«Я вобью осиновый кол в могилу генетики» Как любимец Сталина и Хрущева чуть не погубил советскую науку

Фото: РИА Новости

75 лет назад, в 1948 году, состоялась печально известная августовская сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В.И. Ленина (ВАСХНИЛ), результатом которой стал разгром советской генетики и отставание отечественной науки от мировой на многие годы. Когда и почему в СССР возникла лысенковщина и как она навредила нашей стране? Как малограмотный агроном Трофим Лысенко смог стать фаворитом Сталина и Хрущева и виноват ли он в кончине академика Сергея Вавилова? Какую роль в бесславном крахе карьеры Лысенко и его приверженцев сыграли советские физики-ядерщики и будущий лауреат Нобелевской премии мира, диссидент и правозащитник академик Андрей Сахаров? Об этом «Ленте.ру» рассказал доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент РАН, главный научный сотрудник Института общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН Илья Захаров-Гезехус.

Беседа состоялась в Мемориальном кабинете-музее академика Н.И. Вавилова Института общей генетики им. Н.И. Вавилова Российской академии наук.

«Народный академик»

«Лента.ру»: Это правда, что до появления лысенковщины наша страна была на переднем крае развития мировой биологической науки в целом и генетики в частности?

Илья Захаров-Гезехус: В этом утверждении есть некоторое преувеличение. Поначалу генетика активнее всего развивалась в Великобритании, Германии и Нидерландах, а с 1910-х годов пальма первенства перешла к США, когда там развернул свою деятельность Томас Хант Морган

. В дореволюционной России некоторые биологи интересовались генетикой, но это обычно ограничивалось написанием обзоров — серьезной экспериментальной работой по этой теме никто не занимался.

Все изменилось в 1919 году, когда в Петроградском университете была учреждена кафедра генетики. К середине 1920-х центром экспериментальных исследований по генетике стал Московский университет. Некоторые из этих исследований действительно опередили аналогичные изыскания на Западе. К ним, например, можно отнести работы Сергея Четверикова

. Но фундаментальных открытий в генетике в это время в нашей науке было сделано немного, хотя в целом советские генетики находились примерно на одном уровне с европейскими коллегами и существенно уступали американским.

В чем состоял феномен лысенковщины? Она была чисто научным явлением или порождением общественно-политической ситуации в сталинском СССР?

Сейчас историки науки различают лысенкоизм и лысенковщину. Первое — это система ненаучных представлений и взглядов, не соответствующих уровню научных знаний даже 1930-х годов. Второе — социальное явление, заключающееся в административно-репрессивном преследовании научных оппонентов с политическими обвинениями в их адрес. Поэтому лысенкоизм имеет отношение к науке, а лысенковщина — это прежде всего порождение социально-политической жизни страны во времена правления Сталина.

Карикатура на генетиков «Незадачливые экспериментаторы»

Изображение: М. Черемных / Крокодил, 1948

Но разделение на своих и чужих шло по линии науки, а репрессиям в той или иной форме подвергались сторонники других, «нелысенковских» научных взглядов. В 1930-е, на первом этапе лысенковщины, это были преимущественно генетики и деятели сельскохозяйственной науки, на втором этапе (во второй половине 1940-х) — биологи других специальностей, осознавшие лженаучность лысенковского учения.

Но что обусловило столь длительное доминирование этого самого лысенковского учения в советской науке от начала 1930-х до середины 1960-х годов?

Тут можно выделить политические, научные и субъективные факторы. Если говорить о политике, то враждебное отношение советской власти к генетике не было обусловлено идеологическими мотивами. Дело было в другом.

С конца 1920-х сельское хозяйство СССР стало ареной волюнтаристских экспериментов, результатом которых стало обнищание крестьян и массовый голод во многих регионах страны. Раскулачивание и коллективизация привели к резкому снижению объема сельскохозяйственной продукции.

