Как уничтожение империи лишило русских своих корней





Русское слово «погост» имеет два значения, первое — «место вечного упокоения», и второе — сейчас основательно подзабытое — «место поселений при монастырях или церквях мирского населения».
Во времена до «исторического материализма» поселения упоминали как погосты в государственных документах.

Погосты послужили и ономастически.

Большинство русских фамилий были привязкой к месту, откуда происходил тот или иной человек — Мурины, Селищевы, Кузьмичевы, Угловы, Рощины, Репнины, Калитниковы, Щедрины, Хлебниковы и другие, благо сел, деревень и других населенных пунктов было в изобилии. Россия была страной прежде всего аграрной, земледельческой, и становым хребтом государства являлось православное крестьянство.



Одним из первых постановлений советской власти был декрет об отделении церкви от государства и переименовании города Николаев в Пугачев. Далее маховик вакханалии смены топонимики раскрутился по полной. Из памяти народа старались сначала стереть имена людей и исторических деятелей, а также названия населенных пунктов, связанных с русской историей, навязывая массам ничего не значащих для нашего народа братьев гракхов, августов бебелей, жан полей маратов и прочих авантюристов с большой дороги, среди которых чуть ли не самым знаковым оказался древнеримский бунтовщик — фракиец Спартак.

Почва была подготовлена, а дальше пошел «сенокос».

Все прошлое наследие России было объявлено вне закона, все церкви и монастыри были разграблены, большинство — снесены вместе с, собственно, погостами при них.

Огромное Братское кладбище жертв Первой мировой войны в самом центре Москвы было аннулировано и превращено в парк для гуляний жителей столицы и приезжих гостей.

В Александро-Невской лавре переименованного из Петрограда в Ленинград городе на Неве расположилась колония для беспризорников и малолетних преступников, та же участь постигла и Даниловский монастырь в Москве. К слову сказать, в ленинградской соборной мечети было устроено овощехранилище.



Национальные окраины бывшей империи этим веянием были затронуты в меньшей степени. Осторожные большевики, заигрывая с туземным населением, прикрывали культовые сооружения осторожно, обычаи и традиции критиковались местными активистами, а почитаемые святыни и семейные захоронения не трогали, хоть и не поддерживали.

Легче всего в этом отношении пришлось прибалтийским странам и Западной Украине. Первые получили независимость благодаря договоренностям с Великобританией и большевистской хунтой, вторая сохранилась в составе Государства Польского по итогам войны 1921 года. Родовые связи и память народа на этих территориях не были так хищнически и безжалостно разорваны международным интернационалом.

Вместе со всеобщей коллективизацией и устройством колхозов бывший деревенский уклад русского крестьянства был навеки похоронен, а потом и могилка его быльем поросла.

Подавляющее количество деревень остались лишь на старинных картах губерний и уездов, и названия их канули в Лету.

Жуткий голод 1931–1932 годов почти на всей территории бывшего СССР, искусственно созданный правительством большевиков благодаря системе продразверстки, выкосил миллионы тех, кто уцелел в горниле Гражданской войны и продолжал единолично и в составе общин трудиться по старинке, как и было завещано предками. Последних «носителей народной памяти» перековали в 1936–1939 годах.

Одновременно с этими вопиющими событиями шла «тихая война» с могилами. Кладбища сносились, закатывались в асфальт и банально подвергались дичайшему грабежу, фактологии полно.

Благодаря подобной политике у русских было отнято всё что делает народ народом. Обрезаны корни, уничтожена родовая память, из русской истории вымараны даже не страницы, а десятилетия и века.

Вместо этого на постоянной основе те, кому положено, разъясняли, что русский народ — везде и полностью виновен, безграмотен, дик и ужасен в своей массе, и только свет интернационала наконец осветил этот мрачный суеверный уголок общей семьи человечества. Теперь современный российский школьник назубок знает, чем дышит и как живет та или иная звезда Instagram, но вряд ли гордится подвигом великого русского человека Ивана Сусанина или имеет представление о том, кто такой генерал Карбышев.

Титанический труд по перековке «мечей на орала», в результате которого миру был явлен «человек нового типа» — «человек советский», в общих чертах был успешно завершен. Русский народ, окровавленный, забитый, оборванный, оболганный, расстрелянный, сосланный, был заморочен так, что концов было уже не найти. И корни его были, как тогда казалось, навеки обрублены.

Пропаганда международного интернационала сделала так, как в песне пелось, — весь мир «насилья» был разрушен до основания, буквально. Строительство «нового мира» внезапно пошло вразрез с интересами хозяев самого интернационала, и СССР тоже был демонтирован. В итоге ни одна из идентичностей — ни «русский», ни «советский» — не оказалась актуальной, а изобрести новую в сжатые сроки концептуалисты не смогли, предоставив стандартное западное меню на выбор — кому как хочется, пусть тем и будет.



Вот и расцвели буйным цветом тысячи субкультур и квази-идентичностей на просторах нашей многострадальной Родины.

Пареньки из Калуги нацепили дреды, девушки из Вологды превратились в «успешных бизнесвумен», школьников сразил японский вирус «манганиме», добавим «эмо» и «хип-хоп» — и получим человейник, а не народ. Основную массу взрослого населения тянет обратно, в привычный образ «советского человека на страже мира и добра».

На Дальнем Востоке в городе Люйшунькоу в образцовом порядке содержится маленькое военное кладбище, на котором покоятся вечным сном герои обороны Порт-Артура. Их не тронули японцы, их чтят современные китайцы, потому что отношение к прошлому — залог будущего, а кладбища, где покоятся предки, — места встречи с ними в настоящем.

Источник: https://readovka.news/news/162728