Возрождение русской идентичности и полонизация: Россия согласна на раздел Украины

Иллюстрация: Альберт (Урумов) Акопян / EADaily

Слушать Владимира Владимировича надо внимательно: чем дольше он рассказывает что-то общеизвестное, тем выше вероятность того, что ближе к концу одной фразой скажет что-то сенсационное. На совещании с постоянными членами Совета Безопасности 21 июля он эту фразу произнес: Россия не против изменения польско-украинской границы. Вопросы: О чем свидетельствует уступчивость России? И есть ли у нее иная цель, кроме стремления закончить конфликт?

Вся открытая часть речи президента России Владимира Путина на Совбезе была посвящена возможному вводу контингента польской армии (формально: передислокации «литовско-польско-украинской миротворческой бригады») на территорию Украины. Состав бригады на сегодня — по одному полку в 1,5 тыс. бойцов от каждой страны. При этом по данным милблогеров, польская составляющая «бригады» под каким-то соусом может быть увеличена до 20 тыс. военнослужащих и более.

Президент начал со слов: «Думаю, в этой связи будет уместным напомнить также и о некоторых уроках истории ХХ века» и после небольшого отступления по ситуации в зоне СВО рассказал о Первой мировой, Гражданской, Советско-польской войне, о «жёсткой полонизации и ассимиляции местных жителей, подавлении национальных культур, православия» на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, о Мюнхенском сговоре, захвате Тешинской области Польшей, ее «национальной трагедии 1939 года» и о том, что «западные территории нынешней Польши — это подарок Сталина полякам». «Наши друзья в Варшаве подзабыли об этом? Мы напомним» — заключил Владимир Владимирович эту часть выступления.

Всё же, прекрасно зная западный нарратив: «Гитлер и Сталин разделили Польшу и начали Вторую Мировую войну», следовало сказать главное. Сталин не мог воевать с Гитлером в одиночку. Как и не мог отдать ему всю Польшу и Прибалтику. Англо-французы срывали переговоры о коллективной безопасности, а Польша откровенно глумилась, выдвигая свои условия участия СССР, абсурдные и постоянно менявшиеся: в Польшу заходит столько дивизий РККА, сколько согласует Польша, танков и авиации, сколько разрешит Польша, по коридорам, которые определит Польша, на участки фронта, которые укажет Польша и естественно контингент РККА будет подчиняться приказам верховного военного командования Польши. Разговоры о том, что, если бы СССР не пошел на «Пакт Молотова-Риббентропа», англо-французы не предали бы Советский Союз и вступили бы в войну по-настоящему — это и есть «сослагательное наклонение в истории». Факт: они предали поляков. Значит априори следует исходить из того, что готовы были предать и нас. Вот на такую растяжку англо-французы посадили СССР летом 1939 года. Сталин выбрал лучшее из худшего — договор с Германией, где было указано, дальше какой линии Вермахт не заходит. Это суть так называемого «Секретного протокола».

Еще одна, просто вопиющая тема. Сегодня в каждом утюге смакуется 80-летняя годовщина Волынской резни и то, как поляки пытаются «нагнуть» украинцев, требуя извинений. У автора нет ни малейшего желания становиться на сторону любого из этих двух сортов русофобов. Но и здесь есть факты. В июне 1934 года украинские националисты убили главу МВД Польши Бронислава Перацкого, одного из авторов политики «малой пацификации», когда украинцев/русинов еще массово не уничтожали, а только бросали в тюрьмы за сопротивление захвату земель польскими поселенцами — осадниками. В ответ Варшава начала «большую пацификацию» в ходе которой физически уничтожила десятки тысяч украинцев/русинов. Хватали людей по городам и селам за неосторожную фразу, косой взгляд, по навету соседей: «Национальность?» — «Украинец» — «Ага, большевистская пропаганда!» (из-за УССР); «Национальность?» — «Русин» — «Ага, сепаратистская пропаганда!». Несколько тысяч расстреляли «при беспорядках», «попытке побега», по приговорам скорых судов, несколько десятков тысяч выпустили из концлагерей полуживыми с открытым туберкулезом или отбитыми органами, так что через несколько лет, в 1939-м, когда их хотели опросить, большинства в живых уже не было. А еще в 1943 — 44-м были «ответные акции» Армии Крайовой, в ходе которых было убито до 10 тысяч украинцев. Всё это был террор, убийства с целью запугивания, и в их результате украинцев погибло не меньше, чем поляков. Нам бы не потакать полякам, а распространять полную информацию о тех и других. Такой подход только усилил бы неприятие украинцами предательской деятельности Владимира Зеленского. Очевидно же.

