Невыученные уроки: «тотальная война» для пана гетьмана

Намедни немецкая «Die Welt» удивила, так удивила. Замахнувшись на скандальную академичность и опубликовав большое интервью очень уважаемого в военно-политических кругах мира (наших тоже – не сомневайтесь, поищите несколько книг на русском языке и сами поймёте) интеллектуала и военного теоретика Эдварда Люттвака.

На вопрос журналиста «что нужно сделать нашему жовто-блакитному соседушке для победы», действующий политический консультант Госдепа и Министерства обороны США сухо сообщил: перейти к логике «тотальной войны» и мобилизовать 10% населения. С тремя миллионами солдат постараться «старомодным способом истощить русских», конец цитаты.

Справка: Тотальная война – масштабный вооружённый конфликт, участники которого стремятся добиться полного военного и политического уничтожения противника, для чего мобилизуют все доступные людские, военные, экономические, научные и духовные силы. Тотальная война связана с многомиллионными жертвами, разрушением целых регионов, нарушением обычаев войны, насилием

Если внимательно читать все достойные книги этого умного, опасного и последовательного врага СССР и современной России – можно понять о чём идёт речь. По мнению Люттвака, логика «тотальной войны» позволила победить Советскому Союзу (брехня, но пусть будет), а «китайским добровольцам» ценой невероятных потерь – отбросить войска ООН до самой 38-й параллели и достойно завершить Корейскую Войну.

Так же не раз в своих трудах сэр Эдвард ссылался на «мясные штурмы» иранского ополчения Басидж, переломившего череду побед Саддама своей кровью. Это тоже им считалось элементом «тотальной войны». Также под это определение попадала Реконкиста Средних веков, Гражданская война в США, усилия Вьетконга для победы над американцами, напряжение Франции в первую мировую.

Эдвард Люттвак

Итак, как ситуация видится выдающемуся аналитику и консультанту высшего военно-политического руководства стран НАТО со времён Рейгана: Россия не решится поднять свой мобилизационный потенциал дополнительным призывом резервистов, благодаря чему пан гетьман может создать пятикратный перевес в живой силе на линии боевого соприкосновения. Да, потери будут просто огромными, но общество их вынесет. Выводы опираются на опыт прошлых «тотальных войн».

Да, если бы не одно «но»... Мистер Люттвак старательно во всех своих трудах обходит тему Третьего Рейха, предпочитая о «тотальной войне» и её признаках говорить на десятках других примеров. Хотя именно Гитлер и Геббельс, отбросив всяческие благоглупости, и объявили о «тотальной войне». В её идеальном виде, как указано в одноимённом труде немецкого генерала времён Первой мировой войны Эриха Людендорфа, опубликованном в 1935 году. Развившем определение «идеальная война» фон Клаузевица до совершенства: победа над противника с великим риском уничтожить свою страну и народ.

Политические решения

Итак, начнём собирать камни. Подходит к концу 1942-й год, Шестая Армия фельдмаршала Паулюса маринуется в котле под Сталинградом, Третий Рейх отброшен от Кавказа, растёт неопределённость и напряжение под Москвой и Ленинградом, в Африке дела идут тоже не лучшим образом. Германии физически не хватает сил для противостояния на всех фронтах, резервы не успевают пройти обучение и попасть на фронт, начинает сказываться дефицит боевой техники. Слом воли фюрера происходит 18 января 1943-го, когда судьба окруженцев Паулюса решена.

В этот день Гитлер требует к телефону Геббельса и приказывает внести коррективы в празднование десятой годовщины прихода его к власти (30 января 1933-го) и зайти по вопросу обсуждения «тотальной войны». Через три часа министр пропаганды выступает в берлинском Дворце Спорта и произносит по наитию яркую пропагандистскую речь, задаёт десять знаменитых «риторических вопросов» с обязательным окончанием своих фраз выкриком в бушующий нездоровой истерикой зал: «Вы хотите тотальной войны, вы её требуете?!»

