Галина Вишневская — о советской жизни...
На модерации
Отложенный
Я работала когда-то в Усть-Янье, в Якутии. Однажды в конце 80-х поехала в командировку, оказией на служебной машине с главным санитарным врачом Усть-Янского района Шлемским (имени-отчества, к сожалению, уже не вспомню), очень порядочным и уважаемым человеком. Мы ехали по "летнику", в Усть-Куйгу.
Примерно на середине пути водитель о чем-то спросил у сидевшего рядом начальника. Тот кивнул. Машина встала на обочине, врач открыл "бардачок", достал бутылку водки, стакан и буханку серого хлеба, они a водителем вышли. Я, не понимая, что происходит, осталась в машине. Через минуту водитель подошел, сказал:
— Не бойся. Не понимаешь — зачем? А ты выйди, глянь.
Я вышла, подошла к уступу "летника", что вился по склонам сопок. На обрезе дороги уже стоял наполненный водкой стакан, сверху — буханка. А ниже дороги, вправо и влево, виднелись остатки сторожевых вышек. Была видна котловина-распадок между сопками. Через распадок шёл "зимник", по которому ездили зимой. А дальше — какие-то едва различимые белые точки. Врач сказал: это таблички. С номерами. Редко — с фамилиями: так хоронили . Их гнали из Усть-Куйги в Депутатский, 250 км. Пешком. Зимой, в минус 45. Каждый впереди себя катил автомобильную покрышку. На ночь останавливались, разжигали эти покрышки, жались к ним. Шлемский тоже был среди них, 17-летний подросток. Его отец был главным инженером завода. Им как-то дали вторую комнату, плюс к той единственной, где они жили вчетвером. А сосед по коммуналке, у которого было шестеро детей и одна комната, написал донос. Отца с матерью расстреляли, младшего 10-летнего брата отправили в детдом, а его — по этапу в Ян-Лаг. Мальчишку Шлемского заключенные постарше толкали поближе к огню, сами садились сзади, спина к спине... Утром крайних замерзших складывали в кучу, ставили таблички с номерами. Это вечная мерзлота, выкопать зимой там ничего нельзя. И этап шел дальше.
Примерно на середине маршрута, как раз где мы остановились, был стационарный лагерь. Здесь останавливались на несколько дней, чтобы конвой мог отдохнуть и смениться. Там были бараки со стенками в одну доску, и печки из бочек из-под солярки. После нескольких дней "отдыха" шли дальше. До места назначения доходила примерно четверть. Остальные так и оставались на маршруте, с табличками.
Врача спасли те, кто всеми силами толкал его поближе к огню.
Я впервые видела, как большой, сильный, мужественный, седой уже человек плакал. Рассказывал мне это все, глядя в долину, а по лицу катились слезы.
Это нельзя забывать. Те вышки у меня в памяти навсегда. Как и пересыльный лагерь Ян-Лага у посёлка Нижнеянск. С сохранившейся колючей проволокой, бараками, "буржуйками" и исписанными на всех языках стенами. С фамилиями, именами, адресами. Полустершимися.
Оттуда никто и никогда ничего не берет. Туда и не заходят. Якуты местные говорят: "Нельзя. Там много боли. Там страшно".
И мне страшно.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------
Как-то на репетиции мой партнёр отвёл меня в сторону:
— Галина Павловна, почему вы не подаёте заявления на жилплощадь? Ведь вы живëте в ужасных условиях.
— А я жду, что мне предложат.
— Сами здесь никогда ничего не предлагают. Сейчас Большой театр получил несколько квартир в высотном доме, пойдите к директору.
— Хорошо, пойду, спасибо, что сказали.
Что за страна, почему всегда надо просить, хлопотать, доставать? Казалось бы, чего проще — плати человеку за его труд столько, сколько он стоит на деле, и он сам будет распоряжаться своими доходами, жить по своим возможностям.
Да, но тогда не будет «бесплатных» квартир, «бесплатной» медицины, и ты ничем не будешь обязан советской власти, и вообще не нужна будет эта власть с миллионами партийных дармоедов, по своему усмотрению отмеривающих тебе твои потребности. От самого рождения они за тебя думают, за тебя решают, вся жизнь твоя подчинена чужой воле, и страшно то, что постепенно, с отмиранием твоих желаний и инициативы, это становится даже и удобным. Пусть конура в грязной, коммунальной квартире, но она есть и стоит дёшево, пусть плохая еда, но тоже есть, а ведь может и не быть. Живы — и слава Богу… Итак, иду к Анисимову, директору театра.
— Здравствуйте, Галина Павловна, редкая вы у нас гостья. Как поживаете? Не случилось ли чего?
Всё это — заботливо, с вниманием.
— Да нет, ничего не случилось… Мне неловко обращаться к вам с просьбой…
Подхватился весь, перебивает:
— Зарплату сейчас прибавить не можем, вот будем скоро на пенсию стариков переводить, тогда освободятся ставки.
— Да я и не прошу прибавки, у меня другое…
— Что?
— Дело в том, что я уже три года живу в очень плохих условиях — в коммунальной квартире, 35 человек, 10 метров комната на троих, через кухню ходим, с шести утра в кухне кастрюлями гремят, я не высыпаюсь перед спектаклем. Репертуар я пою очень трудный, должна быть всегда в хорошей форме… Большой театр получает сейчас несколько квартир, могу ли я рассчитывать на две комнаты — пусть в коммунальной, но не слишком населённой квартире?
