ГРЕХОВОДНИЦА – (нелепая встреча)

Ты сказала: «Я жить хочу!» И я написал для тебя сказку. В ней, этой сказке, ты – смерть для меня, а я для тебя – жизнь! Ты не согласишься с этим – и скажешь: «Всё наоборот!»
Но я имел в виду только то, что «Смерть» в этой сказке – обычная героиня, полугероиня... Как угодно... «Жизнь» – это тоже всего-навсего персонаж.

***

Как всё парадоксально в этом мире! Мужчина даёт начало, а женщина этому – рождение. Но начало уже убито. Потом не простится рождение.
Так кто же, на самом-то деле, «жизнь», а кто – «смерть»?
И об этом тоже – моя сказка...

Подумала, подумала Смерть, да и отвечает:
«Так-то оно так. Но ты от рождения к человеку приходишь, а я тороплюсь к его старости.
Вот, если бы наоборот: сначала человек умер, а не родился; потом старый стал, как передо мною, Смертью своей; а потом – всё моложе и моложе – до самого как бы младенца, до рождения самого. А потом бы ушёл в пещеру – и нет человека, не родился он на самом то деле.
Ещё не родился твой человек, госпожа его, Жизнь!»

— Но тогда ведь меня бояться будут, — возразила та Первая, что дана от рождения нам, — тогда, вместо тебя, я горе приносить людям буду. Ты подаришь им всё наоборот: мудрость, зрелость, молодость, детство и даже рождение. Потому что и его, рождение, у меня отнимаешь. И дети уйдут в никуда. Им не смогут порадоваться даже их мамы, потому что перестанут ими быть в одночасье, чтобы вновь возвратиться к беременности своей. Как это дико и страшно для всех! А твоим старикам и старухам будет отдано всё!

— Вот тот-то, — отвечала Смерть, — детей-то мне и жалко, хотя и среди них я тьму и тьму сгубила. А если бы всех?

Призадумалась тут Жизнь, и заплакала...
— Так чем же мы тогда разнимся? — воскликнула она.

— А ничем, — говорила Смерть, совершенно ничем. Только я всегда невидима – невидимкой я и останусь. А тебя пусть все видят. Тебе пусть радуются.

— Так ведь и я – невидимка, — поспешила Жизнь, — меня ведь младенцы тоже не видят.

Но тут Жизнь поспешила поправиться – она что-то не то сказала. Она почему-то, как и человек, вдруг загрустила, и, вздохнув как-то неловко, всё же посетовала...
— Я, вот, стараюсь, стараюсь – младенцев в жизнь впускаю, а тут ты, чай, раз – и «до свидания!

— А что здрасьте, что до свидания, — слукавила Смерть, — я ведь человеку чёрной кажусь, хотя, на самом деле, совсем бесцветная. А ты для него – вся светлая, сияющая. Но ты знаешь, что это не так, и цвета-то, на самом деле, не те. Да ведь никто-то и не знает толком, кто больше обманывает твоего человека.

Вдруг замолчала Смерть. Молчала и Жизнь. И никто из них не хотела нарушить это молчание. Будто они обе, и Жизнь, и Смерть, боялись проронить что-то не то.

И всё же Смерть продолжила...

— Я правда, а не ты! Ты неправда, Жизнь! Я неумолима – и я никого и никогда не обманула своим явлением. Да, во время не то прихожу; да, быть может, и людей путаю, не к тем прихожу. Но я солгать не умею.

Подошла тут очередь сказать что-то и Жизни...

— Я тоже правда, — как бы спешила она сообщить, — я никого не обманываю и никогда не обманула в его рождении. Я, словом, такая правда, что без меня и люди бы не жили!

— Да они и не живут, — отпарировала Смерть, — они просто мучаются и ждут.

— Кого? — поспешила Жизнь.

— Да меня же, кого ещё!

— А вот и неправда. Мучаются слабые и не совсем умные. А те, кто умные, о тебе даже не вспоминают.

— Ну, и пусть! Хотя это никакая не правда. Сильные мира, как никто, боятся меня. А твои все умники, которые обо мне не помнят, никакое не исключение из моих правил. Я же всё равно к ним спешу.

— Но они ведь для жизни, они для меня живут.

— Это верно, — согласилась Смерть.

— А раз они живут для меня, — подхватила Жизнь, — то, опять же, о тебе не помнят.

— Разумно и это. Тогда почему же ты против, чтобы я была невидимкой?

— Я нисколько не против, — дружески отвечала Жизнь.

— Да и я б была согласна, — сокрушалась Смерть, — но что же мне делать, если я такая?

— А ничего, давай-ка мы вместе!..

И тут Жизнь осеклась... Она вдруг поняла, что ничего у них вместе не получится. Работа у них разная – и смерть. и жизнь у них разные: да и они ведь совершенно разные.

Обиделась Жизнь и сказала...
— Я не хочу тебя знать, я даже говорить с тобой больше веками не стану.

А Смерть ей спокойно отвечает...
— Я привыкла к одиночеству и старости, мне с ними не страшно – жалко детей, жалко младенцев. И здесь ты, Жизнь, виновата, что не сберегаешь их.

И снова загрустила Жизнь. И стало ей больно и жалко, что не везде-то она поспевает, не везде успевает.

— А знаешь, — попыталась утешить её Смерть в последний раз, — не ты виновата, да и часто не я: человек что себе выбирает, то и есть. Быть тому для него!

— А дети, а крошки? — спрашивала Жизнь.

— Кто-то чего-то. Да некогда мне: человек, вон, убил человека, а меня-то и нет! Ты, моя Жизнь, это заметила? Человек человека убил, а мне спешить надо.

Жизнь что-то ещё хотела сказать в ответ, но совсем не успела. У неё рождался младенец – и должен был вот-вот закричать. А не успеет вскрикнуть, так и Смерть примчится.

И поняла Жизнь, что у них со Смертью бег наперегонки; у них – вечные догонялки.

Но вдруг она вскрикнула, Жизнь, от сказанных Смертью слов:
«... а меня-то и нет!»

— Нет её, нет!

— кричала она всё, кричала. Пока не умчалась прочь по своим неотложным делам.