Наконец, западные территории нынешней Польши — не «подарок Сталина». В 1945 году еще Временное коалиционное правительство Польской республики, не коммунистическое и признаваемое союзниками, приняло формулу, предложенную СССР: граница по Одеру и Нейсе — это компенсация Польше за земли, возвращенные Украине и Белоруссии. Таким образом, присоединение к Польше хотя бы одного украинского хутора обнулит законность владения ею бывшими немецкими землями. «Подарки не возвращаются», а если уж предупреждать Польшу о последствиях и «рисовать перспективы» немцам, то вот так — с предельной ясностью. Но главной задачей Путина на этот раз были намеки на перспективы для… Польши.

После напоминания «друзьям в Варшаве» о «подарке Сталина» Путин как-то вскользь произнес заветную фразу: «Что касается политики украинского режима, то это его дело. Хотят, как это водится у предателей, что-то сдать, продать, чем-то расплатиться с хозяевами — это, повторю, в конце концов их дело». И добавил, чтобы кто-то не принял сказанное за оговорку: «Мы в это вмешиваться не будем».

А чтобы, непонятливые поняли, что «что-то сдать, продать, чем-то расплатиться» это именно о землях, предварительно напомнил о том, что не Советская Россия по Рижскому договору 1921 года, а Симон Петлюра по Варшавскому договору 1920 года отдал Польше украинские земли. И почему отдал: «Они будут торговать всем: и людьми, и землёй. Так же, кстати, как и их идейные предшественники — петлюровцы, которые в 1920 году заключили с Польшей так называемые секретные конвенции, по которым в обмен на военную поддержку отдавали Польше земли Галиции и Западной Волыни». Советской России после тяжелого поражения лишь пришлось согласиться с той границей.

Наконец, для самых непонятливых Путин провел четкую грань между тем, на что поляки могут надеяться на Украине, но не могут в Белоруссии. В ином случае этот пассаж не имел бы смысла:

«Но что касается Белоруссии, то это часть Союзного государства, развязывание агрессии против Белоруссии будет означать агрессию против Российской Федерации. На это мы будем отвечать всеми имеющимися у нас средствами».

И вишенка на торте с посылом о том, что без договоренностей с Москвой амбиции Варшавы могут стоить польскому народу слишком дорого:

«Польские власти, вынашивая свои реваншистские планы, правду своему народу тоже не говорят. А правда заключается в том, что украинского „пушечного мяса“ Западу уже явно не хватает, недостаточно. Поэтому в ход планируют пустить новый расходный материал: самих поляков, литовцев и далее по списку — всех, кого не жалко. Скажу одно: это очень опасная игра, и авторам подобных планов стоит задуматься о последствиях».

В общем, заманчивое предложение, внешне оформленное в крайне жесткую форму. В прекрасных дипломатических традициях 1930-х. То, что премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий сгоряча заметил форму, но не заметил содержания, проблема пана Моравецкого. На то у него и советники. Напомним, премьер назвал Сталина «военным преступником, виновным в гибели сотен тысяч поляков», спорол нечто жутко тоталитарное: «Историческая правда не подлежит обсуждению» и пообещал вызвать в польский МИД посла РФ.

