Осудить, нельзя считать своим: СССР как нравственный и социальный тупик

Автор: Михаил Смолин

Часто сталкиваюсь с предложением воспринимать всё происходящее как «неизбежное развитие событий», не подлежащее нравственной или социальной оценкам. Всё, мол, наша история — и точка. Смирись и считай своим. Особенно любят прилагать такую логику к историческим событиям XX столетия.

И всё же Февральская революция и её естественное большевицкое продолжение открыли какой-то совершенно особенный отрезок в нашей истории, который крайне сложно уложить в сформировавшиеся ранее исторические традиции развития русской государственности. Захват и осквернение отчего дома откровенными врагами русской жизни крайне сложно иначе интерпретировать как новую погибель Земли Русской или новое инородное иго. Настойчиво предлагается со всем этим национальным погромом согласиться как с якобы родным для нас событием. Настойчивость становится всё больше похожа на требование безоговорочной капитуляции: не только простить, но принять и обязательно сделать своим…

Политические мифы левых пропагандистов о Феврале

Современными левыми Февральская революция трактуется как чисто либеральная затея. Мол, именно либеральное Временное правительство окончательно довело страну до развала армии и фронта, поставив её на грань исторической катастрофы.

И только когда уже «всё развалилось» и власть буквально валялась, «никому не нужная», только большевики заявили, что «есть такая партия» (в реальности Ленин выкрикнул лишь слово «есть» во время речи Церетели на Первом Всероссийском съезде советов 4 июня 1917 года), готовая взять власть в свои руки.

О периоде с февраля по октябрь 1917 года левыми культивируется миф как о господстве либералов. Мол, левые никогда не участвовали ни в самой Февральской революции, ни во Временном правительстве. А значит, якобы они не отвечают ни за революцию, ни за действия этого правительства.

На самом деле дело обстояло совсем не так.

Левые, всевозможные разновидности социалистов, в том числе и большевики, активно участвовали в Февральской революции и как заговорщики, и как уличные революционеры. Такие известные в партии люди как Шляпников и Молотов во время войны организовывали забастовки на военных предприятиях, вели через своих агентов антивоенную пропаганду в солдатских казармах, захватывали оружие и вели уличные бои с полицией. Тем же были заняты и другие социалисты.

Что касается Временного правительства, то уже в первом его составе были социалисты. Для них было зарезервировано два места. Но в правительство вошёл тогда только «трудовик», а потом эсер Керенский, а меньшевик Чхеидзе отказался. Большевикам в силу их радикально пораженческой позиции, нахождения основных лидеров за границей и малой тогда популярности войти в правительство просто не предлагали.

Такое скромное социалистическое представительство просуществовало лишь до 5 (18) мая, когда Временное правительство стало коалиционным, либерально-социалистическим. В его составе были 10 либералов и 6 социалистов (два эсера, два меньшевика, трудовик и народный социалист).

Во втором коалиционном правительстве, с 24 июля (6 августа) уже возглавляемом социалистом Керенским, были 5 эсеров, 2 меньшевика, 4 кадета, 2 радикальных демократа и 2 беспартийных. Как видим, левых было уже большинство.

1 (14) сентября Керенским был осуществлён переворот и создана Директория. Она состояла из 5 ключевых министров (два эсера, один меньшевик, двое беспартийных).

Здесь интересно заметить, что последний военный министр Временного правительства, эсер Верховский, выступал за так называемое «однородное социалистическое правительство» совместно с большевиками и за мир с немцами. 21 октября (3 ноября) он был уволен в двухнедельный отпуск и Ленин воспринял «удаление Верховского» как враждебный для большевиков акт, призвав ускорить большевицкий переворот (Письмо В.И. Ленина членам ЦК РСДРП(б) 24 октября 1917 г. ПСС, т. 34. С. 435-436).

Сам же Верховский уже в 1918 году добровольно вступил в Красную армию, стал комбригом (1936), но в 1938 году «благодарные» большевики этого недалёкого ландскнехта всё же расстреляли, а жене казнённого «врага народа» дали 8 лет лагерей…

Левые пропагандисты о большевиках

Большевиков 1917 года сегодняшние левые обожают описывать как неких приехавших из Европы «добрых самаритян», которые до этого якобы и не боролись целых двадцать лет всеми доступными им революционными средствами с исторической Россией и законной царской властью.

Мол, большевикам просто «пришлось» взять власть, так они «действенно» сострадали тяжёлому положению Родины. Война была плохая империалистическая. Большевики же приехали в запломбированных вагонах как честные «миротворцы» и даровали всем Брестский мир. Ведь это царская власть «проиграла» Мировую войну, а Временное «либеральное» правительство развалило армию, говорят левые мифотворцы.

С миром как-то сразу не заладилось. «Плохая» Мировая война, выигранная Антантой (Россия была в составе этого блока), была превращена большевиками в «хорошую» Гражданскую бойню, продолжавшуюся до 1922 года. В результате государство с названием Россия перестало существовать.

