Жалоба Госбанка Госбезопасности на вредителей

я

Инспектор Госбанка строчит в 1938 году донос в госбезопасность на вредителей. Да-да, на страшного вредителя – зернового клеща! Наверняка, показательно призывает всех расстрелять!

Нашёл крайне любопытную архивную бумагу. Это копия письма инспектора Госбанка Петрова в Ленинградское управление государственной безопасности. Письмо сугубо служебное, хотя казалось бы, какое дело Госбанку до каких-то заражённых вредителями элеваторов!

Документ представлен в виде машинописной копии. Никаких особых отметок или печатей у документа нет. При этом, архивные реквизиты подтверждают, что документ в архиве, действительно, содержится.

Тем не менее, усомниться в подлинности документа даже не тянет. Потому как, в отличие от множества фальшивок, в глаза ничего не бросается. Написано сугубо по делу и именно так, как и должно было быть написано. Ни на каких обычных глупостях либералов письмо не прокалывается.

Хотя подождите, какой-то бред. Банкир пишет чекистам. Причём, пишет донос про какого-то клеща на зерновых складах. Что за дикая история?

Оказалось, так оно и работало. Мы просто не всегда представляем чем занимался Госбанк в Советские годы. Если Вы представляете душные конторы, переполненные клерками в нарукавниках и козырьках… Нет, это к нынешним.

Это сейчас в банках клерки, простите, они ж теперь все менеджеры мышки и монитора. Только сидят рядами в своих опенспейсах как на китайской фабрике. Слова-то какие выдумали, снимут цех обанкротившегося завода, стенки побелят и сидят стол к столу до горизонта.

Ничуть не шучу. Доводилось бывать в эдаких «опенспейсах» под тысячу человек в одном загоне. Ощущение натурального муравейника.

В Госбанке Союза, конечно, кабинетные работники тоже были. Но наряду с ними большую часть составляли специалисты чисто технические.

В двухконтурном хозяйстве Союза все деньги заводам давал именно Госбанк. Оформлялось это ссудами, но на современный грабительский кредит похоже не сильно.

Потому Госбанк выполнял функции, по сути, технического, архитектурного, санитарного и прочего надзора. Команды специалистов банка не вылезали с предприятий.

Вполне в порядке вещей было, когда Госбанк мог по результатам очередной проверки накатать три листа замечаний по производственному процессу. Или, к примеру, порекомендовать настоятельно разогнать пару отделов явных бюрократов.

В нашем документе ровно эта история. Инспектор Ленинградской конторы Госбанка Петров направлен проверять работу зерновых складов. В первую очередь, в рамках борьбы с хлебным клещом.

Немало видел документов как за год до этого товарищ Сталин перестрелял всех зерновиков. Исключительно под предлогом борьбы с этим самым клещом.

Мол, не разбираясь, ставили к стенке: и директоров элеваторов, и секретарей райкомов, и директоров колхозов. А постановление про клеща – только предлог. Да не было там сроду никакого клеща!

И вот, прошёл страшный тридцать седьмой год. Все расстреляны, якобы, по три раза. На дворе середина августа 1938 года. А клещ-то никуда не делся.

Инспектор Госбанка пишет на страшный адрес: Начальнику Фрунзенского РО УГБ города Ленинграда. Госбезопасность, от одних слов в дрожь бросает!

На самом деле, это обычный райотдел управления наркомата внутренних дел. Название управлению досталось со времён создания НКВД в 1934 году. На первых порах в управление вошли сотрудники бывшего ОГПУ.

Что же сообщает инспектор Петров? Он сообщает, что по распоряжению начальства обследовал хлебные базы Ленинграда. Поводов для проверки два и крайне серьёзные.

Первый – проверить как хранится на элеваторах и складах запасённое зерно. Второй – проверить насколько готовы склады к приёму зерна нового урожая. На дворе-то август месяц!

Инспектор докладывает, что дело плохо. На базе номер восемь хранится 18 тысяч тонн хлебушка. Из них две трети заражено клещом по первой категории. А остаток по второй. Молодцы, ничего не скажешь!

На базе номер два зерна тоже немало – десять тысяч тонн. Опять беда, две трети запасов заражены клещом по первой степени. А остальное второй.