Так рейхсминистр обосновывал «тотальную войну» и готовил общественное мнение к «необходимости полного приложения сил для достижения победы, которая будет тотальнее и радикальнее, чем мы можем сегодня ее себе представить», конец цитаты. Через четыре дня Геббельс посещает фюрера и пишет в дневнике:

«нашел нашего лидера подавленном состоянии, атмосферу в штаб-квартире охарактеризую, как крайне напряженную. Фюрер возлагает вину за поражение на Востоке на наших союзников, позволившим Советам пробить брешь в немецкой линии фронта сразу в нескольких местах. К чему ломать голову над тем, кто виноват, нужно делать выводы из происшедшего. Фюрер склоняется к радикальным решениям, что мне по душе. Хватит рассуждать о родине»

То есть, 22 января принимается принципиальное решение: Германия не имеет права существовать в режиме мирного времени, должна пройти через процедуры неслыханной мобилизации сил и средств. Гитлер распорядился сменить раздражавшего своей рассудительностью имперского министра внутренних дел Фрика, и «срочно найти до двух миллионов человек для отправки на фронт». С 23-го января была запущена мощная пропагандистская кампания, имевшая целью героизировать Сталинградский Разгром и «вдохновить немцев на последнее усилие».

Был составлен неформальный «комитет тотальной войны»: сам Геббельс, рейхсминистр «без портфеля» и шеф Имперской канцелярии Ламмерс, министр вооружений и боеприпасов Шпеер. Гитлер настаивал на Бормане для партийного контроля, но буквально за неделю решение своё изменил. Оказалось, глава канцелярии НСДАП был против многих радикальных решений, типа повсеместного закрытия магазинов, театров, университетов и мобилизации их сотрудников, роспуска ключевых общественно-надзорных структур (Лига учителей, Лига преподавателей, Бюро внешней политики, цензурный комитет и тд.).

Потом были долгие споры о формулировках «десяти заповедей партийного поведения во время войны», которые Борману нужно было зачитать от имени фюрера на торжественном заседании 30-го января при стечении всей правящей верхушки Третьего Рейха. После партийного беснования на мероприятии все задействованные в «тотальной войне» министерства получают секретный приказ «О широком использовании мужчин и женщин в целях обороны Рейха».

Он был подписан Гитлером задним числом, дата числилась «13 января 1943-го». Вводилась обязательная трудовая повинность для всех граждан Третьего Рейха: мужчин в возрасте от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 45 лет. Оккупационные власти во всех странах получили распоряжение начать массовые мероприятия по отправке в Германию квалифицированных рабочих и «прочих трудоспособных лиц».

Согласно нового закона, взрослое население теперь становилось военнообязанным, а власти на местах решали после получения разнарядок судьбу каждого. Становиться ему в строй солдатом, отбывать трудовую повинность на оборонных предприятиях, заменяя собой мобилизованных на фронт рабочих и служащих. Но сначала дела пошли туго.

Первая волна «тотальной мобилизации» была едва не сорвана, запрошенный военным командованием миллион рекрутов (для стабилизации фронтов и подготовки летней кампании 1943-го) был получен только к июню, на три месяца позже. Два миллиона для «трудового фронта» тоже мобилизовывались с большими трудностями, пока министр вооружений Шпеер не разобрался в ситуации на рынке труда самыми жёсткими мерами, не привёл в чувство промышленников и мягкотелых гауляйтеров. И не влил в экономику Рейха дополнительные полтора миллиона иностранных рабочих.

Именно Альберт Шпеер стал настоящим архитектором «тотальной войны», вскоре отодвинув балаболов Геббельса и Ламмерса на второй план в глазах Гитлера. Не спрашивая порой согласия фюрера, он создавал прямыми директивами военно-гражданские службы «центрального и регионального планирования». Министерство вооружений и боеприпасов проводило без всяких бюрократических проволочек и согласований мобилизации военных материалов, людских ресурсов.

До лета 1944-го утроив выпуск продукции военного назначения, в три-шесть раз увеличивая производство наиболее остро необходимых вооружений (танки, зенитки, самоходные орудия, самолёты). Мог бы больше, но разогнавшийся Молох германского Рейха столкнулся с острейшим дефицитом ряда стратегических материалов, в первую очередь – нефти. Румыния и Венгрия не поспевали за аппетитами Шпеера, а после нейтрализации месторождений Плоешти дела пошли совсем туго.

