Мы разучились жить по средствам

За последние пять лет долги населения страны перед банками удвоились. Сегодня 47 млн россиян имеют кредит, а у 11 млн из нас – по три и более кредита одновременно. По данным ЦБ РФ, каждый экономически активный житель страны должен сегодня банкам примерно 440 тыс. руб. (сравним – подушевой ВВП за 2023-й год составил порядка 1 млн 300 тыс. руб.). Что значат эти цифры для финансовой системы и для каждого заемщика? Очень разное.

Как ни удивительно, для финансовой системы страны такой уровень закредитованности является среднесрочным благом. Прежде всего потому, что гарантирует ей более высокую предсказуемость доходов, так как кредитовать реальный сектор более рискованно. В действительности, у юридического лица число вариантов для потери своих активов и даже прекращения деятельности намного больше, чем у лица физического. В этом смысле граждане не просто стабильнее, но и сами меры воздействия на них со стороны банков проще и эффективнее.

Конечно, с осени 2015 года любое физическое лицо у нас тоже может стать банкротом. Последствия этой новации таковы, что в прошлом году в судах у нас открылось около 350 тыс. таких дел. От 47 млн заемщиков – это много меньше одного процента. Профессионалы ссудного бизнеса называют это «качеством кредитного портфеля». Закладывая такой уровень рисков в саму финансовую модель кредита (в его ставку, в частности), они могут быть вполне довольны динамикой долгов населения – доходная база растет. А поскольку личное достояние – это традиционно последнее, чем человек готов поступиться или рисковать (так они думают), то и растут эти банковские доходы стабильно. Значит, можно лучше планировать свое развитие; что в общем случае – хорошо.

В этом смысле еще больший эффект для финансовой системы создают кредиты ипотечные. Помимо того, что они по определению обеспечены высоколиквидным залогом (рыночная стоимость которого вроде бы должна только расти с годами), они еще и долговременны. То есть обеспечивают стабильную доходную базу банков на многие годы вперед.

Определенный положительный эффект такой уровень закредитованности населения несет и для экономики страны. Например, та же ипотека. Она в самом прямом смысле непосредственно стимулирует строительную отрасль, которая, как известно, имеет значительный мультипликативный эффект для смежных экономических сегментов и весьма положительным образом сказывается на рынке труда. Но и с кредитами потребительскими все неплохо: люди берут их для того, чтобы удовлетворить свои нужды, которые они считают неотложными. Поэтому кредитная масса тут же возвращается в экономику, поддерживая ее рост. В этом состоит главный аргумент сторонников кредитования физлиц.

Действительно, в минувшем году жители страны совершали свои покупки более активно. И наш «потребительский оптимизм» (так элегантно именуют это явление аналитики) увеличился на 4%. Скажем, одних только автокредитов было выдано на 88% больше, чем годом ранее. Понятно, что все они вернулись назад; правда, в этом примере – не совсем в нашу экономику. Хотя ситуация, в которой рост потребительской активности превышает уровень экономического роста, – это один из признаков возможной угрозы для суверенности экономики страны. Но это другая история, и с кредитами населению она непосредственно не связана.

Тут важно отметить, что сама по себе наша экономика, несмотря на все внешние обстоятельства, структурно достаточно стабильна. У нас комплексный и многогранный уклад, в котором все основные реальные жизненные блага мы производим самостоятельно. Поэтому такой сценарий, при котором те самые миллионы заемщиков потеряют работу и перестанут обслуживать кредитную массу в 35 трлн рублей (пятая часть ВВП, между прочим) из своих текущих доходов, крайне маловероятен. Правда, потребляем мы самостоятельно не все те блага, что производим, что означает нашу экспортную зависимость. Но тут экономика, поддержанная нашей политикой, показала свое достаточное качество, успешно пройдя за последние годы беспрецедентное стресс-тестирование.

Но и не признавать структурный перекос потребления в пользу заемных источников его финансирования мы не можем. И вот в этом аспекте оценка меняется до ровно противоположной.

Когда мы оцениваем, сколько дефолтных проблем появилось у граждан за год, соотнося его с общим числом заемщиков, получаем неплохие, в общем-то, цифры.

