Загадки топонимической реституции

Редкий пример топонимической реституции - переименование в 1957 году города Чкалова обратно в Оренбург, а Чкаловской области в Оренбургскую. При этом сам Чкалов не был как-либо посмертно разоблачен или осужден соввластью -нет, остался одним из "святых" совкового "иконостаса". Просто переименовали, и всё.

Интересно, что указ 11 сентября 1957 года, на который сделана ссылка, вовсе не был применим к Чкалову, поскольку Оренбург стал Чкаловым после его гибели, а цель указа была осудить практику прижизненного возвеличения: "В период распространения культа личности имена государственных и общественных деятелей еще при их жизни стали присваиваться большому количеству районов, городов, поселков, предприятий, колхозов, учебных заведений. Такая практика ведет к неправомерному возвеличению отдельных личностей, умаляя роль партии, как коллективного руководителя и организатора масс, не способствует правильному воспитанию кадров в духе партийной скромности".

Так что ссылка на этот указ была бессмысленной: Чкалов был по отношению к этому указу в том же ряду, что и Киров, однако Вятку ведь не вернули.

Сам указ 11 сентября был вызван необходимостью убрать с карты имена членов только что разгромленной "антипартийной группы" (Молотов стал вновь Пермью, метро имени Кагановича стало метрОм имени Ленина; как известно, в любой непонятной ситуации совки называли крупный инфраструктурный объект именем Лукича, а культурный объект - именем Пушкина или Горького, причем иногда Максима, а иногда Алексея Максимовича, руководствуясь какими-то своими пока не расшифрованными соображениями; иностранцы, небось, думали, что Горьких было двое - отец Максим и сын А.М.; словом, умели они всех запутать, а мысль "может, вообще ничьим именем не надо называть?" не считалась у них заслуживающей внимания).

Возможно, Хрущев за что-то недолюбливал летчика, почему и допустил возвращение Оренбурга. А вот Вятка до сих пор называется партийным прозвищем  Кострикова.