Потери в «плохой» Мировой войне оцениваются историками меньше 1 млн человек (755-900 тысяч). В «хорошей» же Гражданской войне Россия потеряла убитыми от 10 до 17 млн человек, из них военные потери не более 20%, и ещё 2 млн вынуждены были эмигрировать от большевицкой власти.

Несмотря на то что Ленин писал о необходимости гражданской войны ещё задолго до революции, левые пропагандисты утверждают, что большевики якобы нисколько не виновны и в этом кровопролитии. Её, мол, «начали» белые.

Вообще, все противники большевиков всегда сами во всём виноваты. Царь добровольно не уничтожил своё самодержавие. Правые и прочие черносотенцы сами себя не убили, а буквально заставили большевиков убивать их самих. Либералы сами не избавились от либеральных предубеждений. Церковь не отреклась от Христа. Крестьяне не хотели добровольно и бесплатно отдавать хлеб комиссарам. Предприниматели желали продолжать заниматься предпринимательством. Офицеры хотели защищать Родину, а не Интернационал и т. д.

В общем, врагами для большевиков было почти всё русское общество, кроме русофобской неруси и пролетарской выруси. Да и сами русские воспринимались большевиками как нация-эксплуататор с неизживаемыми имперскими шовинистическими настроениями.

Всякие там меньшевики и эсеры тоже сами виноваты. Так и не поняли единственно верного пути в революции. «Совершенно правильно», как говорят левые, что всех этих левых то же расстреляли или выдавили в эмиграцию.

А главный тезис этой политической сказки — тогда никто ничего не мог поделать с Россией, а вот большевики «взялись» (есть такая партия), произвели переворот (вариант подобрали власть, которая лежала на улице) и пересобрали заново страну. Только уже не историческую Россию, а коммунистический гомункулус — СССР.

Безальтернативность пути СССР

Не менее распространённый мифологический левый тезис — безальтернативность коммунистического пути. Партия всё делала правильно и на всё были свои коммунистические причины — и с этим надо смириться.

Белые проиграли в Гражданской войне, народ якобы пошёл за красными. Надо поневоле «выбирать» красный путь. Ну что же делать, осталась лишь одна политическая сила — большевики. Надо «смириться» с этим.

Старая бюрократия и военные неохотно идут на работу к советской власти.

Надо соглашаться с классовыми репрессиями.

Православная Церковь не может принять воинствующий атеизм большевиков и политику церковных репрессий. Они антисоветчики — значит, соглашаемся на христианские гонения и массовое появление Новомучеников. Некоторые особо залихватские левые пропагандисты утверждают, что именно большевики «даровали» Православной Церкви многочисленный сонм Святых Новомучеников. Мол, без «благотворных большевицких репрессий» и никаких святых бы в XX веке не было.

Большевики разваливают экономику страны. Крестьянство не хочет отдавать городским хлеб. Рабочие голодают — надо соглашаться на продразвёрстки.

Наступает массовый голод (голодало не менее 40 млн, умерло 5 млн), и поднимаются широкомасштабные крестьянские восстания — надо соглашаться с подавлениями восстаний.

После смерти Ленина извольте выбирать между Сталиным и Троцким. Между большевиком-евреем и большевиком-грузином предлагают выбрать Джугашвили, мол, он лучше.

Сталин считал главной проблемой партии русский «великодержавный шовинизм», но находил проявления национализма и у других народов. Ради интернационального мира соглашаемся на подавление всякого проявления русского духа.

Дальше стране советов нужны валютные средства, чтобы нанимать иностранных инженеров на социалистические стройки (своих-то репрессировали, или они сами эмигрировали) и закупать оборудование. Соглашайтесь с отобранием хлеба у крестьянства.

Довод простой, всегда «работающий» — если бы не было индустриализации, не было бы и победы в войне. Провели коллективизацию земли, отобрали скот, запихали всех в колхозы — уничтожили русское крестьянство (более 2 млн депортированы, сотни тысяч отправлены в ссылки).

Хорошо, идём дальше. Отобрали хлеб, продали за границу, начали индустриализацию — начался массовый голод (5-8 млн человек умерли). Ничего, надо соглашаться, ведь это ради будущей победы.

Время шло, враги у большевиков всё не кончались и не кончались, а даже как-то стали разрастаться, вплоть до членов собственной партии.

Говорят, столь жёсткий формат индустриализации был задан подготовкой к войне. Но как оказалось, к войне СССР подошёл не подготовленным (провальные 1941-1942 годы). Но левые утверждают, что как бы там ни было, партия всё равно всё делала правильно. В результате потери в 28 млн человек.

Большевики вообще не терпят никакого другого мнения, кроме своего, даже внутри партии. Соглашаемся на репрессии (около 1 млн расстрелянных, 1,5 млн умерших в заключении и до 7 млн осуждённых).