Не принципиально, но всё же хотелось бы понять, о каких «сотнях тысяч поляков» речь. Ведь не исключено, что обсуждение формы речи Путина продолжится. 20 тысяч польских офицеров, жандармов, полицейских, чиновников, расстрелянных в 1940 году? Столько же пленных красноармейцев в 1920-м было убито в Тухоли и других польских концлагерях (именно убито — намеренно умерщвлено, как установила российско-польская комиссия начала 1990-х, принимавшая во внимание только нейтральные и взаимно подтверждающие свидетельства). Для советских и не только советских руководителей новая война была продолжением недавних. К расстрелу были приговорены те, кто проявил себя непримиримым врагом Советской России, кто был причастен к убийству советских военнопленных, просто отличился в советско-польской войне, но в основном те, кто даже в бараке любил поболтать (в этом отношении поляки были беспечны) о том, что их скоро передадут Британии, а покончив с Гитлером, они «разберутся и с красными». Оправдание? Нет. Нельзя оправдывать ни то, что произошло 83 года назад, ни то, что произошло 103 года назад. Из этого и следует исходить. Без изъятий.

Отметим, что еще в 1940-м в СССР началось формирование дивизии из относительно лояльных (как предполагалось) польских военнопленных — солдат, офицеров, генералов. К концу осени 1941 года из освобожденных из лагерей и тюрем польских военных была сформирована «польская армия на территории СССР» (так называемая армия генерала Владислава Андерса), в декабре 1941 достигшая номинальной численности в 96 тысяч штыков. Направить ее на фронт советское командование так и не рискнуло, и большая ее часть (75 тысяч) в 1942 году была переправлена через Иран на Ближний Восток. К армии Андерса в том или ином качестве были приписаны 38 тысяч гражданских, отчего встречается оценка ее численности более чем в 110 тысяч. Из польских военных, пожелавших остаться в СССР была сформирована Первая польская пехотная дивизия им. Тадеуша Костюшко и другие части. Версия «Катынского дела» как «геноцида польского народа» не проходит.

Может быть, Моравецкий имел в виду жертвы Варшавского восстания 1944 года? Да, польские историки как-то договорились, что наряду с 20 тысячами повстанцев погибло 200 тысяч жителей города. Хотя немцы сразу открыли коридоры для выхода гражданских, правда, тут же направляя их на работы в Германию. Оставались те, кто пусть не с оружием в руках, но помогал повстанцам. О цели восстания двух мнений быть не может (как там у Моравецкого? «Историческая правда не подлежит обсуждению»). Восстание подняла Армия Крайова по приказу польского правительства в изгнании в Лондоне. Пять мелких акций за пять лет оккупации и сразу восстание. Цель, вы будете смеяться — шантаж Сталина. В Варшаве устанавливается власть лондонского правительства, а дальше… ну, видимо, так, как предполагалось в 1939-м: Красная Армия в подчинении лондонскому правительству наступает теми силами и там, где укажет это правительство.

Но дело не только в этом. Полякам не мешало бы разобраться с трусами и крестиком. Был в Польше такой министр обороны — Антони Мачеревич. Который в 2017 году назвал Варшавское восстание «крупнейшей битвой Второй мировой войны, которая предрешила судьбы Европы». Потому что «только благодаря этому фронт был удержан, только благодаря этому многие страны могли сохранить независимость, только благодаря этому советская армия не пошла дальше на запад». Мелковат, конечно, полет мысли министра. Повстанцам следовало объединится с Вермахтом и погнать Красную Армию обратно до Москвы, а лучше до Монголии. Тогда точно вся Европа осталась бы свободной. Мачеревича никто не осудил ни словом, он еще полгода пробыл в должности одного из высших государственных служащих Польши и ушел в отставку вместе со всем правительством Беаты Шидло. Ныне депутат Сейма, Старший маршал (что-то вроде члена совета старейшин). С сентября прошлого года кавалер высшей награды Польши — ордена Белого Орла. В общем, не дурачок с фантиками. Вопрос Моравецкому: Советский Союз воюет с Германией, варшавско-лондонские повстанцы два месяца удерживают фронт, защищая оккупированную Польшу («Генерал-губернаторство Рейха») и сам Рейх. В чем же вина Сталина? В том, что не помог повстанцам сдерживать Красную Армию?