Разумеется, советская власть не могла взять ответственность за провалы собственных бездумных экспериментов и принялась искать виноватых

Сначала ими признали «кулаков-вредителей», потом пришел черед сельскохозяйственных ученых во главе с директором Всесоюзного института растениеводства и Института генетики АН СССР Николаем Вавиловым, которые «отстают», «не перестраиваются», «отгораживаются от нужд». Генетика в 1930-1940-е считалась не фундаментальной, а прикладной наукой, призванной повысить продуктивность сельского хозяйства. Поэтому именно на генетиков было удобно списать ответственность за все неудачи советской власти в деревне.

Руководство СССР пыталось решить эти проблемы путем экстенсивного роста количества сельскохозяйственных научных учреждений, но их невозможно было сразу обеспечить квалифицированными кадрами.
В результате в сельскохозяйственную науку хлынул огромный поток честолюбивых и малограмотных недоучек, не желавших вникать в сложности научного знания, но агрессивно настроенных против «буржуазных» специалистов. Именно их и возглавил Трофим Лысенко.

Трофим Лысенко измеряет рост пшеницы на одном из колхозных полей близ Одессы. Украинская ССР, 1930-е

Фото: Sovfoto / Universal Images Group / Getty Images

Ситуация осложнялась спецификой сельскохозяйственной науки — в отличие от той же физики она не может дать стремительных и однозначных результатов, и в ней существенную роль играют природно-климатические и другие труднопрогнозируемые факторы вроде засухи или наводнений. А Лысенко предлагал быстрое, понятное и простое решение всех проблем.

Что касается научных факторов, то надо понимать, что к 1930-м годам генетика обогнала не только смежные разделы биологии, но и другие естественные науки. Свойства гена

 были непонятны ни биологам, ни химикам и физикам, поэтому во время научных дискуссий 1930-х годов генетики не получали от них необходимой поддержки. Многие ученые просто не могли понять, как ген, будучи особой структурой клетки, может самовоспроизводиться (реплицироваться) и определять внешние признаки. Но в 1950-е годы ситуация радикально изменилась: ген был материализован в ДНК

И наконец, субъективным и немаловажным фактором было то, что ни Николай Вавилов, ни создатель московской школы генетики Николай Кольцов никак не подходили на роль лидеров советской науки. Непролетарское происхождение, дореволюционное образование, длительная работа за границей и контакты с иностранными коллегами — все это делало их подозрительными и социально чуждыми элементами. А вот Трофим Денисович Лысенко — человек от сохи, которого не зря прозвали народным академиком, оказался для советской власти своим.

«Браво, товарищ Лысенко, браво!»

Кем на самом деле был Трофим Лысенко — шарлатаном или фанатиком?

В 1959 году мне пришлось лично пообщаться с Лысенко, поэтому какое-то собственное впечатление у меня о нем осталось. Я тогда был 25-летним аспирантом кафедры генетики Ленинградского университета и привез своих студентов на экскурсионную практику в Москву. Здесь, в Институте генетики (он тогда так назывался), нас и принял тогдашний его директор Трофим Лысенко. Он в течение двух часов читал нам лекцию о своем учении, чем весьма всех утомил, поэтому желания задать ему какие-то вопросы ни у кого не возникло.

Исходя из своих личных наблюдений и того, что я знаю как ученый, могу сделать вывод, что сознательным шарлатаном Лысенко не был. Его скорее можно назвать человеком с параноидальным типом личности, слепо верящим в то, что проповедует.

Карикатура на генетиков «Мушиная возня»

Изображение: И. Семенова / «Крокодил», 1948

А вот самого «народного академика» окружали самые разные люди, в том числе откровенные проходимцы и невежды. Лысенко был прежде всего фанатиком своих идей и талантливым организатором, который, помимо прочего, отличался ловкой изобретательностью: новые предложения по решению проблем сельского хозяйства он выдвигал, активно рекламировал и широко внедрял еще до того, как проваливались его предыдущие инициативы.

В чем был секрет невероятного карьерного успеха Лысенко? Как этот малограмотный и ограниченный выскочка, заочно окончивший Киевский сельскохозяйственный институт и не знавший ни одного иностранного языка, стремительно добился монопольного положения в советской биологии на долгие годы?