Наш экономический уклад, при котором маловероятен сценарий «черного лебедя» (с потерей работы и множественными дефолтами для миллионов), своим балансом не дает нам поверить и в сценарий «белого лебедя», при котором у миллионов семей столь существенно увеличатся доходы, что они смогут досрочно погасить свои кредиты или хотя бы не прибегать к новым заимствованиям.

Кроме того, для экономики домохозяйств этот уровень закредитованности означает в первую очередь снижение располагаемых доходов. То есть уровень дохода может быть даже достаточно высоким, но если половину заработанного (например) ежемесячно приходится отдавать банкам, то люди, соответственно, в реальности живут на гораздо меньшие средства.

Это внутренние ограничения, которые люди сами накладывают на себя. Добровольно и осознанно или же вынужденно, не вполне понимая последствия. Первое свойственно взрослым, второе больше характерно для молодежи. Вот довольно простой, но частый пример: основной добытчик в семье хочет сменить работу. Для этого (в стандартном сценарии) следует иметь такие накопления, на которые семья будет существовать в «период простоя». А если накоплений нет, но есть обязательства по ипотечному и двум потребительским кредитам? Такого рода ограничений много, и не только в теме трудовой мобильности. 

Реальная опасность достигнутого уровня закредитованности населения в том, что человек, любым способом попавший в кредитную ловушку, становится легкой добычей (и объектом) для разнообразных манипуляций. К сожалению, такого рода примеры не единичны и в последнее время нарастают.

Так что же гонит людей в объятья кредиторов? Ответ этот лежит вовсе не в экономической плоскости. Он сугубо ценностный. И очень прост: мы разучились жить по средствам. И это изменило наше понимание богатства.

В традиционном понимании, у поколения «отцов» (в его широком смысле), богатство было социальным, включая в себя не только материальные ресурсы, но и профессиональные достижения, дружбу, работящую семью, все окружение, которое всегда придет на помощь; сервисы, наконец, а не услуги. Поколение же «детей» вынудили понимать богатство только в денежном аспекте. Человек, кому сформировали образ соответствия ценностям общества потребления, не хочет потерпеть, чтобы скопить «на что-то». Да он даже зарабатывать не настроен. Он стремится обладать и владеть – здесь и сейчас. То есть – потреблять.

К огромному сожалению, ответ на вопрос: «и кто же наших детей к этому принудил?» известен – мы сами. Такой поворот в массовом сознании – результат грамотной и результативной, но ранее чуждой нам стратегии. Да, она пришла к нам извне, но поддержали ее, разделили, развили и внедрили только мы. И это именно мы отказались от воспитания «детей» в идее, что жить надо по средствам. И заменили ее на идею жить в пределах кредитного рейтинга – тоже мы. А наши же финансовые свободы и банкиры доделали все остальное.

На самом деле, долг – это не страшно. И смена статуса у человека со «свободного» на такой, когда он становится кому-то что-то должен, это тоже норма. Более того, это часть его обыденного жизненного потока. Просто у «отцов», кроме долга перед собой, был еще и долг перед семьей, перед близкими, перед окружением, перед обществом, перед Родиной, наконец. Теперь же, в спектре тех, кому человек должен, есть еще и банки. И долги перед ними проще, понятнее, измеримее. Как говорят те, кто ввез нам этот новый тип долга, «это лишь деньги». И в этом состоит их, что называется, «конкурентное преимущество».

Жить только в долг и не сломаться – удел очень немногих; и это все же крайности. Для большинства из нас долги устанавливают границы свобод. Если говорить совсем просто – емкость человеческого долга конечна. И у каждого она своя. А заполняется эта емкость, пусть и постепенно, но «до краев». Главный вопрос тут предельно понятен: заполни эту емкость банковскими долгами – и что останется другим «кредиторам»? И так ли уж привлекательна свобода от долгов моральных, этических и гражданских? А парадигма здесь именно такова.

Это движение в сторону общества, где «хороший человек – это гражданин с кредитами», скорее всего, уже не остановить. Простого решения для этого во всяком случае уже не просматривается. И каждый сам себе выберет свой трек: жить по средствам или кредитами. Но тут не надо пытаться себя обманывать – не дает свобод потребительский уклад, а лишь подменяет одни долги на другие.