Но к главной теме. Итак, о чем же свидетельствует предложение России Польше: об ослаблении или усилении ее позиций? Ответ прост и краток: делать такие предложения с позиций слабого бесполезно, они делаются с позиций если не силы, то примерного равенства сил, схожей оценки баланса ожидаемых приобретений и потерь и т. п.

Второй вопрос — о возможных последствиях раздела Украины. Механизм покрыт мраком. Ничего подобного после «Пакта Молотова-Риббентропа» в современной истории не было. Раздел Германии и Австрии в 1945-м, а позже — Кореи и Вьетнама подразумевал сохранение единой нации и декларировал стремление к ее воссоединению в будущем. В нашем случае подразумевается возрождение русской идентичности в одной части бывшей Украины и полонизация другой. Как «синхронизировать амбиции», когда/если русские танки, взяв Харьков, Сумы, Чернигов, будут рваться к Киеву?

Может быть, как-то так, как описывает польскую кампанию-1939 второй человек в Вермахте (подчинялся непосредственно Гитлеру) начштаба Сухопутных Сил генерал-лейтенант Франц Гальдер? Ввод РККА в Польшу вызвал панику в германском генералитете и истеричный приказ Гитлера остановиться и уступать везде, где потребуют русские, главное: «не допускать нарастания политического напряжения». 20 сентября Гальдер пишет в своем дневнике о «трениях с Россией» по поводу Львова. О том, что только в этот день: «день унижения для немецкого политического руководства!» была определена «демаркационная линия — Писа — Нарев — Висла — Сан» и переговоры о точном прохождении линии продолжались. Вы можете представить, что начштаба армии, наступающей в Польше, не знает ни о каком «секретном протоколе», не знает о том, что в любой момент может начаться встречное движение Красной Армии?! А он не знал и 7 сентября высказал мнение, что: «Западная Украина получит независимость». (Это и к вопросу о том, а был ли «секретный протокол», во всяком случае, в письменном виде.)

Вероятно, будет заключено соглашение Москвы и Варшавы о миротворческой операции. Желательно под эгидой ООН, но не обязательно. Осталось уговорить невесту. А это будет возможно только в ситуации коллапса украинской государственности, когда как обычно в таких ситуациях от имени государства полдня говорят случайные люди (или по всем ТВ-каналам показывают «Лебединое озеро»), а потом ответственные люди заявляют стране о том, что приняли тяжелое, но необходимое решение. Нельзя сказать, что Вашингтон, Лондон, Брюссель уже мечутся в поисках относительно благопристойного способа закрыть украинский кейс, но поле выбора сужается. И именно в этом направлении.

Фантастика? Ну, не больше, чем план урегулирования от профессора Чикагского университета Джона Миршаймера, который рассказал то, что прозвучало бы откровением лет 10 назад: «Россия не собирается завоевывать всю Украину. … Я предполагаю, что они захватят около 43% территории Украины. В конечном итоге они завоюют Крымский полуостров и восемь различных регионов» — т. е. восемь регионов Новороссии, как ее иногда рисуют на картах, без Кировограда/Елисаветграда».

Почему так мало? Потому что, по мнению профессора, оставшаяся Украина не будет нужна «ни Евросоюзу, ни НАТО». Зачем же русским зря воевать за то, что не нужно натовцам? Абсурд! — логика, видимо, такова. Углубись профессор в историю России не на 10, а на 1000 лет, он, возможно, понял бы, что для нее означает Киев, без освобождения которого не покончить с украинизмом. Без освобождения которого мы лишь выйдем на новый круг танца на граблях.