Господи, как противно быть просительницей — за всю мою трудную жизнь я впервые выступаю в этой роли.
Он помолчал, потом нагнулся ко мне, внимательно, с укоризной посмотрел мне в глаза, покачал головой:
— Ай-я-яй, Галина Павловна, вот вы молодая певица, а уже у вас какие запросы! Это нескромно. У вас же есть крыша над головой. А вы знаете, в каких условиях живут у нас уборщицы и лифтëры?..
И скорбь у него в глазах — за всё человечество!
Я внутри вся окаменела, кровь горячей волной ударила в голову. Это он-то упрекает меня в нескромности запросов, имея огромную бесплатную квартиру. Вот и отдал бы её уборщице! А государственная дача, машина с шофёром да ещё пайки кремлёвские ему полагаются как директору Большого театра, где я, певица первого репертуара, не должна жить лучше уборщиц и лифтëров! Проклятье! Сидишь ты в этом кабинете как олицетворение советской власти: вот так все они радеют за народ, а кончается радение тем, что одному «из народа» — собственному сыну или дочери — строится дача или квартира за государственный счёт.
Чувствуя, как слëзы подступают к горлу, я встала и молча вышла из кабинета.
Ну, куда теперь идти? В профсоюз, в партком, в местком театра? Унижаться, плакать, обивать пороги, доказывая своё человеческое право жить не в скотских условиях. Но ведь эти государственные организации для того и существуют, чтоб защищать советскую власть от нас, надоедливых рабов. За это они получают зарплату и истово служат своим хозяевам. К ним только сунься — навалятся всей сворой и навешают на тебя такие ярлыки, что не захочешь ничего, лишь бы только оставили в покое и отстали. Чувство жгучего стыда от пережитого унижения переполняло душу, и, забившись в тёмный угол коридора, я долго стояла там, стараясь прийти в себя. Хотелось бросить всё: этот великодержавный театр, этих людей — и бежать куда глаза глядят…
ГАЛИНА ВИШНЕВСКАЯ: "ГАЛИНА.ИСТОРИЯ ЖИЗНИ."
Найдено здесь: https://vk.com/anti_soviet_coalition2_0?w=wall-131617902_419100
Комментарии
Советская власть с московской спецификой (это если только не про якутские лагеря).
Сперва "военный коммунизм" без денег, но с пайками. Потом долгий "полувоенный (репрессивный) социализм" с символическими деньгами, но с подавлением прав человека. Затем "развивающийся социализм" с реальными деньгами, но с ограничением потребления при всеобщем партийном контроле. Затем "развитой социализм" с реальными, но уже смешными деньгами, при всеобщем вранье, очковтирательстве и снисходительном отношении к партии. Затем деградация и распад.
Можно ли было по-другому добиться форсированного развития, освоения "северов", победы в войне в условиях изоляции и жёсткой самодостаточности? Я не хочу ничего утверждать. Это было очень тяжело и ужасно. Видимо был какой-то "высший промысел", чтобы наш российский народ прошёл через всё это.
александр шестеров, а вы уже прошли...?
Зараза..., а вы думаете, что всё это повторится?
александр шестеров, а это закончилось...?
Зараза..., а вы не в России? Или вы может быть очень молоды? Я вот давно уже на свете живу - могу сравнивать.
александр шестеров, вот и сравните... Лучше ли вам живётся чем при Брежневе...?
Зараза..., давно уже сравнил и ответил на все вопросы - мне сейчас точно живётся лучше, чем при Брежневе.
александр шестеров, воруете...?
Зараза..., нет не ворую, и в моём окружении тоже не воруют. При Брежневе приворовывал, потому, что трудно было купить то, что надо.
Зараза..., Лучше. В разы.
александр шестеров, ах... Советская власть по рукам надавала...?
Зараза..., нет, Бог миловал. Но я меру знал.
александр шестеров, ой... Брал не все что плохо лежит а только сколько мог унести...?
Зараза..., нет ну другие-то рядом со мной машинами воровали, цистернами воровали ит.д.
александр шестеров, ну да... ну да... Если на пол шишички поимел то это не то что сосед на полную шишичку ее поимел...
Зараза..., а это смотря у кого какие "шишечки". Бывает, что у кого-то "пол шишечки" сильнее, чем "полная шишечка" у кого-то другого.
александр шестеров, а статья на полную ёлку - палку написан... Судья линейкой шишки не меряет...
Зараза..., так а сила "шишечки" определяется результатом воздействия, а не словесным описанием её обладателя. Вот по результатам воздействия и статьи составлены. Или вы про какие-то другие шишечки?
александр шестеров, сила шишички определяется амплитудой ее телепания...
было, не было , былью поросло,,, лучше напишите кто сейчас ребят на убой на Украину гонит,,,и где ихние могилы,,,хоть за упокой души выпью,,,а то все легенды да легенды...
leonid, Это про убой все легенды, легенды.
Ща понабегут патриоты:
"вы всё врюти жиды... Хотите нашу Родину очернить! Русофобы треклятые. У всех всё было! Да скромно, но никто не голодал! Развалили!!!"
Влад Иванов, Хохлятские патриотЫ?