Как закалялась сталинщина. Военный коммунизм и гибель миллионов

103 года назад, 29 марта – 5 апреля 1920 года, в Москве прошёл IX съезд РКП(б), ставший апогеем ленинского учёта и распределения – прыжка в социализм. Именно это собрание нарождающейся номенклатуры – рекордное по сравнению с предыдущими по количеству участников – приняло решения, вылившиеся в усиление дефицита, окончательное разорение народного хозяйства, доставшегося большевикам в наследство от царских властей, а затем и повальный голод в Поволжье, Украине, Казахстане и Западной Сибири. Одержимые властью, которую давал контроль над продовольствием, коммунисты называли торговцев жуликами, да и к крестьянам – мелким собственникам – тоже не испытывали тёплых чувств. Красный тоталитаризм расцвёл во всём своём убожестве, и различия с тем, что большевики устроили в 1930-е, были косметическими. Стрелки часов вертелись в обратном направлении: в итоге вышло нечто примитивное, хотя и невиданное.

Руководители страны отлично понимали, какие риски содержит их экономическая политика. В докладе съезду Ленин выразил удовлетворение тем, что конец Гражданской войне близок, тем не менее не видел скорого конца лишениям: "…Наши шаги к миру мы должны сопровождать напряжением всей нашей военной готовности, безусловно не разоружая нашей армии". Глава государства поставил задачу – начать хозяйственное строительство: "Тут нужна железная дисциплина, железный строй… Этот переход требует многих жертв, которых и без того много понесла страна". Далее он уточнил, что имеется в виду начало экономики, работающей согласно долговременному замыслу: "Мы должны помнить, что этот план рассчитан на много лет, мы не обещаем сразу избавить страну от голода".

Сам Ильич не собирался затянуть пояс, и, благодаря закрытому от глаз трудящихся спецпайку, в том году питался не только ржаным хлебом и манкой, но и мясом, яйцами, сыром, салом, сливочным маслом, лакомился икрой, запивая импортными чаем и кофе.

При этом сложно истолковать иначе, как признание в абсолютизме, следующие слова, произнесённые им на съезде – скромно, без имён:
"…Советский социалистический демократизм единоначалию и диктатуре нисколько не противоречит… волю класса иногда осуществляет диктатор, который иногда один более сделает и часто более необходим".

Троцкий гремел с трибуны о том, что надо расширить применение принудительных работ, прикрепить пролетариев к заводам – как на мануфактурах Петра I, увеличить число трудовых армий, что смахивало на аракчеевщину:
"…Принуждение играет и будет играть ещё в течение значительного исторического периода большую роль. По общему правилу человек стремится уклониться от труда. Можно сказать, что человек есть довольно ленивое животное… (…) …Рабочая масса не может быть бродячей Русью".



Как и Ленину, человеческое существование подданных не виделось Льву Давыдовичу ближайшей задачей: "…Надо обеспечить возможность жить стране хотя бы в нищенских условиях, сохранить города (откуда народ бежал за границу, к белым или в сёла). (…) …Наш хозяйственный план, при максимуме напряжения трудящихся, даст не кисельные берега и молочные реки… при самых больших усилиях, в ближайший период, мы направляем нашу работу на то, чтобы подготовить условия для производства средств производства. И лишь после того, как в минимальных размерах мы будем иметь средства производства, мы перейдём к производству средств потребления и, стало быть, предметы личного потребления, непосредственно осязательный для самих масс плод работы, получатся в стадии последнего звена этой хозяйственной цепи".

Чтобы управлять теми, кто гнул спину из-под палки, требовалось всё больше сотрудников государственного аппарата, о разрастании которого наркомвоенмор заявил с предельной откровенностью: "…бюрократизм и волокита заложены в самой структуре наших учреждений".

Тем не менее Троцкий на съезде с гордостью вещал о движении к социализму, считая продовольственные затруднения оправданными издержками: "Мы убили вольный рынок, эксплуатацию, конкуренцию, спекуляцию. (…)

Во время моего пребывания [на Урале] многие указывали на такой факт: в одной губернии люди едят овёс, а в другой, соседней, лошади едят пшеницу, и губпродком не имеет права перебросить пшеницу из одной губернии в другую…"

Впоследствии Лев Давыдович вспоминал о суровых буднях военного коммунизма, когда он вселился в покои самодержца: "Тяжелое московское варварство глядело из бреши [царь-]колокола и из жерла [царь-]пушки… …Красной кетовой икры было в изобилии… Этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции". В кремлёвских продовольственных ордерах отмечается, что в ноябре 1920 года Троцкий не брезговал орехами, мёдом и монпансье.