Тогда такой человек назывался не выскочкой, а выдвиженцем. Лысенко попал в нерв сталинской эпохи, оказавшись в нужное время и в нужном месте. Во-первых, о чем я уже упоминал, важную роль здесь играло его «правильное» происхождение. Во-вторых, Лысенко в отличие от Вавилова и его сподвижников мог общаться с советскими руководителями, людьми примерно такого же образовательного и культурного уровня, на понятном и доступном им языке.

Неслучайно свое выступление на II Съезде колхозников-ударников в феврале 1935 года Лысенко построил на разоблачении классовых врагов в науке, чем заслужил восторженную реплику из президиума от самого Сталина:

Браво, товарищ Лысенко, браво!

Получив поддержку на самом верху, Лысенко и его сторонники уже не стеснялись вместо научных доводов, в коих они не были сильны, в дискуссиях с оппонентами применять идеологические лозунги и демагогическое шельмование с наклеиванием политических ярлыков. Сами понимаете, в те годы такие обвинения были очень опасны.

В-третьих, Лысенко обладал большим даром убеждения — им он покорил таких разных людей, как Сталин и Хрущев, у которых все время их правления находился в фаворе. Я это лично наблюдал, когда он в 1959 году выступал перед моими студентами. В нашем университете их уже учили в традициях классической генетики, которой Лысенко всегда противостоял. Но во время его долгого двухчасового монолога я вдруг заметил, что некоторые студенты (а они в научном смысле были весьма подготовленными) явно заинтересовались услышанным. То есть Лысенко был блестящим полемистом и каким-то непостижимым образом умел очаровывать самых разных людей. Согласитесь, такой талант не у всех имеется.

В чем в 1930-е годы состоял предмет научного спора между лысенковистами и Вавиловцами?

Одним из основных положений лысенковского учения было отрицание генов как единиц наследственности и роли хромосом как материального носителя наследственности. Лысенко настаивал, что наследственность свойственна любой частице клетки, а не только хромосоме (роль ДНК как части хромосомы тоже им долго отвергалась). В 1930-е Лысенко утверждал, что живые организмы изменяются адекватно окружающим условиям.

Аргументами здесь служили прежде всего его собственные опыты по яровизации (охлаждению семян) и работы известного садовода-селекционера Ивана Мичурина по вегетативной гибридизации. Проще говоря, лысенковисты считали, что после прививки сортовых черенков яблони на ствол с корнями дикой яблони этот подвой

 оказывал такое же воздействие на привой, как и половая гибридизация, когда половые клетки отцовского и материнского растения сливаются.

Иными словами, Лысенко и его сторонники считали, что прививки растений изменяют их наследственность.

, а после открытия двойной спирали стало понятно, как реализуются свойства гена.

Таким образом, сущность «мичуринского учения» (сам Иван Мичурин имел к нему весьма отдаленное отношение) сводилась к вульгарной компиляции учения Ламарка

и других устаревших представлений, существовавших в биологии в XIX веке. Суть этих идей можно представить на примере жирафа: дескать, предки жирафа стремились срывать листву с деревьев, постоянно напрягая шею, поэтому с каждым новым поколением она становилась длиннее и длиннее. На Западе от ламаркизма отказались еще на рубеже XIX и XX веков, а в отечественной биологии это учение продержалось дольше, поскольку у нас в стране среди аграриев и медиков оставалось много стихийных ламаркистов.

Однако генетики, занимающиеся изучением мутационного процесса, убеждались, что изменчивость не может быть направленной, так как распространяется во все стороны. В дискуссиях 1930-х годов Николай Вавилов, Александр Серебровский и другие советские генетики пытались апеллировать к неоспоримым научным фактам, доказывающим и существование генов, и роль хромосом в наследственности, и ненаследуемость приобретенных свойств. Все эти аргументы Лысенко и его сторонники игнорировали или клеймили с марксистско-ленинских позиций, но часто просто не могли адекватно понять из-за своей недостаточной научной компетентности.

Фото: Борис Лосин / РИА Новости

«Все живое хочет кушать»

Какова личная роль Лысенко в репрессиях против научных оппонентов и был ли он непосредственным виновником ареста и страшной гибели Николая Вавилова?