Смешнее только план Дональда Трампа из серии «простота хуже воровства». Он рассказал, как заставит Зеленского и Путина помириться «за один день». Зеленскому он скажет: «Хватит, парень, ты должен заключить соглашение», а Путину: «Я дам Украине ещё больше оружия и помощи, если ты не ответишь на шаг Зеленского». «Мирный план Зеленского» политологи уже «раскурили». Что касается предложения Путину, то оно напомнило «мирную инициативу» спецпредставителя генсека ООН по Косово Марти Ахтисаари, который осенью 2007 года заявил сербам, что если они в течение четырех месяцев не договорятся с косоварами, то Запад признает независимость сербского края. После этого албанцы четыре месяца пунктуально являлись на заседания, весело болтали между собой, когда сербская делегация озвучивала новые и новые предложения по автономии, где связь Косово с Сербией обозначалась, пожалуй, только одинаковым цветом на карте, а если встречались взглядом с сербами, улыбались и многозначительно постукивали пальцем по циферблату часов. Вот с этой хохмой Трамп собирается звонить Путину?

Но представим, что у России и Польши получилось. С польской Галицией и независимой Подкарпатской Русью. Или с границей по чуть скошенному «Крыжопольскому меридиану»: Житомир наш, Винница — польская. Или даже по Днепру, но с русским Киевом (граница по Ирпеню и Стугне, как почти 150 лет между воссоединением Украины и 2-м разделом Речи Посполитой). Неважно. Польша подпишет себе приговор. Не только националистическое движение «рейхсбюргеров» требует возвращения к границам довоенной Германии (интересно последнее веяние: они говорят, что их цель — границы не нацистского рейха, а демократической Веймарской республики на 1922 год, т. е. с Мемелем (который Лига Наций в следующем году передала Литве). Теперь и вторая по числу сторонников (22% избирателей) партия «Альтернатива для Германии» (АдГ) в своих документах всё чаще называет Восточную Германию «Центральной Германией».

Говоря о возможных границах Польши политологи по названиям первых двух династий различают границы «Польши Пястов» (10 — 14 вв) и «Польши Ягеллонов» (14 — 16 вв). Первые напоминают нынешние между Одером и Западным Бугом. Вторые уже без земель, отошедших к немцам, но с Галицией. Третий вариант — «Герцогство Варшавское» без того и без другого. Блесну эрудицией: между Пястами и Ягеллонами был совсем короткий период Анжуйской династии, венгерской ее ветви, когда Польша уже потеряла Силезию и Померанию, но еще не разделила с Литвой Галицко-Волынское княжество. В общем, что-то вроде наполеоновского Герцогства Варшавского уже было лет за 400 до него. Итого, уже два раза. Вот бы здесь сказать: «Наши друзья в Варшаве подзабыли об этом? Мы напомним».

В одном из последних материалов (см. «О Кёнигсберге без звериной серьезности. Шесть принципов прогнозирования») автор отметил:

«Есть несколько критериев, отличающих прогноз от пророчества. Один из важнейших — сама „прогнозируемость“ темы. А здесь главная задача: найти точки, от которых разные векторы развития ситуации ведут… к одному и тому же результату. Если эти точки (назовем их квазиреперными) удается найти, то здесь и только здесь прогноз возможен».

Спесивая и одновременно попрошайничающая Польша не видит тектонических сдвигов в русском и немецком обществе. Своими амбициями потеснить Германию в Евросоюзе и животной русофобией она загнала себя в такую… квазиреперную точку, что уже в общем-то не имеет значения, умерит ли она на время прыть или увеличит свою территорию вдвое за счет Украины. Большой кусок легче делить (а довеском к Польше всегда идет Прибалтика). Два вектора если и чуть разойдутся, приведут к одному результату. Но когда такие доводы останавливали поляков?

Альберт Акопян (Урумов)