Последствия

Сначала об экономических. Рейхсминистром Шпеером и его военно-гражданскими администрациями к середине 1943-го были составлены графики по закрытию предприятий невоенного значения в каждом уголке Рейха, каждый новый месяц «тотальной войны» направлял сотни тысяч рабочих рук на развитие оборонной инфраструктуры, в производство вооружений. Рабочая неделя увеличивалась поэтапно до 72 часов для наиболее важных отраслей (производство самолётов, например), для женщин и молодежи – до 60 часов. Обыденностью стали отмены отпусков, но на воскресные дни Шпееру не дал покуситься лично фюрер.

А. Шпеер

На деле, самую тяжёлую ношу «тотальной войны» несли на себе не добропорядочные бюргеры, а иностранные/принудительные рабочие и военнопленные. Их привлекли свыше восьми миллионов человек, условия труда повсеместно были рабскими. Как в гражданском секторе и сельском хозяйстве, так и на предприятиях ВПК. «Остарбайтеры» вообще не имели никаких прав, по этой категории даже не вёлся учёт травматизма, случаев гибели на производстве или от невыносимых условий содержания.

Первые тревожные звоночки именно для «арийского населения Рейха» прозвенели к середине 1943-го, когда союзники тоже объявили «тотальную войну», заключавшуюся в сплошных бомбардировках ради «непрестанного разрушения и паралича немецкой индустриальной, военной и хозяйственной системы, подрыва готовности к борьбе немецкого населения, решающего ослабления его способности к вооруженному сопротивлению». С мая ночные бомбардировки англичан начали перемежаться с дневными американскими, а системное уничтожение Третьего Рейха началось с операции «Гоморра», полного и варварского разрушения портового Гамбурга.

В общественном сознании немцев очень быстро стёрлась грань между «тылом» и «фронтом», толпы беженцев начали появляться в городах и деревнях, рассказывая ужасы о союзнических бомбардировках. Восточный Фронт трещал, оттуда новости приходили одна другой чернее. Немцы в совершенстве овладели приёмами «эзопова языка», письма солдат и офицеров категорически не совпадали с трескотнёй пропаганды Геббельса о небывалых успехах на поле боя. А волны раненых с инвалидами добавляли скепсиса своими историями. Как и общие показатели уровня жизни, как только Рейх перешёл на карточки по продовольствию и талоны на приобретение промышленных товаров.

Другим признаком печального состояния политического режима нацистов стал нарастающий вал репрессий со стороны СД и гестапо. Тысячи людей хватали по туманным обвинениям в совершении «политических проступков», часто они исчезали бесследно. Шпееру докладывали об увеличившихся актах саботажа, даже на производствах без привлечения иностранных рабочих начали выходить из строя станки, ломаться оборудование, нарушаться графики поставок материалов.

Расследования показывали, что идёт осознанное гражданское неповиновение, оно растёт и ширится. В ответ карательный аппарат Рейха сошёл с ума, в тюрьмы бросали за доносы «о сомнениях в конечной победы национал-социализма», анекдоты и «слушание радио». Репрессивная система сработала на «отлично», вскоре бузотёров и недовольных, смевших словом или жестом выказывать недовольство ... просто не осталось. Население сосредоточенно копалось в развалинах разрушенных городов, терпеливо отстаивало в очередях за хлебом, молча налаживало быт в бомбоубежищах. Если раньше на увеличение рабочего дня реагировало нервно, то к началу 1944-го полностью смирилось.

Молодёжь, главное топливо для любых социальных протестов – отправили в зенитные части личным распоряжением Гитлера. Муштровали и гоняли подростков жёстко, без скидок на возраст, кому место не нашлось возле орудий – вливали в «добровольческие части» для помощи беженцам. Вскоре над Рейхом повисло угрюмое и сосредоточенное состояние «тотальной войны», как его видели фон Клаузевиц и Людендорф.

Никаких протестов, забастовок, стачек и митинговщины. Германия сплачивалась вокруг администраций, сотни тысяч записывались в «фольксштурм» (народное ополчение) и добровольно проходили курсы обращения с оружием. Ещё до указа Гитлера в 44-ом, кстати. Главную роль в таком сплочении вокруг режима играли «союзники», своими варварскими бомбардировками вызывавшие мрачную решимость бороться до конца.