Хлебный клещ – штука противная. Выедает зерно изнутри. Снаружи выглядит как целенькое, а вся полезная сердцевинка выгрызена.

Особенно опасно для зерна семенного. Посадишь, вроде, годное, а потом поражаешься почему ничего не взошло.

Идём дальше – по заданию две базы должны были уже к середине лета подготовить больше сотни складов для приёма нового зерна. Это не только ремонт и уборка, хлебные склады требовалось протравить и обеззаразить.

Ну и какой результат? Отремонтировано только две трети складов. Обратите внимание, склады не просто на ответственности директоров хлебных баз. Готовые склады принимаются государственной хлебной инспекцией.

При этом, сорок один склад так и не довели до ума. К приёму нового урожая склады не готовы. Складировать в них зерно просто опасно – погубим урожай. Больше того, никто и не чешется продолжать ремонты!

Инспектор в отчёте откровенно ужасается. Несмотря на плачевную ситуацию с клещом, никакого плана спасения урожая не принято. Никто не собирается зерно подрабатывать, провеивать, сушить, обрабатывать химическим способом, то бишь протравливать газом.

Как в старинной юмореске. Соберём тройной урожай, пущай долгоносик подавится! А ведь эти меры по спасению заражённого зерна прямо установлены в постановлении Совнаркома!

Инспектор пишет, что зерно приходит во всё худшее состояние. И если не взяться за дело срочно – погибнут все двадцать восемь тысяч тонн хлеба!

Инспектор чеканным языком протокола обвиняет в преступном бездействии директора восьмой базы Барышкина. Прекрасная, кстати, фамилия для директора базы.

Плохо дело и по линии Ленинградской конторы «Заготзерна». Это всесоюзная контора по заготовкам и сбыту зерна.

Для работы с хлебными базами назначен уполномоченный «Заготзерна» Горелкин. Тоже фамилия для натуральной комедии. Зерно-то имеет свойство греться при неправильном хранении и вспыхивать страшными пожарами. Барышкин и Горелкин – идеальные фамилии для головотяпов в киноленте.

Но и от товарища Горелкина толку не много. Ни помощи хлебным базам, ни разноса обленившимся директорам.

Инспектор Петров вовсе не обвиняет хозяйственников в троцкистском заговоре. Как и не требует немедленно всех расстрелять.

Наоборот, в тоне банковского сотрудника сквозит отчаяние. Зерно нужно срочно спасать, к тому же, вот-вот повезут на базы новое зерно. А раскачать бюрократов не удаётся никак. Может хотя бы НКВД справится:

«Учитывая серьёзность создавшегося положения с хранением зерна нового урожая, прошу Вашего срочного вмешательства в это дело».

Чтобы понять вопиющий характер безобразия нужно вернуться на год назад. Тридцать первого августа 1937 года Совнарком принимает крайне подробное постановление о борьбе с хлебным клещом.

Подробно расписано, что делать с заражёнными складами. Как и в какой очерёдности расходовать заражённое зерно. Как сушить и подрабатывать зерно, чтобы повысить его классность.

Назначены ответственные и проверяющие. Больше того, в постановлении указывалось, что дело крайне важное и серьёзное. Кто не возьмётся за ум, будет рассматриваться как вредитель и враг народа.

И что мы наблюдаем? Прошёл год страшных «репрессий», вся страна, якобы, трясётся по ночам в ожидании фургона с надписью «Хлеб». А на хлебных базах как был бардак, так и остался.

Неужели привирают нам про ужасающие репрессии? Если в августе 1938 года проверяющим приходится на помощь милицию звать. Чтобы дурные хозяйственники весь хлеб не сгноили!

К сожалению, не удалось найти чем закончилась история для граждан Барышкина и Горелкина. Хочется верить, всё-таки социалистическим воспитанием как работать надо, а не расстрелами.

Можно сказать только, что в открытых списках жертв репрессий такие граждане не значатся. Как-то недоработала госбезопасность что ли? Ну по мнению либералов.

Архивные реквизиты: ЦГАИПД СПб. Ф. Р-24. Оп. 2в. Д. 3017. Л. 18-19