Никто до сей поры еще не доказал, что Лысенко лично писал доносы на Вавилова или на кого-нибудь еще. Во всяком случае никто пока не нашел подобных документов. Но когда сторонники Лысенко обвиняли своих научных оппонентов в реакционности, в приверженности буржуазной идеологии — это можно считать доносом? Я думаю, что по меркам того времени — да.

Я часто общался с выдающимся физиком Юрием Николаевичем Вавиловым, сыном Николая Ивановича. Он был убежден, что арест его отца в 1940 году был спровоцирован письмом ближайшего лысенковского сподвижника философа Исаака Презента главе советского правительства Вячеславу Молотову летом 1939 года с одобрительной резолюцией самого Лысенко. В нем содержались грубая ругань в адрес Вавилова и просьба отменить его поездку на VII Международный генетический конгресс, который изначально должен был состояться в СССР. Это письмо Юрий Николаевич считал самым настоящим доносом.

«Вавиловцы и Вавилов окончательно распоясались»

Недавно мне стало известно, что И.И. Презент в июне 1939 года написал докладную записку Председателю Совета Народных комиссаров В.М. Молотову, одобренную Лысенко (в письме есть подпись Лысенко после слов: «с текстом письма согласен»). Это письмо было посвящено ситуации с седьмым Международным генетическим конгрессом, который первоначально предполагалось проводить в СССР. Это письмо включало в себя донос на Н.И. Вавилова с обвинением его во враждебных антисоветских действиях. В письме, в частности, было написано: « Хору капиталистических шавок от генетики в последнее время начали подпевать и наши отечественные морганисты. Вавилов в ряде публичных выступлений заявляет, что "мы пойдем на костер", изображая дело так, будто бы в нашей стране возрождены времена Галилея».

И далее, пишет Презент: «Поведение Вавилова и его группы приобрело в последнее время совершенно нетерпимый характер».

«...Вавиловцы и Вавилов в последнее время окончательно распоясались и нельзя не сделать вывод, что они постараются использовать международный генетический конгресс для укрепления своих позиций и положения. Вавилов в последнее время делает все для того, чтобы изобразить, что в нашей стране происходит гонение на науку.

...В настоящее время подготовка к нашему участию в конгрессе находится целиком в руках Вавилова и это далее никоим образом нельзя терпеть. Если судить по той агрессивности, с которой в последнее время выступает Вавилов и его единомышленники, то не исключена возможность своеобразной политической демонстрации «в защиту науки» против ее «притеснения» в Советской стране. Конгресс может стать средством борьбы против поворота нашей советской науки к практике, к нуждам социалистического производства, средством борьбы против передовой науки».

Как видно, в записке Презента — Лысенко фактически содержится обвинение Н.И. Вавилова в антисоветизме, во враждебности советскому социалистическому строю, что само по себе явилось вполне достаточным поводом для ареста Н.И., даже без обвинений моего отца в других измышленных НКВД грехах, например, в членстве в антисоветской трудовой крестьянской партии (никогда не существовавшей — Ю.В.), вредительстве в семеноводстве и т. д.

Фрагмент статьи доктора физико-математических наук, ведущего научного сотрудника Физического института им. П.Н. Лебедева РАН Юрия Вавилова. (Стилистика и орфография оригинала сохранены)Таким образом, сущность «мичуринского учения» (сам Иван Мичурин имел к нему весьма отдаленное отношение) сводилась к вульгарной компиляции учения Ламарка

 и других устаревших представлений, существовавших в биологии в XIX веке. Суть этих идей можно представить на примере жирафа: дескать, предки жирафа стремились срывать листву с деревьев, постоянно напрягая шею, поэтому с каждым новым поколением она становилась длиннее и длиннее. На Западе от ламаркизма отказались еще на рубеже XIX и XX веков, а в отечественной биологии это учение продержалось дольше, поскольку у нас в стране среди аграриев и медиков оставалось много стихийных ламаркистов.