Рабочие же и крестьяне прозябали не впустую – именно на IX съезде наркомвоенмор предложил отказаться от кадровой армии и перейти к территориально-милиционной системе, поставив под ружьё почти без отрыва от производства – едва ли не весь народ: "…Если милиционная форма организации обороны рассматривается в развёрнутом виде, со всеми необходимыми вспомогательными учреждениями, со школьной и допризывной подготовкой с широкой организацией всех видов спорта в стране на государственный счёт, с созданием необходимых ристалищ, стрельбищ, тиров… – то, несомненно, что… развитая милиция, хорошо организованная, будет дороже уже по одному тому, что она охватывает несравненно более широкие массы", чем армия кадровая.

Далее он расписал грядущие тяготы: "…Это – армия дорогая. Она предполагает... широкую организацию на местах, она предполагает высокого типа кадры, она предполагает колоссальные запасы орудий и снаряжения… Это всё предполагает колоссальные расходы… Если мы говорим о милитаризации труда, то… мы ставим перед собой и другую задачу – индустриализацию нашей армии…" Подготовленная Троцким соответствующая резолюция была принята без прений и единогласно, то есть её поддержали и Ленин, и Сталин, являвшийся одним из делегатов с решающим голосом.

Постановление съезда по отчёту ЦК должно было обладать едва ли не всемирно-историческим значением: "Основным условием хозяйственного возрождения страны является неуклонное проведение единого хозяйственного плана, рассчитанного на ближайшую историческую эпоху".

Далее речь шла о способах воплощения этого великого замысла – "о мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности (новой барщине. – А. Г.), милитаризации хозяйства и применении воинских частей для хозяйственных нужд"; о сочетании пропаганды на народ "с репрессиями по отношению к заведомым бездельникам, паразитам, дезорганизаторам"; о "применении системы уроков, при невыполнении которых понижается паёк" в трудовых армиях; а также XV пункт, наиболее ярко показывавший торжество победившего пролетариата: "Ввиду того, что значительная часть рабочих, в поисках лучших условий продовольствия… самовольно покидает предприятия, переезжает с места на место… съезд одну из насущных задач… видит в планомерной… суровой борьбе с трудовым дезертирством, в частности, путём публикования штрафных дезертирских списков, создания из дезертиров штрафных рабочих команд, и, наконец, заключения их в концентрационный лагерь".

Но по-настоящему чудовищным стал XIII пункт – "Продовольственные задачи" – что, однако, на первый взгляд не бросается в глаза: "1. Собрать путём высшего напряжения сил продовольственный фонд в несколько сот миллионов пудов.

(…)

2. (…) Заготовка сырья (в том числе зерна. – А. Г.) должна основываться на системе государственной развёрстки (оброка. – А. Г.) и обязательной сдаче сырья согласно развёрстке. …Должна быть применяема система расплаты за сдаваемое сырьё в известном, установленном каждый раз особо, размере продуктами и полуфабрикатами…" То есть следовало вернуться к бартеру – примерно в VIII век нашей эры, во времена родоплеменных отношений.

В действительности, товарообмен уже тогда был прозван крестьянами "товарообманом", поскольку в условиях, когда заводы вставали, продотряды отдавали за изымаемое зерно в лучшем случае квитанции, на которые нельзя было получить почти или вообще ничего. А забирали по разверстке – определённой властями по своим потребностям, а не по возможностям села, что на практике вылилось в изъятие как минимум всего найденного товарного хлеба, а иногда и зерна посевного фонда.

У селян, весной 1920 года узнавших о решениях съезда, окончательно пропал стимул к производству больше, чем было необходимо для простого самообеспечения. Именно сокращение посевных площадей стало основной причиной катастрофы 1921–1923 годов. Да и коммунистический дефицит, острейшая нехватка промышленных товаров, топлива, а также даже уже и в селе многих видов продовольствия не способствовала успешной пахоте, посеву, сбору и хранению урожая.

То есть Ленин в 1920 году, в отличие от Сталина десятилетие спустя, не желал массового умерщвления крестьян голодом, но принимал в расчёт возможность такого развития событий. Ведь приведённые выше его высказывания на IX съезде показывают, что он знал – положение с питанием в России стало удручающим. Да и как иначе? Ведь сам Ильич ещё весной 1918 года в тезисах по текущему моменту вольно или невольно заложил основы соответствующей политики на более долгий срок:

"1) Военный комиссариат превратить в Военно-продовольственный комиссариат – т. е. сосредоточить 9/10 работы Военного комиссариата на переделке армии для войны за хлеб и на ведении такой войны – на 3 месяца: июнь – август.

2) Объявить военное положение во всей стране на то же время.

3) Мобилизовать армию, выделив здоровые её части, и призвать 19-летних, хотя бы в некоторых областях, для систематических военных действий по завоеванию, отвоеванию, сбору и свозу хлеба и топлива.

4) Ввести расстрел за недисциплину".


Баржи с хлебом, который нашёл, изъял и послал в Москву Сталин в ходе командировки в Царицын в 1918 году.
Снимок из архива музея-заповедника "Сталинградская битва"

Да и принудительный труд вернулся вскоре после прихода большевиков к власти, на IX съезде были приняты решения лишь о расширении его масштабов.

