М. Делягин: Знаете, что происходит с рублем? А вот что

Современный, со времен создания ФРС, либерализм (в отличие от времен Вольтера) — идеология служения глобальным финансовым спекулянтам против интересов своего народа. Россия и здесь успела пробежать впереди «паровоза Истории»: первым «чистым, беспримесным» либералом у власти в мире был Керенский.

Развитие человека зависит не только от того, что он делает, но и от того, как он это делает: сложные действия заставляют его учиться и ведут к прогрессу, примитивные обеспечивают деградацию. Поскольку исполнение чужой и враждебной своему народу воли подразумевает очень простую деятельность и органическую неспособность задумываться о будущем (ибо ее исполнители, уничтожая свой народ, уничтожают тем самым и себя как его часть), либерализм подразумевает не только исходную примитивность, но и дальнейшую примитивизацию, деградацию личности, — и всего управленческого слоя, из таких личностей состоящего.

Дополнительным фактором деградации является объективная заинтересованность глобальных финансовых спекулянтов (и, соответственно, служащих им либералов) в коррупции. С одной стороны, она обеспечивает дополнительную внешнюю управляемость руководства соответствующего государства, с другой, — поскольку коррупционеры, за исключением ряда стран Юго-Восточной Азии, вывозят награбленное из страны, — они являются инструментом поставки в глобальную финансовую систему дешевых финансовых ресурсов, которые к тому же в любой момент можно отобрать (просто задав сакраментальный вопрос: «откуда дровишки?»).

А коррупция, несмотря на изощренность некоторых схем, в принципе является крайне простым занятием, что также обеспечивает примитивизацию ее исполнителей.

Сегодняшняя социально-экономическая политика России, за не принципиальными исключениями, по-прежнему определяется либералами, — и динамика их деградации, объективно обусловленная описываемыми выше причинами, поражает почти всякого, кто еще успел поучиться в нормальной (до ЕГЭ) школе.

Весьма ярко эта деградация проявляется в ситуации с курсом рубля.

Он всецело определяется государством — просто потому, что оно всецело определяет баланс спроса и предложения на валютном рынке.

С одной стороны, определяя долю экспортной выручки, обязательной к репатриации и продаже на бирже, оно определяет количество продаваемой там валюты. Да, экспорт может сократиться в разы, — но и доля обязательной продажи валютной выручки может устанавливаться от 100% до нуля (как сейчас). Так, в марте прошлого года Минфин ввел норматив обязательной продажи всего лишь 80% валютной выручки — и эффект от этого в виде почти двукратного укрепления рубля был вполне нагляден.

С другой стороны, государство кредитует банковскую систему (в настоящее время — только несколько крупнейших банков), выпуская тем самым в обращение рубли. Оно вполне может (хоть и неформально) определять характер использования эмитируемых денег, — например, предоставляя их банкам именно тогда, когда Минфин размещает очередные выпуски высокодоходных (с доходностью более 10%, что порой более чем втрое превышало официальную инфляцию) гособлигаций. В этом случае деньги идут на покрытие бюджетного дефицита.

А если они предоставляются «просто так» — в условиях выжженной тем же самым государством экономической конъюнктуры вкладывать их просто некуда, и они направляются на валютный рынок — на покупку валюты.

Понятно, что реальная картина управления валютным рынком значительно многообразней, но принцип ясен: курс рубля всецело определяется государством.

Оно, разумеется, истошно отрицает это — потому что зачем признавать свою ответственность, когда можно ее не признавать, кивая на якобы кому-то невидимую волосатую руку рынка?

Более того: полностью контролируя процесс курсообразования, власть обваливает курс рубля именно в этом году. Не в прошлом, когда его низкий уровень грозил серьезными проблемами для бюджета и подрывал все еще уцелевший несырьевой экспорт, — а именно в этом, когда он находился на общеприемлемом и комфортном для экономики уровне.

Единственная гипотеза, исходящая из презумпции разумности либерального руководства социально-экономической сферой России, обращает внимание на активизацию российской обрабатывающей промышленности, в том числе гражданской. Это создало для либералов угрозу появления значимых инвестиционных перспектив и, соответственно, отвлечения финансовых ресурсов из спекулятивной сферы, где они зарабатывают прибыли финансовым спекулянтам.

Естественно, эта перспектива неприемлема ни для них, ни для их либеральной обслуги — и ей стало необходимо придушить начавшуюся было приподниматься промышленность, чтобы не дать возникнуть инвестиционной конкурентоспособности, удержать Россию в состоянии экономической колонии, вывозящей сырье и ввозящей (если зарабатывающие на его переработке господа позволят) готовую продукцию или машинокомплекты.

Простейший способ сделать это — обвалить рубль, резко повысив стоимость оборудования (которое в силу «выдающихся» успехов почти десятилетней политики импортозамещения импортное) и рентабельность вывоза сырья, а потом под предлогом «роста инфляционных ожиданий» повысить цену кредита, — что и было сделано.

Правда, потом пришло время последствий.

Дело в том, что в России созданы условия, не описываемые классической монетарной теорией: искусственно создан и длительное время поддерживается колоссальный «денежный голод» (благодаря чему рост денежной массы, как было показано после дефолта 1998 и в конце прошлого года, снижает инфляцию, а не увеличивает ее, — так как товарная масса в силу роста деловой активности растет в надежде на будущее быстрее денежной), а доверие рынка к либеральной части государства как к регулятору, систематически демонстрирующему откровенную неадекватность, практически отсутствует.

Поэтому резкое повышение процентной ставки, как многократно демонстрировалось последние годы, не укрепляет рубль, а, наоборот, провоцирует спекулятивную атаку на него, — что ведет к парадоксальному для стандартных (не имеющих отношения к нынешней, управляемой либералами России) условий новому ослаблению рубля.

С одной стороны, удорожание денег подрывает конкурентоспособность реального сектора и выдавливает рублевую массу из него на валютный рынок, с другой — наблюдается обострение панических настроений.

Предположение, что за последние 9 лет либералы все-таки заметили эту закономерность и использовали ее для повышения курса доллара до 95 рублей сознательно, подрывая тем самым экономику России в условиях СВО, автору этой статьи представляется маловероятным.

Ведь для этого надо предположить, что дичающее на глазах (по описанным выше причинам) либеральное руководство России способно учиться, — если и не на своих ошибках, то хотя бы на том, что оно искренне считает своими достижениями.

Михаил Делягин