Шпееру докладывали: акты саботажа почти прекратились, рабочие в разрушенных цехах сначала откапывают станки и выполняют норму, а лишь потом занимаются восстановлением.

На Восточном Фронте, а в Италии особенно прекратились массовые сдачи в плен, неисполнение распоряжений командиров, отходы без приказа. Население тихих тыловых районов принимало беженцев без всяких разнарядок местного начальства, горожане молча выбирались из подвалов и бомбоубежищ и разбирали завалы, первым делом расчищая дороги, не дожидаясь прибытия инженерных частей. Сложилась парадоксальная ситуация, когда пропаганда Геббельса проносилась далёким «белым шумом», никто не верил в скорую победу, в культ чудодейственных «вундервафель». Общество сосредоточенно выживало в режиме взаимовыручки, напряжённо и добровольно работало.

Надолго такой внутренней мобилизации не хватило, в конце 1944-го опять начала нарастать волна политических репрессий, немецкий народ стал демонстрировать нежелание находиться в состоянии «единства с фюрером» и особенно – партийным руководством нацистской партии. Сохраняя внешнюю лояльность режиму, зигуя с поводом и без оного в публичном пространстве, всё больше немцев начинали добывать запрещённые радиоприёмники и слушать «вражьи голоса», анекдоты становились злее, случаи уклонения от трудовой и военной мобилизации – более массовыми. Опять начались сдачи в плен на фронтах.

На этом фоне появился обречённый фатализм, когда стало понятно: Красная Армия вот-вот перейдёт границы самой Германии, начнёт мстить. В такое немцы охотно верили, общество было неплохо информировано на уровне «солдатского телеграфа» о зверствах СС на оккупированных территориях. Очень скоро сложилась социальная ситуация, когда народ начал себя отделять от нацисткой «партийной надстройки».

С угрюмым презрением и ненавистью смотрел на поведение «высших слоев», которых не касались любые мобилизационные мероприятия, начались трения между «зажравшимися» фермерами и полуголодными горожанами, с начала 1945-го года когда-то тесно спаянное общество Третьего Рейха распалось на десятки тысяч местечковых, квартальных, производственных, военизированных ячеек. С порой диаметральным отношением к «тотальной войне».

Меньшинство продолжало с яростью обречённых сражаться, прочие равнодушно сдавались в плен, покидали рабочие места, бежали в глубинку или апатично занимались элементарным выживанием. Дороги перестали очищать от завалов, руины городов смердели трупным запахом, планы по производству вооружений рушились без видимых причин. Военно-гражданские администрации ведомства Шпеера докладывали наверх: мобилизационный ресурс исчерпан, немцы просто перестали работать в интересах государства. «Тотальная война» была проиграна.

Военный аспект

О том, как менялась стратегия командования вермахта в обучении и боевом слаживании своих соединений и частей – отпишусь отдельно, там немало исторических параллелей с сегодняшним состоянием наших бедовых соседушек-гайдамаков. «Тотальная война» на последнем этапе второй мировой войны подразумевала создание «фольксштурма», полную мобилизацию всех людских резервов Третьего Рейха. А началось безумие истребления немецкого народа 29 сентября 1944 года, как Гитлер издал специальный приказ, вот его ключевые положения:

• цель наших врагов - искоренение немецкого человека.
• Германия несёт на себе главную тяжесть мировой войны, но для того, чтобы переломить ситуацию «кольца фронтов» – необходима нанести один решительный удар «огромной массой нашего народа»
• все способные носить оружие мужчины будут привлечены к участию в борьбе за выживание не только Германии, но всей Европы. А защищать исконные земли Рейха обязаны «всеми доступными средствами»

То есть, призыву подлежали все мужчины в возрасте 16-60 лет, состояние здоровье значения не имело (за исключением тяжёлой инвалидности), классическая военная подготовка вермахта исключалась. По замыслу Гитлера и Геббельса, «фольксштурм» должен выполнять не сколько боевые задачи – а больше ... морально-психологические. Мол, уставшие и отупевшие от крови солдаты на фронтах встрепенутся, устыдятся своего малодушия или неверия в победу. Увидев в окопах стариков и фактически детей, горящих желанием умереть за фатерлянд и любимого фюрера.