Весной 1918 года Ильич на заседании президиума ВСНХ предлагал ввести в России на предприятиях изощрённый менеджмент – тейлоризм (который он всего за четыре года до этого заклеймил как "порабощение человека машиной"), приспособить его к условиям, когда рабочих плохо кормят, а также творчески дополнить иным образом: "Что же касается карательных мер за несоблюдение трудовой дисциплины, то они должны быть строже. Необходима кара вплоть до тюремного заключения".

Недаром это выступление Ленина впервые было опубликовано в 1940 году, когда в СССР были введены похожие законы, одним из которых стал указ "Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве и за хулиганство". Как показывают документы Российского государственного военного архива, за несколько месяцев до IX съезда РКП(б) командующий Южным фронтом Александр Егоров издал похожее распоряжение, подписанное также и членом военного совета этого фронта Сталиным, о мерах по борьбе с воровством и порчей оборудования вагонов, осуществляющих воинские перевозки: "Все лица военного ведомства, а равно и агенты наркомата путей сообщения и служащие железнодорожной милиции за неисполнение и нарушение означенной инструкции, а также уличенные в хищении или порче вещей и других воинских приспособлений, подлежат ответственности вплоть до высшей меры наказания..." Очевидно, что этот карательный документ стал для Сталина определённым опытом: среди прочего, он расстрелял своего бывшего сослуживца Егорова двадцать лет спустя, в его профессиональный праздник – 23 февраля 1939 года.

В пошаговой милитаризации труда Сталин принял непосредственное участие ещё до IX съезда, причём в ключевом для большевиков регионе – Донбассе, который тогда называли "всероссийской кочегаркой". В частности, 21 января 1920 года Совнарком РСФСР принял постановление о создании одной из трудовых армий:

"1. В районе Юго-Западного фронта (Украина) создается Укрсовтрударм.

2. Задачи Укрсовтрударма – максимальное усиление добычи продовольствия, топлива, сырья, установление трудовой дисциплины в предприятиях, снабжение предприятий рабочей силой.

3. В распоряжение Укрсовтрударма передаются воинские части, резервные или из запасных частей фронта (смотря по условиям), в размере не менее армии, каковые части используются в качестве рабочей силы или в качестве орудия принуждения, смотря по обстановке. (…)

5. Во главе Укрсовтрударма назначается особоуполномоченный Совета Обороны на правах председателя, член Совета Обороны, тов. Сталин".

На начальном этапе своего существования Укрсовтрударм был хозяйственным центром УССР и органом милитаризации экономики с широкими полномочиями. В дальнейшем его деятельность ограничивалась преимущественно Украинской трудовой армией, где служило свыше 20 тысяч бойцов, вооружённых не только винтовками, но также ломами, кирками и лопатами.

Одно из первых постановлений Сталина как главы Украинского совета трудовой армии, принятое в феврале 1920 года, называлось "Об урегулировании продовольственного положения в Донецком бассейне", и показывает, во-первых, напряжённое положение с едой, во-вторых, страшную бюрократизацию новой власти, в-третьих, состоит из новояза – орфография сохранена: "1. Опродкомюгзапу три раза в неделю (по понедельникам, средам и пятницам) сообщать Центральному Управлению Каменноугольной Промышленности и Отделу Путей Сообщения Юго-Западных ж.д, на каких станциях имеются погруженные в вагоны продовольственные грузы из предназначенных для Донбасса.

2. Центральному управлению Каменноугольной Промышленности вместе с Отделом Путей Сообщения Югозапфронта и Упвосфронта немедленно перебрасывать эти грузы в базы Донецкого бассейна по указанию Опродкомюгзапа.

3. Перевозки продовольственных грузов для Донбасса приравниваются к военно-оперативным.

4. Рудничным паровозам предоставить право проезда с угольными маршрутами за продовольствием по нарядам Опродкомюгзапа.

5. Опродкомюгзапу в недельный срок организовать сеть уполномоченных при каждом районе, каковым уполномоченным предписывается за совместной подписью с уполномоченными районных управлений три раза в неделю (по понедельникам, средам и пятницам), в порядке оперативных донесений, сообщать Совету трудовой армии о поступлениях продгрузов, с разделением их по категориям, в районный кооператив и представлять еженедельные сводки о произведенных выдачах с указанием нормы выдачи, какое количество едоков и на какой срок произведена выдача".

Через неделю Сталин издал распоряжение о снабжении донецких рабочих продовольствием, где писал, сколько фунтов муки выдавать забойщикам, сколько – подземным рабочим, сколько – пролетариям, трудящимся на поверхности, как распределять сахар, сало, селёдку, овощи, спички, мыло и махорку… К таблице выдачи продуктов сделано важное примечание: "В деле распределения жиров и мяса в первую очередь удовлетворять забойщиков".