Однако генетики, занимающиеся изучением мутационного процесса, убеждались, что изменчивость не может быть направленной, так как распространяется во все стороны. В дискуссиях 1930-х годов Николай Вавилов, Александр Серебровский и другие советские генетики пытались апеллировать к неоспоримым научным фактам, доказывающим и существование генов, и роль хромосом в наследственности, и ненаследуемость приобретенных свойств. Все эти аргументы Лысенко и его сторонники игнорировали или клеймили с марксистско-ленинских позиций, но часто просто не могли адекватно понять из-за своей недостаточной научной компетентности.

​

Николай Иванович Вавилов (1887 — 1943), академик, президент, вице-президент ВАСХНИЛ, президент Всесоюзного географического общества, основатель и директор Всесоюзного института растениеводства, директор Института генетики Академии наук СССР. Январь 1933 года

Фото: Борис Лосин / РИА Новости

«Все живое хочет кушать»

Какова личная роль Лысенко в репрессиях против научных оппонентов и был ли он непосредственным виновником ареста и страшной гибели Николая Вавилова?

Никто до сей поры еще не доказал, что Лысенко лично писал доносы на Вавилова или на кого-нибудь еще. Во всяком случае никто пока не нашел подобных документов. Но когда сторонники Лысенко обвиняли своих научных оппонентов в реакционности, в приверженности буржуазной идеологии — это можно считать доносом? Я думаю, что по меркам того времени — да.

Я часто общался с выдающимся физиком Юрием Николаевичем Вавиловым, сыном Николая Ивановича. Он был убежден, что арест его отца в 1940 году был спровоцирован письмом ближайшего лысенковского сподвижника философа Исаака Презента главе советского правительства Вячеславу Молотову летом 1939 года с одобрительной резолюцией самого Лысенко. В нем содержались грубая ругань в адрес Вавилова и просьба отменить его поездку на VII Международный генетический конгресс, который изначально должен был состояться в СССР. Это письмо Юрий Николаевич считал самым настоящим доносом.

«Вавиловцы и Вавилов окончательно распоясались»

Недавно мне стало известно, что И.И. Презент в июне 1939 года написал докладную записку Председателю Совета Народных комиссаров В.М. Молотову, одобренную Лысенко (в письме есть подпись Лысенко после слов: «с текстом письма согласен»). Это письмо было посвящено ситуации с седьмым Международным генетическим конгрессом, который первоначально предполагалось проводить в СССР. Это письмо включало в себя донос на Н.И. Вавилова с обвинением его во враждебных антисоветских действиях. В письме, в частности, было написано: « Хору капиталистических шавок от генетики в последнее время начали подпевать и наши отечественные морганисты. Вавилов в ряде публичных выступлений заявляет, что "мы пойдем на костер", изображая дело так, будто бы в нашей стране возрождены времена Галилея».

И далее, пишет Презент: «Поведение Вавилова и его группы приобрело в последнее время совершенно нетерпимый характер».

«...Вавиловцы и Вавилов в последнее время окончательно распоясались и нельзя не сделать вывод, что они постараются использовать международный генетический конгресс для укрепления своих позиций и положения. Вавилов в последнее время делает все для того, чтобы изобразить, что в нашей стране происходит гонение на науку.

...В настоящее время подготовка к нашему участию в конгрессе находится целиком в руках Вавилова и это далее никоим образом нельзя терпеть. Если судить по той агрессивности, с которой в последнее время выступает Вавилов и его единомышленники, то не исключена возможность своеобразной политической демонстрации «в защиту науки» против ее «притеснения» в Советской стране. Конгресс может стать средством борьбы против поворота нашей советской науки к практике, к нуждам социалистического производства, средством борьбы против передовой науки».

Как видно, в записке Презента — Лысенко фактически содержится обвинение Н.И. Вавилова в антисоветизме, во враждебности советскому социалистическому строю, что само по себе явилось вполне достаточным поводом для ареста Н.И., даже без обвинений моего отца в других измышленных НКВД грехах, например, в членстве в антисоветской трудовой крестьянской партии (никогда не существовавшей — Ю.В.), вредительстве в семеноводстве и т. д.

Фрагмент статьи доктора физико-математических наук, ведущего научного сотрудника Физического института им. П.Н. Лебедева РАН Юрия Вавилова. (Стилистика и орфография оригинала сохранены)