Спецоперация. Откуда пришло Событие?

•  Наталья Макеева

С началом Специальной военной операции объединённых подразделений ВС России, ДНР и ЛНР мы оказались в другом измерении русской истории. Фантасты так долго упражнялись в фантазиях на эту тему, так много сочинили про иные измерения… Им многое открылось, но никому из них не смогло прийти в голову то, что произошло ранним утром 24 февраля 2022 года.

Это не стало шагом вперёд и уж тем более — шагом назад. Наконец-то мы перестали топтаться на месте. Закончились «партнёрские» игры с Западом и жуткий беспросветный «Минск». Мы смело ворвались в другое измерение, и теперь русское «Да!» звучит на весь мир, грохочет, берёт города, берёт целые области. Не просто возвращает территории! Возвращает своё место в мире. И мир при этом содрогается, постепенно смиряясь с нашим «Да!», с нашим «аз есмь!» Мы вернулись, и это — навсегда.

Но нам предстоит очень большая работа. В первую очередь — над собой. Как это ни странно, мы ещё не всё поняли о происходящем. Уже несколько месяцев идёт Спецоперация. Но была бы она, был бы наш фантастический русский прорыв без трагических, грозных, великих событий в Новороссии, без восьми лет кошмара, без жертвы Донбасса? Без его героев — живых и павших смертью храбрых, известных каждому и остающихся в тени? Без ребёнка, складывающего, укрываясь от обстрелов в подвале, слово «Вечность» из гильз и осколков снарядов…

Даже дорога в Новороссию — нечто почти инициатическое, то, после чего трудно остаться прежним. Не важно, произойдёт что-то внешне или нет. Пересечение границы с одной из республик — не просто бюрократическая процедура, долгая, утомительная. Это переход символической границы, за которой всё по-другому, за которой ты сам — другой.

В масляном свете, под злобные визги на всех частотах, сквозь лукавую патоку пробок выбраться из больного тумана и провалиться в ночь. Перед рассветом сгущается тьма. Сны повторяют явь. Нужно приклеить на машину силуэт летучей мыши — он разгонит мелких, пришлых бесов, вечно норовящих проникнуть сквозь дребезжащий металл. Слышишь: кто-то бьётся в стекло, несётся по обочине, издавая звуки, пульсирующие на грани слышимости!

И этот яркий свет. Солнце, от которого некуда деться. И не надо. Ловить его глазами и шапкой, пить, запасать впрок в огромные расписные торбы.

— Где мы?

— Донецк.

— Так вроде ж в Луганск ехали… Изварино когда было?

— Да это ж наш Донецк.

— Ну, что наш, это ясно...

Бесконечная степь, терриконы — «Ростовские горы» — так называют их нелепые заморские карлики. Донбасские горы, внутри которых идёт своя жизнь. Десятки лет внутри террикона порода горит жаром, уничтожающим всё живое. Но внутри старого террикона может найтись что угодно. И возможно, тот самый Священный Грааль тоже здесь. Остался пустяк: отыскать того, кто сможет его найти. Чистого, а может, и наоборот, — страшного человека, который ударит палкой по пахнущей серой разноцветной горе и скажет: «Здесь!»

Ну а пока Новороссия — это неразгаданная тайна. И чем больше пытаешься вникнуть в её суть, в её смыслы, тем больше запутываешься. И невольно задаёшься вопросом: а мне ли откроется? А пришло ли время… Новороссия — это вопросы без ответов.

И свет, очень много света. Здесь он имеет объём и вкус, он живой и иногда говорит. А под землёй снуют бесчисленные твари — плотные и бесплотные. Любят, играют, поют, плачут, молятся, убивают, воют, хохочут, ходят по всем временам и мирам. Без них никому не выжить. Без них сердца людские покроются коркой и замолчат, превратившись в мясные моторы.

Строгая полная девушка с чёрной чёлкой в окошке выпускает гостей из Российской Федерации в Большую Россию. Русский мир — матрёшка, вы разве не знали? За КПП — тоже Россия.

Выходит пограничник с внешностью ополченца. Внимательно смотрит в лица и документы. «А они точно достойны войти в Новороссию?» — читается в его глазах. «Похоже, достойны», — шепчет ему кто-то из глубины ближайшего террикона, и нам разрешают проехать. Страж порога вежливо исчезает.

Пролетаем сквозь Краснодон. Здесь от рук… нет, не СС или Гестапо, а местных отморозков — сторонников «цэЕуропы», страшной смертью погибла «Молодая гвардия». И вдруг становится до какой-то крайней очевидности понятно, что Россию спасёт в конечном итоге такой же заговор детей. И не важно, победят ли они в конкретной временной точке, потому что Победа всё равно будет за ними, этими детьми. И лишь немного — за нами.

Здесь люди, встречаясь и прощаясь, обнимают друг друга, соприкасаясь щеками. Здесь просто другая тактильность, и значит она — другое, нежели в вечно на что-то намекающей, лукавой Москве.

В Луганске на площади перед Русским драматическим театром стоит ставший знаменитым забор с надписью «Луганск — русский город».

