священником. Мол, юность любит радость и веселье, а дома, куда призывает вернуться священник, все мрачно. Священник напоминает Вальсингаму, что ещё три недели назад он плакал над могилой своей матери. Председатель просит священника удалиться. Одни из последних слов его:

 Старик, иди же с миром; // Но проклят будь, кто за тобой пойдет!

 Последние слова на сцене произносит священник: «Спаси тебя господь! // Прости, мой сын».

 Текст трагедии очень глубокий. Мало кто из пушкиноведов не комментировал его. Некоторые затрагивали уровень психологии человека, другие — уровень социальных отношений, но большинство — уровень метафизический, или религиозный. Вот, например, слова Председателя, адресованные священнику: «Но проклят будь, кто за тобой пойдет!». Ведь их можно трактовать как проклятие тем, кто посмеет пойти за Богом.

 Известный литературовед Михаил Дунаев (1945−2008) прямо говорит об этих словах: «Неприкрытый сатанизм». Кстати, интересно его толкование «Гимна Чуме», который облечен в красивые поэтические формы, но который Дунаев называет «прельстительной ложью»: «Этот совершенный шедевр способен прельстить и увлечь своей поэтической мощью, гармонией стиха. Существует ли равное ему превознесение человеческой самости, гуманистического идеала, сопряжённого с мыслью о «бессмертии» человека, его величии перед лицом грозящего уничтожением рока? Но проще бы сказать: это облечённое в прелестную поэтическую форму само-упоение гордыней человеческой.

«Гимн Чуме» есть та вершина, к которой устремлялась романтическая абсолютизация свободы «могучего человеческого духа» — уже многие годы перед тем. Пушкин сумел её достичь. Но он уже и одолел к тому времени этот романтический соблазн. Он создаёт шедевр, чтобы тем непреложнее опровергнуть прельстительную ложь". (Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 6-ти частях. Ч. I — II. - М., Христианская литература. 2001).

 Примечательные авторские ремарки Пушкина в начале и в конце трагедии. Начальная ремарка: «Улица. Накрытый стол. Несколько пирующих мужчин и женщин». Пиршество происходит на улице, вне дома. Председатель Вальсингам так объясняет эту бездомность: «…Дома // У нас печальны — // юность любит радость».

 В христианстве и русской культуре «дом», «домостроительство», «домострой» — ключевые понятия. Дом символизирует семью, общество, государство, Церковь. Дом может созидаться, а может разрушаться. В доме можно жить, а можно его покинуть. Пребывание героев трагедии вне дома равнозначно, на уровне символа, пребыванию вне семьи, вне государства, вне Бога. Следовательно — вне спасения.

 Вспомним евангельскую притчу о блудном сыне. Он ведь покинул Отчий дом. И жизнь его по началу также пребыла в пирах и веселье. Но это состояние ложной радости длилось недолго. Через некоторое время его жизнь превратилась в сущий ад. Но он одумался, и с покаянным чувством вернулся в Отчий дом. Где он и обрел спасение.

 А вот концовка трагедии, слова от автора: «Уходит [священник]. Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость». Думаю, что серьезное чтение трагедии также заставит любого нашего современника войти в состояние глубокой задумчивости. Читайте и задумывайтесь! Возвращайтесь в Отчий дом!