В марте 1945-го дело дошло даже до женщин, Геббельс предложил Гитлеру начать формирование нескольких батальонов берлинского гарнизона. Тоже для «поднятия боевого духа» солдат.

«Есть много женщин, выражающих желание пойти сейчас на фронт, и фюрер считает, что, раз они идут добровольно, значит будут сражаться как фанатики. Надо использовать их на втором рубеже, тогда у мужчин пропадет желание отступать с первого» (из дневника Геббельса).

Тут главный лжец Третьего Рейха опять соврал, фюрер не раз в своих «застольных беседах» рассуждал о роли немецкой женщины в традиционном обществе, всегда был против привлечения женского пола к ведению боевых действий. Как по культурологическим стереотипам, так и по идеологическим национал-социализма. Против немногочисленных яростных фанатичек в рядах «гитлерюгенда» Гитлер не возражал, но системного применения женщин в боевых частях тоже не допустил. Приказал отправлять в лазареты сёстрами милосердия и сиделками, к «фольксштурму» близко не подпускать.

Теперь о боевой эффективности этого «ополчения». Если в Красной Армии даже в самые страшные дни осады Москвы и Ленинграда народных добровольцев старались хоть как-то обучить и при первой возможности вывести с линии фронта, то с немецким «фольксштурмом» дело поставили на самотёк. Вермахт не знал куда применить многочисленные, но отвратительно вооружённые и совсем необученные части.

«Первая волна» была добровольческой, самостоятельно прошедшей индивидуальную боевую подготовку с середины 1943-го у себя в городках и сёлах. Усатые дядьки и безусые юнцы сносно стреляли из старых винтовок, могли бросить гранату, установить/снять мину, знали все положенные команды, могли даже строем ходить и оборудовать линии обороны по всем Уставам. Но они быстро закончились, поскольку идеологический энтузиазм подразумевал только одну манеру боя – «ни шагу назад». Вермахт и соединения СС уже с конца 1943-го перешли к тактике «мобильной обороны», больше контратакуя и маневрируя между тремя линиями окопов и в предполье, нежели геройски не погибая под обстрелами и гусеницами советских танков в глубоких траншеях.

Первые же части «идейного фольксштурма» не имели знаний о таких хитрых тактических приёмах и перестроениях, не имели нужного вооружения, опыта боевой работы в подразделениях больше взвода. О межвидовом взаимодействии, целях и задачах родов войск вообще представления не имели. Могли лишь закопаться в землю и быстро умереть. Находясь под командованием унтеров кайзеровской армии, понимали только логику прошлой войны: если тебе зашли в тыл или охватили с флангов – всё, бой проигран, руки в гору и «Гитлер капут!».

Боевые офицеры вермахта и даже эссесманы тщательно избегали размещать в своих боевых порядках «фольксштурм», понимая – этот гражданский необученный сброд придётся спасать жизнями своих подчинённых после первых минут серьёзного боя. Но ситуация была аховой на фронте, поэтому дыры в обороне приходилось затыкать и таким контингентом. Для советских солдат не представлявшим проблемы.

Единственное, что доставляло массу неудобств – так тотальное оснащение немецких ополченцев панцерфаустами. Порой у них на взвод было три-пять древних французских или бельгийских винтовок с дюжиной патронов на каждую, но вот противотанковых гранатомётов всегда находилось в избытке, Геббельс тут расстарался. В приоритетном порядке оснастил своё воинство этими простыми в обращении, но смертоносными для советских танков изделиями. Считалось большим достижением, когда на сотню убитых фольксштурмовцев приходилась одна сожжённая машина. Такова была цена «тотальной войны», с которой согласился даже вермахт.

Как только закончились «идейные идеалисты и рыцари духа», как называл первую волну «фольксштурма» сам Геббельс (а это произошло во время Висло-Одерской операции), стало понятно – война проиграна, больное воображение министра пропаганды и фюрера начали искать более рациональное применение мобилизованным старцам и подросткам.