Хотя есть и большие цифры. Например, куда деть приговорённых по указам военного времени, которых согласно Статистическому сборнику Верховного суда 1956 года было 17,96 млн человек? 22,9% из которых были приговорены к лишению свободы, а остальные к штрафам и исправительно-трудовым работам. А куда деть депортированные миллионные (не менее 6 млн) массы различных народов?

Защита «социалистической законности» и «государственная безопасность» в СССР — это вам не романтические прогулки под луной.

Война закончилась. «Гений» Сталина не померк и после неё. Стране опять была нужна валюта. Снова за границу начинают вывозить зерно. Наступает новый голод 1946-1947 года (умерло 1,5 млн).

После смерти вождя всех народов к власти пришли его ближайшие подручные Булганин, Берия, Маленков и Хрущёв.

Сначала верные ленинцы арестовали и расстреляли Берию как самого опасного среди них. А потом Хрущёв записал двух других соратников в «антипартийную линию» и исключил их из дальнейшей политической жизни СССР.

Советским женщинам новый генсек разрешил снова убивать младенцев в своей утробе — по 5-6 млн в год. Но ведь, как говорил Ленин, это «неотъемлемое право женщины». И они с этим массово соглашались и абортировали, абортировали и абортировали. Начиная с Ленина и до Горбачёва этот государственный абортивный конвейер уничтожил примерно 200 млн младенцев.

Говорят, Хрущёв развенчал культ Сталина, поэтому современным левым он не нравится.

На самом деле доклад Хрущёва на XX съезде был посвящён только и исключительно грехам Сталина против партии и партийцев. Никита Хрущёв как первый секретарь ЦК КПСС провёл посмертное партийное рассмотрение прегрешений главы партии перед самой партией.

В докладе нет ни слова про внепартийные репрессии, ни слова  против церковных гонений, массовых голодовок, жесточайшей коллективизации и классовых чисток.

Хрущёва волновали только жертвы самой партии. Только в них он видел нарушение «революционной законности». Причиной репрессий называлась только одна — Сталин возвысил себя над партией. Вывод — Ленин и его партия «совершенно» не виновны в репрессиях.

Основной пафос речи Хрущёва прост до невозможности: уйдём от культа личности Сталина, от сталинизма — и да здравствует возврат другого культа — ленинизма.

Недалёкий и упрямый самодур Хрущёв осуществлял космическую программу, освоение целины и насаждение кукурузы параллельно с христианскими гонениями. Но ведь он это делал ради хорошей жизни советских граждан, как говорят нам левые пропагандисты. Соглашаемся, ведь развитие космоса в реалиях социализма подразумевает «гонения» на Церковь. А как иначе? Наука и религия — антагонисты.

Хрущёв хотел сочетать скорый приход коммунизма с обещанием показать в 1980 году последнего попа. Но что-то пошло не так, хотя вроде бы советские люди снова согласились.

Партийцы вдруг решили свергнуть самого Хрущёва. И на партийном Олимпе появляется новый молодец — Брежнев. Партийный сибарит устраивает «застой» или как его тогда именовали в официальной пропаганде «развитой социализм», но даёт партийной верхушке пожить всласть.

Однако Брежнев быстро стареет и превращается в шамкающего маразматика. В партийной элите вновь разворачивается борьба за власть. Побеждает «верный ленинец» русофоб Андропов.

Начинается короткий предсмертный для СССР период пышных похорон или, как его ещё называли, «пятилетка в три гроба».

Умирающий Андропов из последних сил боролся с русской партией ради стабильности многонационального СССР. Черненко не успел чем-либо запомниться, быстро уехав на партийном катафалке к кремлёвской стене.

Политбюро решило сделать ставку на молодого и перспективного Горбачёва. И тот уже отвёз саму партию в её последний путь в небытие вместе с рождённой революцией государственностью СССР.

Перестройка и «социализм с человеческим лицом» привели одряхлевший Советский союз к окончательному краху, признав победу Запада в холодной войне. Так бесславно закончила свою короткую историю «великая советская цивилизация», не смогшая пережить среднюю продолжительность человеческой жизни. Но для левых всё в их «белоснежной» истории было правильно. Подвели их только отдельные перерожденцы, воткнувшие свои предательские ножи в вечно молодую спину советской страны. А так бы до сих пор всё шли бы и шли к вечно недостижимому коммунизму.

Штрафной круг русской истории, почти весь XX век проходивший по минному полю социальных экспериментов, должен был привести нас к естественному выводу о вреде революций. Утвердить в сознании русской нации категорический запрет на допуск инородных сил к власти. Наложить окончательное национальное вето на проведение классовых и иных массовых репрессивных экспериментов.

Вероятно, на этом пути нам недостаёт именно религиозно-нравственного осуждения революции и наложения запрета на проповедь любого возвращения к политической практике большевицкого режима. И здесь необходим авторитетный, соборный голос Православной Церкви. Если мы хотим жить дальше, то это действительно безальтернативный путь в наше русское будущее.