Зимой здесь сама себе поёт о чём-то яркая высокая ёлка, а грустный ополченец с круглым лицом не хочет фотографироваться, потому что съёмка крадёт часть его души. «Ну, в таком случае все мы — давно бездушные»…

Идёт Последняя битва, мир исчерпал себя, и эта исчерпанность глушит всё на корню, и в том числе — творчество. Но если понять, зачем всё, становится понятно, что́ должно быть сделано. И тогда мы и отвоюем, и построим, и родим, и напишем, и прочтём столько, что мало никому не покажется. Ради Русского мира, ради нашей Последней битвы.

Смысл и правда — ключевые слова. Без них не стоит ни о чём говорить, по крайней мере, именно здесь и именно сейчас. Стиль и фантазия — это прекрасно, это было, есть и будет, но когда через пару кварталов стоят развалины ещё недавно целого дома, когда линия фронта в пятнадцати минутах езды на машине, — смысл не может идти от стиля, а правда — от фантазии. Стиль рождают смыслы, правда — фантазию. И только так!

Нам ещё только предстоит раскрыть тайны этой земли. Раскрыть тайны души живущих здесь людей, те тайны, о которых они и сами в лучшем случае лишь догадываются, страдая, выживая, но оставаясь на своей земле. Фактически — страдая за всех нас, пока ещё — россиян, пока ещё — не достаточно русских.

Донбасс — это невероятно сложно. Здесь столько внешне противоречивого, что, кажется, уже не распутать, не расплести. Это и переплетения судеб, крови, семей, это и маршруты воинств, прошедших по Донбасской степи. Разбойники и герои, причём часто — это одни и те же люди. Скифские курганы, окаменевшие бабы, вопрошающие у терриконов тайны мироздания. Это и совсем странные, невербальные вещи, понять которые дневным сознанием невозможно в принципе. Но придётся.

Мы просто обязаны сначала принять, что именно эта земля стала нашей точкой сборки, а потом — обязательно понять, почему, ведь всё то же самое есть и во всей остальной Большой России. Всё то же самое должно проснуться, и пробуждение это началось в Донбассе в 2014 году.

В Новороссии воздух, свет, земля, люди — всё уже содержит в себе метафизику, наполненность, мистику, реализм, поэзию, прозу. «Здесь всё по-другому, здесь даже воздух другой», — поёт Юлия Чичерина и признаётся, что когда-то искала счастье в далёком Тибете, но не нашла. А нашла в Донбассе. «Я поняла — люди не знают, что такое счастье», — признаётся она.

Здесь источник вдохновения и откровений. Именно здесь происходит всё. Здесь, а не в Москве с её «пятыми» и «шестыми» колоннами. Сейчас точка сборки Русского Мира — Донбасс. Москва пусть пока подождёт, разберётся с собой, изгонит из себя бесов и снова станет русской столицей. Москве нужна дисциплина и строгий пост.

В 2014 году тысячи добровольцев, часто — бросая всё, что было их жизнью, приезжали в Донбасс. Никто с уверенностью не скажет, сколько их было, сколько погибли, пропали без вести, были тяжело ранены…

С уверенность можно сказать одно — на тот момент это была война поэтов, вне зависимости от того, писали они стихи или нет. Именно поэты тонко чувствуют и реальность, и то, что за ней, то о чём невозможно сказать «языком фактов». Кто-то, конечно, мог сформулировать чётко. «Русские здесь, вот и приехал», — так объяснил Моторола. Но всегда остаётся что-то, что невозможно облечь в слова. Что-то ещё, невероятно тонкое, нить истории, ещё не ставшая чем-то очевидным, паутинка, видимая не всеми. Та самая паутинка, которая в конечном итоге и выводит прямо сейчас, в эту минуту, русский народ из небытия в Историю.

Люди слова — в основном поэты — мгновенно распознали истинную суть войны за Новороссию. Именно поэтому весной 2014 года, без грантов и иных поощрений, сам по себе, как цветущая степь, вырос литературный процесс, который, конечно же, когда-нибудь изучат, опишут, каталогизируют, причешут биографии, составят монографии... И это будет хорошо и правильно. Но сейчас это — бьющий из народных недр творческий неукротимый родник, именно его никакие тёмные силы так и не смогли «слить» за все прошедшие восемь лет, он живой, он расцветает тысячами цветов, он кричит о боли и восторге, о победах и трагедиях, он кричит о любви, проснувшейся в русском народе, казалось бы, заснувшем тяжёлым богатырским сном.

Квинтэссенцией этой любви и стал подъём, потрясший в 2014 году Русский Мир, 24 февраля вылившийся в Спецоперацию. Без 2014 года не было бы 2022-го. И это, конечно же, не фигура речи. Если бы после «майдана» не встал бы Донбасс, существование не то что Большой России, но даже Российской Федерации на сегодняшний день было бы под большим знаком вопроса. Уже не говоря, что ни о каком возвращении нас в Историю речь бы просто не шла. Именно искра, вспыхнувшая той весной в краю терриконов, и стала катализатором необратимых процессов, благодаря которым мы вернулись и прокричали своё «Да!» бытия.

Именно отсюда, из Новороссии, пришло Событие, изменившее мир. Не только Русский.