Так была запущена масштабная пропагандистская программа «Вервольф» (Оборотень) по комплектованию на базе отрядов «фольксштурма» партизанских и диверсионных подразделений. Идея не была встречена с энтузиазмом среди насильно мобилизованных, они мыслили в парадигме типичного западного обывателя. Знали, как их солдаты во время первой мировой войны и текущей ... поступали с диверсантами, поджигателями, партизанами и прочими подпольщиками. Без суда и следствия – к стенке или на виселицу, населённый пункт – дотла, родственников «сопротивленцев» обобрать, изнасиловать женщин, по настроению решить: оставить жизнь или отправить погибать от голода.

Само собой, рассказывали жуткие истории о людоедах-казаках и жидо-комиссарах, питающихся белокурыми немецкими младенцами три раза в день. Так что «Вервольф» остался только в воображении Геббельса, несколько террористических акций в исполнении фанатиков не в счёт.

После прихода советских войск «оборотней» сдавали пачками местные жители, как только видели настоящее отношение советского воина к поверженному врагу. Последний элемент «тотальной войны» не сработал, Германия слишком устала от войны и крови, чудовищной лжи пропаганды Геббельса. До первых майских дней 1945-го уверявшей о неминуемой победе «за пять минут до полудня».

Выводы

... делать излишне, давайте просто смотреть на цифры, как невероятно милитаризированная Германия с опорой на всю покоренную Европу разделила «огромную массу народа» в воображении Гитлера и Геббельса на четыре гигантские страты, даже успела создать под «фольксштурм» организационно-штатную структуру и расписать мобилизованных:

Категория I: «рекруты партийной и административной систем управления, не занятые на производстве в пределах административного округа». Всего миллион двести тысяч человек (1 850 батальонов), размещённых в казармах, подчиняющихся Министерству пропаганды и фюреру.

Категория II: «рекруты, занятые на производстве», числом почти три миллиона (4 860 батальонов), с правом проживания дома.

Категория III: «молодые люди возрасте 16 - 20 лет», 600 тысяч человек (1 040 батальонов), по приписанных к системе ПВО Люфтваффе и СС.

Категория IV: «рекруты с ограниченными физическими возможностями и добровольцы старше 60 лет», миллион четыреста человек (2 430 батальонов), выполняющие функции частей тылового обеспечения, охраны порядка и важных объектов, концлагерей, линий коммуникаций.

Ни мало-мальски вооружить, ни тем более обучить такую великую массу народа не получилось, любая Армия является жёсткой Системой с определённой ёмкостью для приёма новобранцев и обучения по воинским специальностям. Вермахт, соединения и части СС имели расчётные показатели индивидуальной и групповой подготовки, даже в самые тяжкие времена разгромов и отступлений маршевые пополнения не отправляли из призывного пункта напрямую в бой.

Изощрялись и крутились как могли, лишь бы выгадать месяц-другой на элементарное обучение и обеспечение командирами. В этом и таится главная химера применения «фольксштурма» для любой войны, обзови её хоть «тотальной», хоть пирамидальной. Третий Рейх не смог заполнить 80% унтер-офицерских и офицерских должностей своего ополчения людьми с опытом военной службы, либо критериям командования.

Когда такие батальоны поднимали по тревоге, они могли собираться на марш до суток, постоянно терялись даже в границах своего округа, выходили не на те рубежи, забывали обозы. Что ждать от комбата, у которого за плечами лишь десятилетие партийной работы, а прошлая жизнь прошла за прилавком в лавке галантерейщика.

Так что предложение Эдварда Люттвака о мобилизации трёх миллионов громадян ... циничное, людоедское и преступное. Уж он-то прекрасно осведомлён, что такое «тотальная война», в каких случаях способна принести результат, а в каких заканчивается молниеносным падением государств или политических режимов. Пусть наш великий военный теоретик расскажет лучше, что случается, когда мобилизационный потенциал превышен от приемлемого ... хоть на несколько процентов трудоспособного населения. Февраль 1917-го и Россию вспомнит, когда немотивированными рекрутами-крестьянами были забиты тылы Империи. И печальный опыт Третьего Рейха тут более чем показателен.